Дина Рид - Без боя не сдамся

– Ещё какой!

– Ты сама знаешь, женская публика любит плохих парней, – повёл бровью Алёша и улыбнулся.

– Что же ты сам таким пиарчиком не пользуешься? Заповеди не позволяют? Или оставил на сладкое? – подмигнула Вика.

– Попробую обойтись без этого.

– Во дурак! – сделала презрительную мину Вика. – Хотя ты прав. Если Марк Штальманну проболтается, они и без твоего мнения шоу состряпают. Для меня выгоднее честный конкурент-идиот. Так что молчи-молчи. А Машка сама не признается.

– Наверняка.

– Ха! Ну ладно. Пошли репетировать, маньячина! – захихикала Вика, и они направились к сцене.

* * *

День прошёл в работе. С конкурсантов семь потов сошло. Действо было масштабным. Алёша изумлялся, сколько людей трудится ради чего-то одного, и радовался, что в его номере подтанцовки не было – он бы попросту не смог сконцентрироваться на репетиции, если бы за спиной танцевала Маша. Но нечастые перерывы Алёша проводил в закулисье в поисках её. Похоже, Маша от него скрывалась. Алёша пару раз увидел её, бегущую с другими на сцену – тут и дураку понятно, что ей некогда, а между номерами даже её коллеги не могли уверенно сказать, куда она ушла. Это распаляло ещё больше, и Алёша, как сталкер, исследовал закоулки здания.

День приближался к концу. Отчаявшись, Алёша улизнул с примерки и зашёл в концертный зал. Несмотря на расписание, сцену ещё занимала Вика. Слава, чья очередь должна была наступить минут десять назад, недовольно пыхтел, глядя на блондинку. Танцовщицы, ожидая Славиного номера, кучкой оккупировали зрительские места впереди. Маша сидела с краю. Наконец-то! Алёша бросился по рядам к ней, не отрывая глаз от рыжей макушки.

Тем временем Слава не выдержал и попросил Вику освободить сцену.

– Отвали! – отмахнулась Вика и обратилась к оператору: – Так где будет камера?

– Давайте уже об этом завтра, – заметил тот.

– Нет, мы не закончили. Вам что, трудно ответить?

Оператор оглянулся в поисках менеджера, но Зарина куда-то исчезла. Слава выскочил на сцену и возмутился:

– Нет, що це такое? Через що я должен дарувати ей свой час?[19] Вже давно моя очередь! – Нервничая, он всегда переходил на родной язык.

Вика уткнула руки в боки:

– Слышь ты, здесь все по-русски говорят! И вообще вали отсюда.

– Виктория, ты… ты… хамка! Наглая и бессовестная! – Щёки Славы покрылись красными пятнами. – Я честно всё прошёл. А ты? Не уверен. Что-то не припомню тебя ни на кастинге, ни на тренувальним[20] этапе. Какими такими путями ты их обошла?

Вика разразилась потоком нецензурной брани, не обращая внимания на пытавшихся урезонить её режиссёра и помощников. Народ повыскакивал на сцену. Появилась Зарина. Все орали друг на друга, как сумасшедшие.

«Как бы не дошло до рукоприкладства», – подумал Алёша и перестал обращать внимание на шум и гвалт. Главное было не там, а рядом. Маша устало оперлась о подлокотник кресла и смотрела в пустоту. Происходящее её не интересовало, как тысячу раз виденный, заезженный фильм.

– Маша, – позвал тихонько Алёша.

Она резко вскинула голову:

– Опять ты? Уходи.

– Я не уйду, пока ты со мной не поговоришь.

– Стой, если хочешь. Разговаривать с тобой я не собираюсь. – Она отвернулась от него всем корпусом.

– Маша, я не обманывал тебя. Что ты считаешь обманом?

Она презрительно буркнула:

– Пойди погугли слова «обман и предательство». Там доходчиво.

– Маша, ты же сама хотела расстаться, – шёпотом сказал Алёша.

– Ах да, точно! – саркастически отметила она. – Тогда зачем ты за мной ходишь?

– Я люблю тебя.

Маша рассмеялась театрально, совсем не весело:

– Не верю. Оставь уже меня в покое! Или тебе взгрустнулось без твоей металлистки?

– Какой металлистки? – опешил Алёша.

– Дылды с косами.

– При чём здесь Кэт? Мы просто друзья.

– Почему-то я со своими друзьями в губы не целуюсь. И они меня не лапают за все места. – Машин шёпот вот-вот был готов перейти на крик: – Хочешь сказать, у вас не было секса?!

Алёша потупился:

– Был.

– Вот и шагай к ней. Маршем. У меня для тебя ничего нет и не будет!

Обида всколыхнулась в душе. Не сдержавшись, Алёша бросил:

– Естественно, тебе больше нравится развлекаться на вечеринках с ВИПами. Гораздо целомудренней и безопасней…

Маша вскочила и с размаху отвесила ему оплеуху:

– Пошёл вон!

