— Благодарю вас, сир.

Грейстил вернулся в свои апартаменты и застал Велвет за сборами. Она и впрямь намеревалась ехать в Хемптон-Корт.

— Его величество попросил меня съездить в Дувр, встретить его сестру Мэри и проводить с почетным эскортом в Лондон.

— Я так рада, что она приезжает. Конечно же, печаль ее велика, но брат и сестра наверняка найдут друг в друге поддержку и опору.

— Сегодня во второй половине дня я собираюсь отвезти мистера Берка в Роухемптон, — продолжил Грейстил. — Хотя теперь он подчиняется тебе, ты, надеюсь, согласишься с тем, что указания опытного управляющего пойдут хозяйству только на пользу. Эмму же я перевезу сюда.

Сейчас Грейстил говорил с ней сухо и официально, как если бы разговаривал с незнакомкой, и Велвет прекрасно понимала, что он все еще злился на нее за отказ оставить Карла и отправиться вместе с ним в Болсовер. Ей подобное поведение мужа представлялось неразумным, но она надеялась, что поездка в Дувр успокоит его и он со временем смягчится.

В Хемптон-Корте Велвет и Эмма получили в свое распоряжение несколько комнат. Окружавшие дворец сады и парки оказывали умиротворяющее воздействие, и госпожа со служанкой большую часть времени проводили на воздухе, наслаждаясь мягким сентябрьским солнцем. Несколько раз навещать короля приезжала графиня Каслмейн, дольше чем на два дня она никогда не оставалась. И конечно же, король не устраивал никаких развлечений; он не играл в карты, не слушал музыку и ограничивался лишь длительными прогулками по парку в сопровождении своих собачек. Кроме того, каждый день посещал утреннюю и вечернюю службы в дворцовой часовне.

Велвет частенько встречала короля где-нибудь в парке, и они прогуливались вместе. Как-то раз она обнаружила Чарлза, сидевшего в одиночестве на садовой скамейке.

Приблизившись к нему, она спросила:

— Вам бы хотелось побыть в одиночестве, сир?

— Король всегда одинок — даже если вокруг него толпа. — Грустно улыбнувшись, он добавил: — Присаживайся, прошу тебя.

— Мне кажется, что это справедливо по отношению ко всем людям, сир, а не только к королям, — заметила Велвет, усевшись рядом с ним.

Карл пожал плечами:

— Знаешь, мне эта мысль никогда не приходила в голову. Но возможно, ты права… — Немного помолчав, король продолжал: — Смерть Генри стала для меня ужасным ударом, и мне трудно смириться с ней.

— Это несправедливость судьбы, сир. Он был так молод, но рок скосил его во цвете весенних лет. Как раз тогда, когда вы получили возможность дать ему все, жизнь отлетела от него.

— А моя… пошла прахом.

— Вы испытываете чувство вины, но это пройдет, — сказала Велвет. — Когда моя мать умерла во Франции, это казалось мне несправедливым до такой степени, что у меня разрывалось сердце. Она все принесла в жертву и многие годы прожила в ссылке. Если бы ей удалось дожить до реставрации монархии, она вернулась бы в Англию и зажила счастливо в своем доме, который прежде с такой любовью обустраивала. Вернувшись домой без нее, я испытывала чувство вины, но потом поняла, что ни в чем перед ней не провинилась, и чувство вины постепенно оставило меня.

— Ты очень умна, Велвет. Умна, несмотря на свою молодость.

— Не так уж умна. И я до сих пор осуждаю отца. Вместо матери он привез в Англию другую женщину. И эта дама по имени Маргарет живет счастливо в доме, обустроенном моей матерью. Меня не оставляет чувство, что он предал мою мать, предал меня. В результате мне стало очень трудно доверять мужчинам.

— А вот я всегда доверял Монтгомери, и он ни разу не подвел меня.

— Я не о муже сейчас говорила.

— Неужели?

Король усмехнулся и внимательно посмотрел на свою собеседницу.

Велвет отвела глаза и сменила тему:

— Сир, если вы будете разговаривать с Генри, то вам будет казаться, что он все еще с вами, и это облегчит вашу боль.

— Возможно, души тех кого мы любили, всегда с нами… — со вздохом пробормотал король. — Ты мой близкий друг, Велвет. И я надеюсь, что тебе удастся подружиться с Екатериной Брагансой, когда она приедет в Англию и станет королевой. Она наверняка будет чувствовать себя здесь потерянной и одинокой. По крайней мере — первое время.

— Сир, можете не беспокоиться, мы с ней обязательно подружимся.

