Лина Мур - Без маски

– Я не могу тебе этого рассказать, – я сжала губы и отхлебнула горячительный напиток.

– Так, Оливия, я твой врач. Мы должны обсуждать всё, что тебя беспокоит и избавить тебя от панической атаки. Я слушаю, – он откинулся на плетеное кресло, а я воровато огляделась.

Люди проходили мимо дворика, даже не обращая на нас никакого внимания. Ну да, это же нормально, что двое сидят и обедают на улице, когда погода просто орет о том, что скоро ливанёт дождь.

– Мне понравилось и точка, – ответила я. – Всё было хорошо и…я сегодня не вскочила утром, а лежала в его руках пока не прозвонил будильник. И готовил завтрак, а точнее, просто сжег яичницу, тоже Гранд. В итоге, я наспех сделала ему сэндвичи.

– Это была его инициатива?

– Да. Это было условие. Но… я всегда думала, что женщина должна бегать вокруг мужчины, носиться как курица с золотым яйцом. Так всегда делала моя мама. Она была домохозяйкой, и порхала вокруг нас всю жизнь. А потом улетела и направила свои кулинарные таланты в нужное русло. Хотя она и сейчас такая, но спокойней, чем с папой. Тейд ничего от неё не требует. Если ужин не приготовлен, то мы заказывали еду на дом или просто выходили в ресторан.

Я замолчала и переваривала то, что я только рассказала.

– Получается, что Гранд тоже не требуется мое безграничное желание его накормить, убрать за ним, – продолжила я и нахмурилась.

– Верно. Ты должна дать ему свободу самому решать за себя и за тебя. Если тебе комфортно была маска жертвы, то переиграй её на новый уровень, стань маленькой девочкой, которая нуждается в заботе. Как вчера. Ведь ты полностью доверилась своему партнеру, ты знала, что он в момент занятия сексом сделает так, что тебе понравится. Он воин, а ты обычная сельская девушка. Позволь ему двигать себя, отпусти его, только для того, чтобы увидеть, что он никуда не уйдет, и ваши отношения станут ещё крепче. Это жизненный парадокс, и он оправдывает себя, – улыбнулся Адам.

– Но я боюсь отпустить его, – прошептала я.

– Давай вернёмся к твоим страхам, – предложил он и вытащил из кармана пальто лист бумаги, где я написала сокровенные мысли.

– Первый страх: одиночество, – прочитал он. – Как ты себе представляешь его?

– Что я буду одна, и он бросит меня, – тут же ответила я.

– Второй страх: предательство.

– Я ему надоем. Ведь Гранд никогда не был постоянным, а я хочу с ним прожить всю свою жизнь. Он устанет от меня или что-то снова случится, – объяснила я свои ощущения.

– Третий – боль, – Адам ожидал моих слов, но я вздохнула и на секунду собралась с мыслями, чтобы донести смысл.

– Да. Мне кажется, что больнее он мне сделать не сможет, но у него это отлично выходит. После первого унижение я отходила год, не могла поверить в то, что Гранд смог так поступить со мной. Но со временем эти чувства притупились, и я уверенная в себе полетела в Лондон. После второго раза я отрицала его слова, его действия. А потом было чувство, что душа разорвалась. Я знаю, что глупая, но я люблю его, и что бы он ни сделал – прощу, приму и буду продолжать унижаться. Но в то же время во мне говорит гордость, и я не могу просто так переступить через себя. Это сложно описать, но я стопорюсь и не могу сделать шаг вперед или назад. Просто стою, замираю без жизни. Я боюсь, что не справлюсь с новой порцией унижения от него, – быстро стерев слезу пальцами, я отвернулась и посмотрела на прохожих.

– Это душевная боль, но есть ещё и физическая. Я разочарована сама в себе, что не смогла защитить себя от ударов, что просто не ушла, а решила поиграть в уверенность и показать Гранду, что я взрослая. Конечно, запись Аманды была правдоподобной, но интуиция подсказывала, что я должна была остаться и дождаться его, чтобы услышать самой. И получила за это. Я снова вру, – горечь на языке стала ощутимой, и я повернулась к Адаму, который со спокойным выражением лица ожидал продолжения.

– Ты прав, я не боролась. В тот момент сыграла привычка, я услышала, что Гранд меня снова хочет предать, и я больше не сопротивлялась. Нет, я не ожидала, что Аманда будет под наркотиком и решит поиграть с ножом. Но я могла уйти, убежать и дать отпор. Могла, но не сделала этого. Я хотела, чтобы Гранд пожалел меня, чтобы ему было также больно, как и мне в свое время. Я люблю его, люблю до сумасшествия внутри. Он самый лучший мужчина в моей жизни, самый сильный и со стальным стержнем внутри. Его не сломать. И вот сейчас я понимаю, что я больна им. А это, по-моему, совсем ненормально, меня лечить надо, – с ужасом прошептала я.

– Ты знаешь, как мы, психологи, объясняем слово «любовь»? – Задал вопрос Адам, а я недоуменно стирала слезы и хлопала ресницами на его реплику.

– Это душевное расстройство, невроз, неизлечимая глубокая зависимость от наркотика, – сам же ответил на свой вопрос. – Но для нашего организма эти состояния норма. Просто иногда мы сбиваемся, теряемся в ощущениях и желаниях, как ты сейчас. У тебя передозировка. Тебя ломает изнутри, ты боишься саму себя, но тебя все равно тянет к объекту твоего состояния. Ты самостоятельно сейчас познала себя и свою проблему. Ты справишься, только разреши себе расслабиться, немного побыть глупой, по-настоящему глупой. Не анализируй – живи. У тебя нет страха выйти на улицу, ты его придумала, чтобы была пища из жалости к самой себе. Признайся в этом, – Адам взял меня за руку и сжал её.

– Но тогда почему я не сплю? Почему я боюсь его измены? – Я вырвала руку и сжала руками волосы.

– Ты не спишь, потому что хочешь быть всегда в курсе того, где находится Гранд в темное время суток. Ведь, я так понимаю, на тебя напали именно в сумерках. А страх предательства и измены рождён недоверием, опытом ваших отношений и нежеланием отдать ему свою жизнь. Подумай над этим и завтра я жду тебя к двенадцати в центральном парке при входе. Погуляем, и ты сама убедишься, что ты не боишься людей, не боишься прошлых связей Гранда, ты боишься себя. Ты провоцируешь людей, ты стараешься показать любой девушке, которая посмотрит на него, что он твой. И делаешь ты несколько извращенно. Я уверен, что если с твоим парнем раньше приходила спутница, то ты всячески делала ей гадости или намекала на то, что между вами что-то есть. Ты преднамеренно вызывала в них ревность и соперничество. Но и это нормально. Каждый человек собственник. И все, что происходит вокруг нас, напоминает мир животных. Укуси первым прежде, чем тебя съедят. Сильный подавляет слабого. Только тебе нет необходимости демонстрировать клыки всем, ты должна развернуться и встать за спиной Гранда, позволяя ему решать и защищать.

Его слова попали в точку, и я снова понимала, что всю свою жизнь носила маску, теперь я это знала, без сомнений. И самое удивительное, что единственный у кого было истинное лицо – Гранд. Он никогда не контролировал свои чувства. Он просто шёл и брал, он говорил всё, что вздумается, и его не волновали последствия. Он был настоящим. И сейчас я ощущала вину за все свои поступки, за все свои игры и его боль. Я умышленно водила его за нос, при этом усложняя себе жизнь. Я безвозвратная эгоистка.

«Боже, как это отвратительно», – я скривилась на свои мысли.

– Не надо, Оливия. Прошлое не вернуть и никак не изменить. Зато ты можешь сделать так, что настоящее перекроет всё, что было ранее, – посоветовал Адам.

– И как… что мне делать? – Взмахнула я руками.

– Сегодня ничего. Отодвинь от себя пока эти мысли, мы поговорили, нашли несколько ответов на твои страхи и отрезали этот ненужный орган. Ты должна так же сжечь воспоминания.

– Как?

– Забыть ты никогда не забудешь, просто постарайся плохое заменить хорошим. Мы сейчас поиграем, я это Гранд, ты это ты. Я рассказываю тебе событие из прошлого, а ты мне в противовес этому приятное воспоминание оттуда же. Поняла? – Предложил он, а я с сомнением кивнула.

– Оливия…

– Ливи. Он зовёт меня Ливи, – перебила я Адама и улыбнулась его голосу, прошелестевшему в голове.

– Ливи, мне было так хорошо с той блондинкой пару часов назад, я с ума сошел от неё, – протянул мужчина.

Я хихикнула и потерла лоб от такого заявления.

– Соберись, – серьезно произнес Адам, а я зажмурилась на секунду.

– Ладно. Говоришь, хорошо было? – Ещё улыбаясь, спросила я его, и он кивнул. – Ты сорвал мне розу с нашей клумбы через месяц, как вернулся с лечения. И сказал, что я не похожа на неё. Цветок легло сломать и выбросить. Ты вырвал его из моих рук и раздавил лепестки пальцами. А потом ты посмотрел на меня и прошептал: «Я скучал по тебе, малышка».

Я, как сейчас, видела это воспоминание в ночи и его голос полный горечи, только я не распознала её, просто была юна и глупо улыбалась ему, брякнув: «Тепло для осени, правда?»

– Я изнасиловал тебя, забыв об этом эпизоде, потому что ты мне была не нужна, – резкий голос Адама разрезал воздух, и моё сердце болезненно кольнуло.

– Ты не насиловал, я сама этого хотела. Просто, будучи обиженной, униженной и представившей тебя своим принцем бурно отреагировала на ту ночь. А ты был пьян, ты шептал мне нежности, перед тем как тебя вырвало. Да, было неприятно. Но благодаря тебе я взрослею, ты мой учитель…

– Оливия, противоположную ситуацию. Не оправдывай ни его, ни себя. Я жду антоним, – перебил меня психолог, а я очнулась. Ведь говорить эти слова должна не ему, а Гранду.

– На Рождество после твоего приезда ты не пришёл, а тебя все ждали. Твоё место пустовало за столом. Но когда я поднялась к себе в спальню, то на кровати нашла мой любимый крендель с изюмом и открытку с поздравлениями. А я так тебе и не подарила свой подарок, он остался лежать в моей тумбочке. Стеснялась, я восстановила твою нотную тетрадь, которую ты разорвал три года назад перед отъездом. Ты любил писать песни, играть на гитаре и фортепиано, а я таяла… тихо… незаметно для тебя. Эти звуки до сих пор играют на струнах моей души. Ведь это ты, – улыбнулась я.

– Ты потеряла из-за меня ребенка.

– Я не жалею об этом. Я была маленькой для материнства. А ты, когда узнал через пять лет, не дал мне убежать от этого, ты крепко обнял меня и пообещал, что все будет хорошо.

– Я изменял тебе.

– Ты пел для меня и только для меня. Ни одной из своих тел ты не показывал своего таланта, а мне подарил. Ты приходил ко мне и наигрывал мелодии, перебирая струны гитары. Твои глаза блестели от радости, от внутреннего желания быть признанным. И ты добился этого.

– Я бросил тебя и не желал возвращаться.

Я закусила губу, чтобы губы не дрожали от одной из самых страшных фраз, которую я не хотела слышать никогда.

– Я врала тебе, пытаясь защитить…

– Не оправдывайся, – сухо перебил Адам меня.

Я зажмурилась от грубости и обиженно выпятила губу. Но должна вспомнить. Должна.

– «Не смотри на меня, Ливи. Я не хочу, чтобы ты видела это. Но я должен был навалять этому ублюдку, который сказал, что ты аппетитная крошка». Сказал ты и отвернулся от меня, когда сам же влез ко мне по лестнице после очередной драки с моим ухажером перед твоим днем рождения. Твои губы были разбиты, оба глаза опухли, а из носа текла кровь. Но ты пришёл именно ко мне и позволил мне обработать твое лицо, а затем ты обнял меня и крепко прижал к себе. Ты провел первую ночь в моей спальне, прижимая меня к себе. Ты был пьян, – сдавленно произнесла я и встала.

– Всё, хватит. Это слишком больно вспоминать, слишком глубоко засело во мне. Если бы я была умнее, если бы заметила все эти ситуации, то мы бы с Грандом избежали всего, – хлюпнув носом, сказала я.

– Надо вытащить всё, что есть в тебе, Оливия. Эта обида тянется очень давно, и ты не избавишься от нее, пока не начнешь говорить, – спокойно ответил Адам и поправил очки на переносице. – Думаю, на сегодня мы закончили. Завтра не забудь про прогулку.

– Хорошо, – кивнула я и мы зашли в дом, а оттуда я вышла, чтобы поймать такси.

Копание в себе, яркие мазки грязи, – приносят страдания, но я должна пройти через это. Осталось всего три сеанса, и я улечу, чтобы подумать над будущим.

– Готова? – Спросил Адам, когда мы вошли в центральный парк.

– Да, – кивнула я, поправляя шапочку.

– Итак, расскажи мне, как прошёл вчерашний вечер?

– Хорошо. Гранд приехал вечером с Лестером, мы поужинали, посмотрели фильм, и друг остался у нас. Он очень переживает, что его родители разводятся, мать постоянно пытается покончить с собой…

– Ты переживаешь о нём?

– Конечно, он же мой друг, – возмутилась я такому вопросу.

– Больше, чем друг. Расскажи про него.

– Не больше. Он мой друг, он мне как брат. Лес всегда был спокойным и нежным. Улыбался мне и подкалывал, но по-доброму, в шутку. А потом, когда Гранд бросил меня на свадьбе наших родителей, его это подкосило. Они были ближе всего друг другу, и он разочаровался в Гранде. Он приехал ко мне весь раздавленный и сломленный. Мы сблизились. Я его люблю, очень люблю, но я не вижу в нем мужчину. Нет, он, конечно, мужчина, но его поцелуй был плоским, а его тепло оно… дружеское, от него не бегают мурашки по коже, не сносит крышу… он хороший друг. И даже если взять во внимание то, что он врал про наши отношения, когда я притворилась ничего не помнящей… Я понимаю его, он хотел мне помочь не совершить новую ошибку с Грандом, – я активно жестикулировала пока мы шли, говорила настолько быстро, чтобы успеть выложить всю свою мысль и наконец-то глотнула воздуха.