Лина Мур - Без маски

– Дай, – шепотом попросил я его, и он дрожащей рукой передал мне письмо.

Я взял бумагу, сглотнув, опустился на пол и продолжил чтение.

– С каждым днем я понимала, что в каждом страхе виновата сама, но никак не ты. Я не хотела, чтобы ты летел в Бостон поначалу, потому что боялась новой бешеной любовницы из прошлого и моего истребления. Ведь сначала была Иви, а затем Аманда, тяжелое восстановление и я превратилась в никчемную жертву. Я не просыпалась с тобой утром, потому что боялась не услышать шум. Я боялась говорить с тобой об этом, потому что люблю тебя. Но все мои страхи были продиктованы тем, что я желала быть в центре внимания, твоего внимания. Я не жертва, это лишь моя маска отчаяния и жизни без тебя. Теперь я это понимаю. Я не знаю, как ты узнал об Адаме, но всё не так, как ты себе вообразил. Ты не доверял мне, а я не доверилась тебе. Это не так просто, как кажется. Но сегодня я была настроена решительно рассказать тебе всё. Не смогла вчера. Мне так хотелось побыть ещё немного любимой малышкой. Я не могу противиться этим чувствам. Ведь если бы я тебе рассказала об этом глупом страхе, то ты бы ужаснулся всей правде обо мне и рассмеялся. А я желала видеть любовь в твоих глазах, восхищение и такую невероятную нежность, что ноги подкашиваются, а дыхание ускоряется. Я знаю, это мелочно, но я так долго ждала тебя. Прости меня за мою слабость. Адам помог мне разобраться в себе, и я сама узнала о себе много нового. Я вспомнила столько наших моментов, что неожиданно для себя осознала, что кроме тебя я никогда никого не видела. Только ты в мыслях, в сердце и твоё имя на губах. Я сама виновата во многом, например, в том, что ты до сих пор не пришёл домой, я провоцировала твоих девушек, как в детстве, так и сейчас. Я настраивала их против меня и напоролась сама на ответное действие. Я боюсь, что ты никогда не вернешься, что ты найдешь лучше, чем я. Ведь они есть и их так много, а я испорчена своими мечтами. Ты стал панацеей, болезнью, от которой я вряд ли когда-то смогу избавиться. Я никогда тебе не изменяла, даже мысли не было об этом, даже чтобы насолить. Прости меня за то, что не смогла убедить тебя в своей любви. Прости, чтобы я растворила в себе это чувство вины, которое не даст мне покоя. Я живу только рядом с тобой, а в остальные моменты существую. Я узнала тебя заново, но не выучила наизусть. Но ты – мой талисман, мой смысл, моё исцеление. Я глупая, я слабая, я хочу, чтобы ты защитил меня от всего. Я нуждаюсь в тебе, как в кислороде. Я зависима от тебя, как от глубоко наркотика. Я отпускаю тебя, как бы ни было сложно. Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив. И я буду радоваться за тебя, потому что твоя улыбка – это моя эйфория. Я сгорала огнём в твоих руках, запомнила каждую чёрточку твоего лица, насладилась твоим невероятным голосом, который пел для меня. И я буду двигаться, благодаря этим воспоминаниям. А ты – живи, ощути, наконец-то, все краски жизни, ты этого достоин. Ты самый сильный человек, которого я знала в жизни. Тебя бьют, а ты поднимаешься и идёшь дальше, не оглядываясь назад. Ты достоин знать, что тобой все восхищаются. Каждый прохожий смотрит тебе вслед и мечтает быть таким, как ты. Ты вырос, ты не нуждаешься в материнской ласке, ты самодостаточен. И я рада, что судьба мне позволила узнать тебя, увидеть тебя своими глазами и ощутить на себе твою ласку. Это дороже всего на свете. Любимый, пишу и понимаю, что ты вряд ли позволишь мне ещё раз назвать так себя. Не думай, что этот эпизод и наше расставание для меня пройдет просто. Спасибо, большое тебе спасибо, Гранд Эдвард Кин, что наша любовь была, она показала мне мир в совершенно других красках, она показала мне себя. Я навсегда запомню наши тихие разговоры ночью у меня в спальне, твой смех и твой голос. Прощай, любимый, живи спокойно и счастливо, ведь только тогда я смогу дышать. Прости меня за то, что не пришлось нам быть вместе из-за моих страхов потерять тебя. Но наше совместное время озарило мой путь ярким солнцем, где ты был. Я буду любить тебя до последнего вздоха. И если понадобится, то знай, у тебя всегда есть человек, готовый тебе помочь в любую минуту. Всегда твоя, малышка Ливи.

Лист выпал из рук, а из глаз текли слёзы. Я сжал голову руками и глотал солёную влагу, пока душу резали невидимые ножи, раны так сильно кровоточили, что я был на грани обморока. Грудь сдавливало настолько, что я не мог дышать, а судорожно хватал воздух ртом. Я снова всё испортил сам и понимал, что лучшего в жизни я больше не узнаю. Я самолично вырыл яму на кладбище и положил себя в гроб.

– Господи, – прошептал Лес, кусая пальцы.

Я поднял на него голову и встретился с такими же покрасневшими глазами от слёз.

– Она так любит тебя, мудак, она так любит, – говорил он, а я не мог сказать ни слова, только губы тряслись от эмоций внутри.

Горло болело от сдерживаемого крика. А я просто сидел и смотрел перед собой. Она страдала, а я не заметил этого. Я эгоист до мозга костей. Я думал только о себе, а она боялась из-за меня, из-за моих глупостей. Я заставил её переживать эти моменты и не смог защитить. Моя малышка Ливи. Я только думал о её предательстве и поверил в него с такой легкостью. Я сам себе стал противен. Как она могла любить меня? Почему?

«…вопреки», – пронесся в голове ответ.

Я схватил письмо и захлопнул за собой дверь, чтобы снова утонуть в её словах. В словах моей неразгаданной тайны, моей безрассудной любви. Этот момент навсегда останется в памяти, как прощание с прошлым.

– Твою мать! – Вскочил я с постели и тут же рухнул на мокрые простыни обратно.

– Хватит уже страдать, Гранд! – Возмутился Лес, стоящий рядом с пустым ведром. А пустое оно, потому что этот придурок вылил на меня ледяную воду, пока я спал.

– Я так думаю, – буркнул я и перевернулся. И по хрен, что всё мокрое, что холодно. Внутри ещё хуже. Переживу.

– Тогда поднимай свою задницу, иди в душ, приведи себя в порядок, затем поешь. Три дня на воде и алкоголе, обнимая унитаз и перечитывая её письмо, ты ничем себе не поможешь, а только подохнешь! И к нам приедет гость. Если не встанешь, то я позвоню Лив и скажу, что ты трахаешься каждый час с разными бабами, – угрожал он.

– Не посмеешь, – фыркнул я, но сел на постели.

– Ради Лив посмею, да и тебя кабана надо реанимировать, потому что эта вся ваша история Ромео и Джульетты порядком поднадоела. Я свою личную жизнь не могу устроить из-за тебя. Вчера тело, которое я привел, с визгом убежало, потому что ты облёванный мудак прополз до бара и вытащил новую бутылку. И даже мои слова, что ты – мой домашний питомец, не помогли. Поэтому я сделаю это, будь уверен! – Он вышел из спальни, громко хлопнув дверью.

Я встал и, шатаясь, поплелся в ванную. Отражение в зеркале совершенно не радовало: отросшая и слипшаяся бородка, опухшие глаза и отекшее лицо. Да я выглядел как бомж в период запоя. Я просто сложил оружие без боя. Я не знал, даже не представлял, что мне делать дальше. Просто прилететь к ней и сказать: «А вот и я. Люби меня», – я не мог. Это слишком отвратительно даже для такого, как я. Мне бы хотелось показать ей, как я её ценю, как я её уважаю. А это появление бы унизило её, и потом всё вышло бы боком для нас.

Вздохнув, я вошёл под тёплые струи, дабы смыть с себя это зловоние пота, блевотины и перегара. Я животное и ничего с этим не поделаешь.

«Мне так нравится твой аромат. Аромат моего мужчины», – всплыли слова в голове, и я улыбнулся. Сейчас она вряд ли бы это сказала, скривила бы нос и указала на душ.

Нежные пальцы, умывающие меня, после очередного пьяного выхода в клуб. Нет, даже сейчас бы она помогла мне, заботливо гладила бы по волосам и рассказывала какие-нибудь глупости, пока я бы не заснул. Так всегда было. Я был уверен в ней столько лет. Так что же изменилось теперь? Почему я перестал быть уверенным в ней?

Сбривая свою щетину, я придирчиво осматривал себя. За что меня можно любить? Я могу найти в ней множество причин, а в себе ни одного. А она откопала во мне хорошие качества.

– Наконец-то, я уж подумал, ты там утопился или вены порезал, – хмыкнул Лес, когда я вышел на кухню.

– Не дождёшься, – я прошел к барной стойке и сел, а передо мной появился куриный суп. Удивленно поднял голову на такой кулинарный талант.

– Служба доставки, я бы так не смог, – пожал плечами друг. – Ешь, потому что гость придет через пятнадцать минут.

– Кто? – Сухо спросил я, поглощая горячую субстанцию.

– Увидишь.

– Ты что, позвонил ей? – Зло процедил я.

– А нет, но я разговаривал с Реджи. Не смог ей позвонить, не смог соврать, ведь она просила мне сообщить, когда ты появишься тут, – Лес сел напротив и налил себе воды.

– И?

– Лив учится, много времени проводит за ноутбуком и в библиотеке, а ещё вместе с Джимом, – продолжил он.

Рука дрогнула, и я замер на такую новость. Грудь сдавило от ревности, но я зажмурился, вспоминая её слова, которые уже заучил.

– Джим – это друг, – уверенно произнес я и продолжил есть.

– Да, хороший друг, а ещё Лайла. Реджи говорит, что она холодно общается с Кори, и чувствует, что этой дружбе пришел конец. А точнее, они просто стали знакомыми. Она так и не простила её за ту ложь про тебя и её. Она ест, выглядит так же, только улыбается через силу. Поэтому я советую тебе побыстрее справиться с собой и поехать к ней, – он красноречиво посмотрел на меня.

– Нет, я пока не могу. Но я приеду, когда-нибудь приеду, – отстраненно сказал я.

– Ты знаешь, что за время твоего «когда-нибудь» она перестанет ждать тебя, возможно, выйдет замуж и родит ребенка. А ты будешь смотреть на это издалека, – хмыкнул Лес.

– Нет, она этого не сделает, я знаю, – я отодвинул пустую тарелку.

Звонок в дверь, и Лес встал.

– Иди в гостиную, – дал он указания, а я, закатив глаза, скатился с барного стула.

Прошлепав босыми ногами до комнаты, я плюхнулся на диван, пока из холла доносили приглушенные голоса.

– Гранд, познакомься это Адам, психотерапевт Лив, – произнёс Лес, и я поднял голову, встречаясь в изучающими меня глазами за стеклами очков.

– Оу, – я подскочил, и стыд проснулся, видя красочное последствие моей ревности.

– Добрый вечер, Гранд, – улыбнулся мужчина и протянул мне руку.

– Добрый, прости, что так тебя, – я пожал его ладонь и взглядом указал на скулу.

– Я ведь жив, всё в порядке. Правда, моя девушка истошно вопила, когда увидела и обещала свернуть твою шею, но успокоилась, – хохотнул он.

– Я вас оставлю, – сказал Лес и вышел из гостиной.

– Присядем, я думаю, нам нужно о многом поговорить, – предложил Адам, и я кивнул.

Мы расположились: я на диване, он на в кресле, и оба замолчали. Я не знал, что говорить, а он смотрел на меня, что я поёжился под этим пристальным взглядом.

– У неё… она правда так страдала из-за меня? – Сглотнув, нарушил я тишину.

– Она страдала, но не из-за тебя, а из-за себя, – спокойно ответил Адам.

– Это вряд ли не из-за меня, ведь я придурок, – усмехнулся я.

– Вы оба неправильно начали строить отношения. Вы оба желали сделать друг другу больно, и с извращением наблюдали за последствиями. Но это нормально, вы защищали чувство собственного достоинства, – ответил он и я посмотрел на него.

– Я не знаю, что мне делать дальше. Я очень хочу, чтобы она была со мной, чтобы была счастлива и улыбалась мне, чтобы ничего больше не разрушило нас, – выдавил я из себя признание.

– Ты хочешь, чтобы она вышла за тебя замуж, верно? – Спросил он.

– Да.

– Но для неё это пока неприемлемо. А твоё желание продиктовано страхом потерять её. Ведь если у тебя будет документ, подтверждающий, что она по закону твоя, и теперь никуда не уйдет, ты потешишь своё самолюбие и сломаешь её. Я прав?

– Да.

– Я тебе расскажу кое-что, о чём редко делюсь с кем-то. Моя девушка, Римма, она не желает выходить за меня замуж… одиннадцать лет. Мне тридцать пять, и мы с ней живем вместе уже восемь лет постоянно, у нас есть дочь и сейчас мы ожидаем вторую. Но мы не расписаны. Это та степень доверия, к которой должен стремиться ты, – неожиданно произнес он, а я немного приоткрыл рот.

– Но как ты спокойно живёшь? Ведь твоя женщина родила тебе ребенка, и ты не женился на ней? – Изумился я.

– Вот так. Я счастлив, потому что я знаю, Римма – моя женщина. Я доверяю ей полностью. Она тоже психолог, только работает с парами на грани развода. И мы видим много судеб, которые поженились из-за страха одиночества, из-за желания привязать, поставить печать на человеке. И это приносит такие неутешительные плоды. Я знаю, что когда-нибудь мы пойдем и поставим свои подписи, но это будет обычным днем. Потому что мы уже давно себя считаем мужем и женой. И закорючка на бумаге ничего не изменит для нас, – объяснил он.

– Вам проще, вы оба психологи, – усмехнулся я.

– Когда дело касается личной жизни, то все знания испаряются, и я становлюсь обычным мужчиной, который испытывает и угрызения совести, и ревность, и желание врезать. Но я тут же вспоминаю её улыбку для меня, поцелуи, полные любви и нежности. Всё сразу приходит в норму. У вас с Оливией тоже есть такие моменты, она мне рассказывала. Мы много говорили о тебе.