«Мы с вами оба знаем, что Барбара невзлюбит ее и постарается отравить ей жизнь», — мысленно добавила Велвет.

— Теперь я чувствую себя куда лучше, — продолжил король. — Может, погуляем еще немного?

Они поднялись со скамейки и направились ко входу в садовый лабиринт. Свернув несколько раз не туда, куда следовало, они поняли, что заблудились. Чарлз поднял глаза к небу и тихо проговорил:

— Генри, выведи нас из этого хитросплетения кустов и деревьев.

Внезапно на тропинку прямо перед ними выбежал из-за кустов зайчонок. Увидев их, он испугался и упрыгал по дорожке, ведущей влево. Засмеявшись, как дети, они устремились следом за зайчиком и довольно быстро выбрались на центральную тропу. Затем вышли из лабиринта и направились ко дворцу.

Через несколько дней Король и его ближайшие друзья, проводившие с ним время в Хемптон-Корте, вернулись в Уайтхолл. А на следующий день Велвет отправилась на очередной сеанс позирования к Мэри Бил.

— Ваш портрет почти закончен, миледи, — сказала художница. — Надеюсь, он вам понравится.

— Вы очень талантливая, Мэри. Поэтому я и получилась у вас такая красивая, — проговорила Велвет и невольно вздохнула.

Ей хотелось подарить этот портрет Грейстилу, но в их отношениях наметилась очередная трещина, и она не знала, удастся ли как-нибудь заделать ее.

— Но вы действительно красивая женщина, потому-то я и решила написать вас в виде Венеры, — ответила художница. — Полагаю, вам больше нет нужды посещать мои сеансы. Я могу завершить задний план и окантовку без вашего присутствия. Приходите на следующей неделе, чтобы посмотреть окончательный результат.

— Спасибо за прекрасную работу и терпение. — Велвет тихонько вздохнула, внезапно осознав, что у нее уже нет ни малейшего желания забирать к себе этот портрет.

— Я только что беседовал с капитаном голландского торгового корабля, прибывшего в Дувр сегодня утром, — заявил Монтгомери своим гвардейцам. — И капитан сообщил, что накануне видел в порту Гааги корабль леди Мэри, почти готовый к путешествию через Канал. Но к сожалению, на борту не хватало самого главного — самой леди Мэри и ее придворных дам.

— Октябрьские штормы способны надолго задержать отход судна, — заметил один из гвардейцев.

— Надеюсь, леди Мэри понимает, что в ноябре погода будет еще хуже, — проворчал Монтгомери. Внезапно вспомнив о жене, он подумал: «Похоже, все дамы такие… Всегда хотят все сделать по-своему». — Так что, считайте, вы получили двухдневный отпуск, — добавил капитан. — Постарайтесь только, чтобы в среду, когда вернетесь сюда, от вас не слишком разило спиртным.

Лорд Монтгомери внезапно обнаружил, что непредвиденная задержка в Дувре предоставила ему слишком много времени для раздумий, причем думал он, как правило, о том, что сейчас могло происходить в Хемптон-Корте. Грейстил решительно гнал от себя эти мысли, но они, терзая его, возвращались снова и снова, и он ничего не мог с этим поделать — перед ним то и дело возникала Велвет, гуляющая по саду наедине с королем, и Грейстил с каждым днем все больше мрачнел.

Молодой лорд Кав бросил взгляд на счет, переданный ему Чарлзом Билом, и, заплатив, с улыбкой проговорил:

— Кузина Велвет попросила меня забрать ее портрет. Сами понимаете, она не может доверить своему слуге столь деликатную миссию.

С этими словами он добавил в качестве чаевых весьма значительную сумму.

— Спасибо, милорд, — сказал муж художницы. — Ваша нареченная может пожаловать на первый сеанс завтра утром, в одиннадцать — если это, конечно, ее устроит.

Взяв тщательно упакованную картину, лорд Кавендиш снова улыбнулся и кивнул:

— Думаю, это ее вполне устроит, мистер Бил.

Вернувшись в Уайтхолл, Уилл Кавендиш попросил кучера отнести ящик с картиной в свои покои. Оставшись в одиночестве, он распаковал картину, поставил ее у стены и отошел на несколько шагов, чтобы как можно лучше оценить работу и модель. Через несколько минут он снова запаковал картину, после чего сел за стол и принялся писать.

Велвет чувствовала себя ужасно одинокой, хотя в этот вечер Большой зал был заполнен дамами и кавалерами, считавшимися ее друзьями. «Когда же Грейстил вернется из Дувра? — думала она. — И захочет ли он со мной разговаривать. Сумеем ли мы как-то наладить отношения и выправить нашу семейную жизнь?» Внезапно она увидела приближавшегося к ней Уилла Кавендиша и невольно нахмурилась.

— Какого дьявола, Кав? — спросила она, когда Кавендиш подошел к ней.

Уилл вежливо поклонился кузине и, передав ей запечатанный конверт, тут же отошел, чтобы присоединиться к своей будущей жене.

Велвет вскрыла конверт и прочитала находившееся в нем послание.

«Твой портрет, изображающий Венеру, находится у меня. С превеликой радостью готов обменять его на бумаги, дающие право на владение Роухемптоном. Если откажешься, портрет обнаженной леди будет передан в руки особы, стоящей столь высоко над всеми нами, что это вызовет скандал, который потрясет двор».

Велвет протяжно застонала и скомкала письмо. Ноги ее вдруг сделались словно ватные. Перед глазами потемнело, и она, лишившись чувств, рухнула на пол.


Глава 24


— О Боже! Леди Монтгомери!.. Позвольте, я помогу вам.

Графиня Суффолк подняла Велвет, усадила в кресло и стала обмахивать веером. Вокруг них начали собираться дамы. Некоторые были искренне озабочены состоянием Велвет, другие же просто любопытствовали, но все пришли к единодушному заключению, что графиня Эглинтон беременна.

— Благодарю вас, — пробормотала Велвет, пытаясь привести себя в порядок.

Заметив, что письмо по-прежнему у нее в руке, она вздохнула с облегчением. Никто не должен был знать о нем!

— Вот, Велвет, выпейте вина.

Леди Шрусбери протянула ей бокал с золотистым рейнским.

— Ей не стоит пить… если она в деликатном положении, — сказала графиня Суффолк.

— Я вовсе не… — Велвет тут же умолкла. Она подумала, что, отрицая беременность, заставит окружающих обратить внимание на письмо. — Нет-нет, спасибо, я не хочу пить. Возможно, мне лучше всего подняться к себе и лечь в постель.

— Я провожу вас, дорогая, — сказала графиня Суффолк.

Бакингем покосился на Барбару и с усмешкой проговорил:

— Похоже, кузина, твое деликатное положение заразно и передается другим. Мне следует держаться от тебя подальше.

Барбара, улыбнувшись, ответила:

— Просто я ввела новую моду, Джордж. Как-никак я теперь графиня.

Оказавшись у себя в апартаментах, Велвет села перед камином и, сжимая письмо дрожащими пальцами, перечитала его.

— Проклятие! Как этот ублюдок узнал, что документы на Роухемптон находятся у меня?

Задавшись этим вопросом, Велвет начала составлять ответ. После этого еще раз обругала лорда Кава, а заодно и себя — за то, что оставила готовый портрет в студии.

— Этот мерзавец решил меня шантажировать! — в ярости кричала Велвет, расхаживая по комнате.

Внезапно она почувствовала тошноту и, поспешно присев, прикрыла рот ладонью.

Через несколько минут Велвет еще раз прочитала письмо, затем швырнула его в камин. Она твердо решила: мерзавец Кав ни за что не получит Роухемптон. А потом на нее волной нахлынул страх. Ну зачем, зачем она столь бездумно согласилась на то, чтобы ее изобразили в обнаженном виде? Теперь наставало время расплачиваться за грехи, ибо она ни секунды не сомневалась: в случае ее неуступчивости Кавендиш, как и обещал, устроит при дворе грандиозный скандал.

Внезапно дверь отворилась, и в комнату вбежала Эмма.

— Что с вами случилось, миледи?! Горничная графини Суффолк сказала мне, что вы упали в обморок в зале приемов.

— Не волнуйся, Эмма. Теперь я чувствую себя гораздо лучше, — ответила Велвет.

Поднявшись со стула, она отправилась в гардеробную.

— Миледи, что вы делаете? Куда вы собираетесь? Вам совершенно необходим отдых.

— Не беспокойся, Эмма. Сейчас я умоюсь, причешусь и вернусь в дворцовые покои.

— Если вы голодны, миледи, я принесу вам поднос с легкой закуской.

— Спасибо, Эмма, не надо. Да, я голодна, но легкой закуски мне мало.

Ей хотелось живьем сожрать проклятого лорда Кава.

Выбрав веер из страусовых перьев, Велвет вышла из гардеробной и направилась к лестнице. Внизу, увидев лорда Кава, танцевавшего с Мэри Батлер, она без колебаний направилась к нему и, приблизившись, заявила: