Ноги дрогнули, и я рухнул на кресло, пытаясь понять, принять всё. Даже дышать боялся, чтобы не пропустить ничего из монотонного рассказа.

– Но тут приехали его родители и старший брат, – продолжила мама. – Они жили в Сиднее и имели вес в обществе, как и деньгами были не ущемлены. Они пытались откупиться, обвиняли меня во всём. Но у них ничего не получилось, потому что я отдала в суде все свои заявления, со снятием побоев. И они уехали, Дэвид сидел в тюрьме. Он говорил мне, что как только выйдет, убьёт и меня, и тебя, и Хью, всех, кто разрушил его жизнь. Его осудили на шесть лет. Но страх, который я испытывала, не давал мне жить, и я ухватилась за слова Тео о наркотиках. Я заставила тебя пройти медицинский осмотр, Хью помог мне подменить анализы, как я узнала, не без помощи Кристалл. И появилась возможность тебя спрятать в клинике. Через четыре месяца после твоего отъезда состоялся новый суд над Дэвидом, где рассматривалось это дело. Мы тянули время, как могли, пока в тюрьме, в которой он сидел, не познакомилась с охранником. Я заплатила ему, чтобы Дэвиду снова подсыпали наркотики. И к следующему слушанью он стал зависимым, неконтролируемым, а когда сообщили, что его заключение продлевают, то обезумел и накинулся на одного из присяжных. Разбил о его голову бокал и стеклом разрезал артерию. Он кричал, что заберёт сына, что сделает его врагом. Моим врагом, и тогда я останусь одна. Всё это время меня поддерживал Хью, а родители Дэвида наняли новый отряд адвокатов, которые запугивали меня. Но Дэвид сделал всё сам, он заметил охранника, который говорил со мной, требуя ещё денег. Я отказалась, а через три дня нам пришло оповещение, что он задушил его. Ему вынесли вердикт – смертная казнь, и тогда же настало время тебя забирать. Но я не могла, просто не могла привезти тебя сюда, чтобы ты узнал обо всём. И я дала согласие на продление. Дэвид умер в ночь перед казнью. Я не знала, как и почему, и только недавно узнала, что Хью пришёл к нему и заплатил крупную сумму, чтобы его убили раньше. Он сам об этом просил. А потом новый суд, чтобы посадить меня. Его родители не смогли смириться с потерей любимого сына, а тем более единственного внука на тот момент. Но когда я им сказала, что ты наркоман и сейчас лечишься, их запал сошёл на нет. Они оставили нас в покое, и ты вернулся домой. А здесь началась твоя история. Ты натворил дел, и Хью разозлился, кричал, что расскажет всё тебе. Правду о невинности Тео. Но я молила его не делать этого, обещала, что ты больше никогда не подойдёшь к Оливии. Поэтому мы расстались. А потом алкоголь и ночи без сна, ненависть на свою судьбу, но Хью сам нашёл меня. Мы решили, что прошлое там и останется, хотя Хью взял всю вину на себя. Я видела, как ты смотришь на Оливию, и это же видел Хью. И он соврал ей, рассказав только малую долю правды о твоём отце и тебе. Он защищал свою дочь. Как будто предвидел, что когда ты узнаешь об этом, то она станет жертвой. Ни я, ни Хью, не кто иной, как Оливия. Потому что мы всегда, когда слабы, причиняем боль самым близким. А теперь можешь делать, что хочешь. Подавай в суд, открывай дело, мне всё равно. Я устала от этой ноши, но я ни о чём не жалею. Я спасла тебя от Дэвида, как и Оливия пыталась огородить от прошлого и боли. Но ты оказался не тем человеком, которого я воспитывала и в которого верила.

Взялся за голову, чтобы не рухнуть на пол. В ушах так сильно звенели слова, что пришлось зажмуриться. Лучше жить в неведении о том, что было, чем сейчас осознавать, что ты ничего не можешь сделать. Это история выбила тебя из колеи, сорвала пелену с глаз и расколола маску уверенности. Ты жалок, ты предан всеми, буквально всеми. И тебе требуется воздух, которого осталось в твоём организме так мало, что дышать невозможно. Итак, маски сброшены, а под ними оказались такие же отвратительные существа, как и ты сам. А назад ведь дороги нет, ничего не исправить, ничего не перемотать. Сценарист оставил «вишенку» с торта специально для меня, чтобы показать, что я ничего не решаю, лишь пешка и даже не в своей жизни…

Куда уходят разбитые сердца? Никуда. Они остаются внутри, заставляя проживать переломный момент твоей судьбе снова и снова. Это не я играл без правил, а жизнь. Она подставила меня, сломала и оставила гнить в своём одиночестве.

Глава 2

– Это ты так шутишь? – Прочистив горло, спросил и поднял голову на мать.

– Нет, – покачала она головой и встала. Я наблюдал за ней отрешённо, пока она открывала один из стеклянных шкафов и рукой смахнула фарфоровую посуду, которая с громким стуком разбилась. Вздрогнул, потому что и моя душа сейчас разбивалась так же. Только этот мусор уберут, а я так и останусь сломанным.

Пикнул сейф, и мама достала оттуда папку. Развернувшись, она подошла к столику и бросила её.

– Вот здесь вся информация по делам, отчёты и выписки. Делай с ними что хочешь, – спокойно произнесла она.

– Что ты натворила? – С болью в голосе прошептал я.

– Это ты натворил, Гранд. А я просто устала от твоего отца, который был на самом деле чудовищем. И ты превратился в такого же монстра. Ты потерял уважение всех. Но самое главное, что ты так ничего и не понял. И мне никогда не удавалось достучаться до тебя, как ей. Это обидно, потому что я растила тебя, отдавала тебе самое лучшее, что у меня было. А ты унизил меня. Нет, не Оливию, не Хью, а именно меня. Но больше не желаю слушать тебя, а тем более видеть. Мне отвратительно осознавать, что я ошиблась в тебе. Ты никого никогда не любил, даже себя. Подавай в суд, трать деньги, которые теперь стали ничем, меня это не волнует. Добивайся справедливости, только ты не там её будешь искать, – она с презрением посмотрела на меня, а я, скривившись, не мог поверить, что это моя нежная мама предстала передо мной в истинном обличье.

– Как ты могла так со мной поступить? – Закричал я, вскакивая с места. – Ты… ты… моя мама. Ты предала меня…

– Нет, я не предавала, – возразила она, перебив меня. – Ты сам себя предал, ты не послушал зов сердца. Ты как твой отец решил рубить и уничтожать кардинальными мерами. Ты, как и он, приносишь только боль и отчаяние. На тебе его печать одиночества и страха. Я не смогла тебе помочь, я никогда не могла. А вот Оливия… у неё было достаточно силы, чтобы помочь тебе. Достаточно любви. Но ты отвернулся от неё, а теперь от тебя отвернулись все. Беги, как ты это обычно делаешь. Ты не вырос мужчиной, ты остался мальчиком, которого я потеряла, и мне стыдно. Но сейчас предупреждаю тебя, ты не сделаешь больше ни шага в сторону Оливии. Она уехала, и слава богу. Хотя, думаю, она надеялась до последнего увидеть тебя, искала глазами в аэропорту. Но такое никогда не прощается. Она была твоим спасением, а теперь тебе никто не поможет. Я была когда-то на её месте, но поступила совершенно по-другому. На меня тоже спорили, меня тоже прилюдно унизили. И я бы в отличие от неё начала мстить, и она ведь приехала с этой целью – уничтожить тебя. Корина мне рассказала о некоторых планах этого приезда. Ты написал письмо, которое они хотели получить. На которое спорили, которое должны были прилюдно прочесть, а потом просто высмеять тебя.

– Что? – Выдохнул я.

– Да, – усмехнулась мама. – Неприятно, правда? Но у Оливии есть такое понятие, как мораль и достоинство. А у тебя её нет. Она любила, а ты играл. Она предлагала тебе себя всю без остатка, а ты посмеялся. Она защищала тебя, дурака. Маргарет ей проговорилась, и она поругалась с Хью. Поэтому она не ночевала дома, поэтому дала тебе новый шанс. Она пыталась уберечь тебя от правды, чтобы ты не пережил боль, чтобы хоть как-то смягчить удар. Об этом шёл разговор в её спальне, а не о том, что ты себе надумал. Она боялась в первую очередь за тебя, а не за кого-то ещё. А ты не понял, потому что не любил. Оливия единственная могла быть с тобой, ни одна больше не вытерпит твоего характера и замашек отца. Ни одна. К сожалению, в своё время я должна была тебя остановить, но не сделала этого. Слишком любила и потакала тебе. Верила в то, что любовь меняет людей. Надо было обрубить эту связь на корню, но думала, что ты изменился и выберешь другую дорогу. Но, увы.

– Она никогда не защищала меня. Меня никто не защищал! Она не любила, и она, блять, спорила на меня! – Вырвал я из монолога самые болезненные вещи, мозг отказывался принимать услышанное.

– Открой глаза, Гранд, – резко сказала мама. – Открой их и осмотрись. Что ты видишь? Пустоту, мрак и одиночество. Верно? А теперь вспомни, как этот дом выглядел для тебя, когда она была здесь. Тогда ты почувствуешь разницу, потому что ты сам знаешь, что я права. Но уже поздно, слишком поздно что-то менять.

– Я… – замялся я и облизал пересохшие губы. – Я доверял ей, а она предала меня!

– Ты постоянно повторяешь слово «предала». Потому что это твой грех, а не её. Ты пытаешься обосновать свою трусость, но для неё нет оправданий. Оливия взяла со всех обещание, что никто никогда не заговорит о тебе, и все забудут об этом. Только никто не забудет. У всех перед глазами будет стоять та отвратительная сцена, когда она уговаривала тебя, наплевав на гордость, потому что ты был для неё родным. Каждый из нас понимал, смотря на этот спектакль, что её слова остались в ночи. До тебя не дошло, что единственный человек, которому ты был нужен, это она. Та девочка, которую ты унижал уйму раз, пользовался ей и тайно любил. Но от любви до ненависти один шаг, и ты сделал его. Я могу заверить тебя, что она до сих пор любит тебя и будет это делать. Прошла через это с Хью, и я не хотела для тебя такой участи. Но ты выбрал свой путь, не стану тебе мешать, однако, и молчать тоже не буду. Ты считаешь, что сейчас главное – это та давняя история, но нет. Ты снова ошибаешься, сейчас главное, кем ты стал, Гранд. Кем ты будешь завтра, когда до тебя дойдут мои слова и вся ярость спадёт? Когда ты, наконец-то, поймёшь всё. Поймёшь, какую глупость ты совершил. И никто не поможет, друзья от тебя отвернулись, как и я. Мы вывезли все наши вещи из этого дома, который ты купил. А теперь вспомни, почему ты так его захотел? Не из-за моей просьбы, я лишь показала. Потому что ты подсознательно желал жить тут с ней. И про сад я помню, когда ты болел, в бреду ты говорил об этом и встречах в ночи с Оливией. Но всё рухнуло, ничего больше нет. И ты остаёшься здесь один. Я не знаю, как до тебя достучаться. Больше не знаю.

– Но я твой сын, – прошептал я.

– Да, и я сочувствую себе, – горько вздохнула мама. – И ещё одно тебе на раздумья. На свадьбе ты встал позади Оливии. Почему? Ты держался из последних сил, но стоял и смотрел на всё. Она твой кнут. Мне очень жаль, что твоя история окончилась на этой ноте. Прощай, Гранд. В ближайшее время не желаю тебя видеть. Я не знаю, когда уйдёт боль из груди. Но видеть тебя не хочу.

Стоял в шоке, пока она развернулась и ушла. Послышался хлопок входной двери. И я понял, что эта тишина вокруг меня означает одиночество. Разом навалилась, и меня как будто ударили сильно голове, и её повело. Оглушённый своим отчаянием и паникой, испугался. Это до одурения страшно понять и всё разом.

– Мама! – Закричал я, осматриваясь.

Нет. Это невозможно! Такое, блять, не может быть со мной! Только не со мной!

Я развернулся и выбежал в холл. Пуст. Столовая. То же самое.

– Ливи, – по щекам покатились слезы. Мой голос раздавался от стен и бил меня. И я, шатаясь, выскочил из столовой и ринулся наверх.

Открыв дверь спальни, включил свет и, озираясь, начал искать хоть одно подтверждение, что она тут. Она сейчас приедет. Холодные белые стены.

До моего затуманенного мозга дошло, что я один. Блять, я совершенно один. Боль скрутила настолько сильно и разрывала внутри когтями, из-за чего осел на пол и завыл от чувств, обнимая себя руками, причиняя себе почти физическую боль. Виноват. Полный мудак. Не могу быть больше один. Устал от этого. Я брошен и забыт.

– Ты обещала! – Заорал я. – Обещала!

Но нет ответа, только слова над постелью… нашей постелью усмехались над моим горем.

«Укради моё сердце этой ночью», – гласили они. Она украла и уехала, забрала его с собой.

Горечь внутри и осознание потери встали на первый план. Нет больше воздуха, нет желания двигаться. А только осознавать свою печаль на сердце и задохнуться в ней. Но ведь никто не хотел меня понять… кроме неё. Гордость разбилась вдребезги. Хотелось со всего размаха выпрыгнуть в окно и подохнуть от тяжести внутри.

Один. Один. Никому не нужный медвежонок Гранд, не понимающий, в каком гадком мире он проснулся, и что делать ему дальше. Как чертовски гадко его подставили, а он никогда не научится доверять, даже если любит.

Но тело знало лучше, заставляя встать и начать переворачивать всё вверх дном, стараясь найти хоть какую-то подсказку. Должна была оставить. Должна.

Разорванные листы сложил воедино, и боль снова пронзило всё тело. Оставила. Прошлое. Сжимая в руках это последнее, что от неё у меня сохранилось, я просто скулил от невыносимых терзаний. Хотелось орать во всю глотку, звать на помощь. Только никто не придёт.