Её ноздри раздувались, а глаза горели ещё большей ненавистью.

Пощёчина отрезвила Алёшу, и он пробормотал:

– Прости, вырвалось. Я не хотел.

Она ничего не ответила. Маша села в кресло и схватила журнал, распластанный на соседнем сиденье, показывая, что разговор окончен.

«Вот и исправил. Мо-ло-дец», – резюмировал Алёша.

– Прости, что не смог сделать тебя счастливой, – сказал он и взбежал по боковой лесенке на край сцены.

Тяжёлые шторы кулис пропустили его в тёмный коридорчик. Вдруг за спиной послышалось возмущённое шипение Вики: «Какой же ты козёл, Славик! Ну-ну… Ещё пожалеешь, что связался со мной, салоед!» Она толкнула Алёшу плечом и, перебирая каблучищами, в ускоренном темпе продефилировала к комнате ожидания.

На лицах конкурсантов, разодетых в разноцветные костюмы принцев, принцесс, разбойников, и прочих сказочных героев, застыло напряжение. До эфира осталось совсем немного, а потом ты либо завоюешь любовь и уважение миллионов, либо опозоришься перед половиной страны.

В голову Алёше ничего не шло, даже молитва. Только бы слова не забыть! Он пытался сосредоточиться, и оттого ещё сильнее напрягались мышцы, чаще билось сердце, и, несмотря на выпитую воду, снова пересыхало во рту. Судя по виду ребят, они чувствовали то же самое. Даже стервозная Вика. Страх и волнение, эти два ненужных спутника, наверняка останутся до выхода на сцену, когда все камеры, внимание зрителей в зале, судей и телеаудитории будут прикованы только к тебе: «Ну-ка, покажи, на что способен…» И дай бог, чтобы волнение ушло сразу, как только возьмёшь первые ноты. Лучше – раньше.

Вокруг толпились костюмеры, гримёры, операторы. Педагоги давали последние напутствия. На пятачок перед ребятами выскочила Зарина, карие глаза сверкали. Конкурсанты отошли на шаг, освобождая пространство – её личность всегда заполняла собой гораздо больше места, чем требовалось на вид этой маленькой, в меру упитанной «зажигалке». Воодушевлённая, как активистка на митинге, Зарина двинула речь:

– Товарищи! Впереди концерт. Я хочу, чтобы вы помнили: «V-персона» – это не свет, не камеры, не сцена, не мы, «V-персона» – это вы! Вы все классные! Вы все талантищи! И пусть народ там, – она махнула рукой в сторону зала, – увидит всё, что в вас есть! Потому что вы – супер! Каждый из вас! – Зарина выставила вверх руку с двумя растопыренными пальцами, как «V» – victory, победа.

– Ура-а! Йее! – заорали хореограф Валера и постановщик Коля Фильченко.

– Ур-р-аа! – подхватил весь персонал. Лес рук с пальцами, сложенными в знак победы, поднялся вверх.

Конкурсанты захлопали, заулыбались, чувствуя заряд поддержки, ответили взаимным «V» и не слишком громким, дабы не посадить связки, «ура».

Раскатистым голосом взводного Зарина скомандовала:

– Три минуты до первого эфира! На старт, внимание… И-и… Пошли на абордаж! Порвите этот зал!

Алёша рванул вперёд вместе со всеми. Несколько шагов по лестнице. Разъехались в стороны огромные, как в грузовом лифте, двери, и… страх исчез. Бо́льшая часть сцены была затемнена – зрители участников пока не видели. Из динамиков бу́хала музыкальная заставка. Ведущая объясняла уважаемой публике правила шоу, пока конкурсанты поспешно занимали свои места в декорациях. Несколько секунд на вдох-выдох, и в фонограмме разразилась гроза, экраны прорезали ломаные молнии. Вспышки справа-слева, настоящий взрыв по центру, и подмостки осветились полностью. У Алёши перехватило дух.

– Весь мир у нас в руках, – пропели два бременских музыканта – Рома и Слава.

– Мы звёзды континентов, – продолжили Золушка и Красная Шапочка – девушки «Твайс».

– Развеем в пух и прах проклятых конкурентов[21], – вступил Алёша в роли разбойника, вдохновенно сотрясая бутафорским топором.

Хор дружно грянул: «Мы к вам приехали на час. Привет! Бонжур! Хэллоу…»

И понеслось… Праздник начался.

Алёшу заполнила безудержная радость, почти эйфория, как в детстве у новогодней ёлки. Внутри всё взволнованно сжалось, готовясь выплеснуться фонтаном позитива. «А-а! Только бы не запрыгать от счастья прямо здесь!»

После общей песни наступил черёд «приглашённой звезды», и все конкурсанты сломя голову ринулись переодеваться. Закулисье гудело и суетилось. К слову сказать, суматоха была строго упорядоченной. Зарина бегала с рацией и командовала, управляя хаосом, как генерал парадом.

Алёшу быстро превратили из бесшабашного хулигана-разбойника в романтичного рокера в обтягивающих кожаных брюках, стильной рубахе со свисающими понизу фигурными лохмотьями. Костюмер навешала на него уйму разнокалиберных цепочек, надела на руки кожаные браслеты. Причёсанный и подгримированный, Алёша был отпущен восвояси: «Давай, красавчик! К бою готов».

В комнате ожидания он усердно повторял слова и следил по дисплеям, висящим на стенах, как выступали сотоварищи. Судьи то лютовали, то вели себя великодушно. Например, с Викой, которая живенько исполнила песню Бритни Спирс, сверкая улыбкой и условно прикрытым телом. Мужчины за судейским столом при виде упругих прелестей таяли и сыпали комплиментами, Летиция ограничилась скупой оценкой.

Другим конкурсантам везло меньше. Девочек из «Твайс» Далан довёл критикой до слёз и чуть не подрался с Котэ, их наставником. Это уже не удивляло – Алёшу просветили: рейтинги растут, когда есть скандалы и конфликты. Публика это любит. Таковы правила игры. Надо терпеть, даже если тебе противно…

В трёх номерах на сцену выходила Маша и её коллеги. Алёша старался не смотреть, как она выступает, но удержаться не мог. Казалось, она танцевала не здесь, в нескольких десятках метров, а где-то далеко – в другом городе, на другом конце света. Впрочем, она и была теперь дальше чем когда-либо: сегодня Маша не удостоила его даже кивком в ответ на приветствие, прошла как мимо пустого места.

– Колосов, твой выход! – сообщила Зарина.

Алёша поторопился к сцене. Навстречу к гримёркам направлялась Маша. Опять ни взгляда, ни слова – проскользнула мимо, всем видом показывая, что он попросту для неё не существует – призрак из другой вселенной. Убила равнодушием.

Запретить бы себе её любить, но как? Пробовал – не вышло. Алёша выдохнул, пытаясь успокоиться: больно и пусть – это хорошо для песни. Спасибо Адаму Ламберту – текст и мелодия точно по ситуации, даже вживаться в образ не нужно.

Услышав, как Летиция объявляет его, Алёша поднялся на сцену. Выждал вступительный проигрыш и перед полным залом, судьями, камерами открылся, как на исповеди:

Red river of screams underneath

Tears in my eyes underneath

Stars in my black and blue sky underneath

Under my skin the depths of my sin

Look at me. Now do you see?[22]

Алёша был самим собой. Без маски, без театральных уловок. Почти без кожи. Алёша пел и отдавал эмоции. Как высокочувствительная антенна, улавливал те, что шли обратно – из зала. Они заполняли его доверху, наэлектризовывали и переливались через край. «Деревянный» на репетициях, перед публикой он становился динамичным и раскованным: он исполнял песню не только голосом – руками, всем телом. Алёша то взвивался, запрыгивая на прожектор или ступени, то падал на колени, и микрофон казался продолжением его тела – чем-то совершенно от него неотделимым.

Когда мокрый как мышь Алёша закончил петь, зал встал. Устав выжидать завершение визга и аплодисментов, судьи подняли руки, и публика, наконец, утихомирилась. Летиция и Штальманн завалили Алёшу похвалами, а Котэ был недоволен:

– Тут нужен праздник, а вы всех рыдать заставляете… Надо радоваться, шалить, фонтанировать! Откуда такая депрессия? В вашем-то возрасте? Не понимаю.

Далан устроил публичный расстрел:

– Что за выбор песни? Летиция, ты куда смотрела? Ты же наставник вроде… Не хочется быть грубым, но, знаешь, Алексей, ты сегодня главный претендент на вылет. Ты не певец. Ты умеешь громко орать. Выезжай в лес и ори, сколько влезет. На большую сцену для этого пробиваться не обязательно.

– Я вас понял. Спасибо за мнение. – Алёша стиснул зубы.

Да, ему сейчас хотелось орать. Громко. Матом. На этого самодовольного индюка, продолжающего макать его лицом в грязь перед публикой. Интересно, он знаком со словом «искренность»? Вообще непонятно, почему Далан так взбеленился – какой камень у него за пазухой?

Алёша промолчал, угрюмо сжимая микрофон. Штальманн и Летиция ополчились против Далана. Но тот не унимался. Наконец сеанс творческой порки закончился, и наступила очередь «приглашённой звезды». Известная певица, бодро отплясавшая на сцене, в жюри преобразилась в важную статс-даму. Она с интересом рассматривала Алёшу и хорошо поставленным голосом спросила: