Лина Мур - Без маски

Гранд манипулировал, крутил мной и смотрел, что же я буду делать. Для меня последние дни были лучшими в жизни, а для него очередным спектаклем. Но я вне игры и уже довольно давно, только он не желает оставить прошлую жизнь позади.

– Ливи, пожалуйста, пожалуйста, не делай этого, – прошептал он, сжимая губы и борясь со своими эмоциями, но они у него перелились через край и заблестели в глазах. – Я… блять… я… гребаный мудак, я не хотел, само вышло. Не оставляй меня… не бросай меня… я всё исправлю, обещаю. Я сделаю всё, что ты захочешь. Мы никогда не уедем отсюда, мы можем жить здесь столько, сколько ты захочешь. Мы можем пожениться и это будет самая известная свадьба во всём мире, у тебя будет всё, малышка. Я…я могу отдать тебе всё, что у меня есть. Хочешь, я перепишу эту квартиру? Да, блять, я все перепишу на тебя, потому что мне это не нужно, если ты уйдёшь.

– Меня не интересуют твои деньги, меня интересовал только ты и твоя любовь ко мне. А сейчас я понимаю, что была так глупа, не увидев в тебе своего палача. Мы никогда не сможем быть вместе, Гранд. В тот момент, когда ты играл с моими чувствами и проверял мою любовь, ты саморучно выкопал яму между нами. Но я не шагну в неё, больше не шагну, – я на секунду закрыла глаза и покачала головой от пустоты внутри.

– Ты уходишь? – Прошептал Гранд.

– Я не знаю, – так же ответила я и закрыла лицо руками. – Мне необходимо время, чтобы подумать. Я… Господи, я даже не могу тебя ненавидеть сейчас, я просто ничего не чувствую. Этот обман для меня стал самым болезненным из всех, потому что он был направлен именно на меня и мои чувства к тебе. Ты не имел права так поступать со мной. Неужели, я на самом деле настолько меркантильная? Неужели, я подарила тебе мало доказательств своей преданности и любви? Неужели? Я расстроилась тогда не из-за сердца, я ожидала кольцо. Я готова была уже тогда быть с тобой навсегда.

– Кольцо? – Переспросил Гранд, и я горько усмехнулась своей наивности и вере в лучший исход.

– Да, гребаное кольцо, но, видимо, уже тогда, стоя передо мной на коленях, ты знал, что будешь проверять меня таким жестоким образом. И я поверить не могу, что это произошло со мной. Ты не убил меня, Гранд, ты похоронил меня заживо сейчас, – мой голос охрип и в нём на самом деле не чувствовалось больше жизни. Она рухнула в один миг для меня.

Он молчал, и я обошла его, ступая по разбитому стеклу, и прошла в спальню. Я двигалась на автомате, доставая свою сумку. Я, правда, сейчас не могла разобраться в себе, но сам факт этой проверки больно уязвил меня, и перед глазами пробегали все дни с той самой минуты, когда он начал свою ложь. У него было миллион возможностей сказать мне, что все пришло в норму. И даже после того, как я продала все свои вещи, он молчал, продолжая играть. Дура. Глупышка Ливи никогда не повзрослеет, никогда не устанет набивать шишки на одном и том же месте.

– Не уходи, – тихий голос и его рука, накрывшая мою, застывшую на замке сумки.

– Прошу, отойди от меня, – прошептала я, сбрасывая его руку. – Мне нужно время. Нам обоим нужно время, Гранд. Я не знаю, как с тобой говорить, я смотреть на тебя не могу.

– Ливи, – судорожно выдохнул он и сел на постель.

– Не надо, это лишнее, я больше не верю тебе, – покачала я головой и смахнула слезы, доставая из шкафа то немногое, что от меня осталось.

– Почему у меня ощущение, что ты никогда не вернёшься ко мне? – С болью в голосе спросил он.

Я не ответила, потому что это была правда, это ощущения были верными сейчас. Я уходила. Первый раз в жизни я уходила по собственной инициативе от него. Пока у меня не было сил пережить этот день, но мне нужна холодная голова, как говорила мама. Мне нужно побыть одной, чтобы разобраться в его мотивах, хотя я до сих пор их не поняла.

Я складывала свои вещи молча, а Гранд смотрел, не делая попыток меня остановить. Но мне этого и не нужно. Я не из тех, которые пугают своим уходом, лишь бы за мной побежали.

– Что я могу сделать для тебя? – Тихо спросил он, когда я застегнула сумку.

– Ничего, – прошептала я, выходя из спальни. Последний взгляд на несостоявшийся совместный ужин и столько картинок промелькнуло в голове, что я зажмурилась. Хватит, я беру тайм-аут.

– Я купил тебе кольцо, – громко сказал Гранд за моей спиной, а я ощутила горечь на языке и закусила до боли губу. – Я купил его, Ливи. Я просто не знал, когда подарить тебе его.

– Меня это больше не интересует, – одними губами ответила я. Вряд ли он услышал, но сейчас у меня было единственное желание – уйти и заснуть. Голова начала болеть от эмоциональной встряски и даже тошнило от этого.

– Я выкупил все твои вещи обратно, они в Бостоне, в той квартире, – продолжил он, когда я сделала шаг к двери.

– Зачем ты это всё говоришь? – Хрипло произнесла я, не поворачиваясь.

– Я хочу, чтобы ты осталась. Я не знаю, что говорить больше. Я люблю тебя, я урод, знаю. Но эти простые дни для меня были замечательными. Я был счастлив, только моя ложь убивала меня. Чёрт, не знаю, что делать сейчас. Что сказать тебе, как оправдаться, потому что обещал, что отпущу, если решишь оставить меня. Но не так, малышка моя, не так. Это с моей стороны было ужасно, да, признаю. Но я боялся, так боялся этого момента. Твоего ухода, потому что любою тебе. Настолько сильно…

Я резко стартовала, потому что не могла больше вынести его голоса, молящего меня о прощении. В моей душе был исчерпан лимит этой услуги. Торопливо подхватила пальто и вылетела из квартиры, слыша за спиной свое имя, которое прокричал Гранд.

Не разбирая дороги, я шла, неся в руках свои пожитки. Глаза высохли, как и сердце. Я знала, что не смогу без него жить, но и вернуться к нему не готова. Мне необходимо время. В такие моменты тебя больше не разрывает, мыслей никаких нет. Только пепел прошлого и счастья, построенного на лжи, проносится лёгким ветерком где-то внутри.

– Мда, Кин, снова выкопал себе яму, – протянул Коул и подлил мне в бокал виски, садясь на диван и притягивая к себе расстроенную Лайлу.

– А я говорил тебе, чтобы ты не проверял свою дебильную теорему на Лив, – упрекнул меня Лес, сидящий на кресле в моей гостиной в Нью-Йоркской квартире.

– Как она? – Выдавил эти слова из себя и посмотрел на Лайлу, которая только покачала головой.

– Никак, Гранд, просто молчит, ни с кем не говорит и спит, мало ест, Реджи сидит рядом и не знает, как ей помочь. Она сломлена. Зачем ты так поступил с ней? – Девушка хлюпнула носом и уткнула в плечо Коула, приобнявшего её и поглаживающего по спине.

– Не помню, – горько усмехнулся я и выпил до дна бокал с виски, обжёгшим горло. – Я честно не помню, как это сорвалось с языка. Я был расстроен из-за встречи с Винсем, из-за всего, что происходит, я был расстроен, что пришлось закрыть дело отца и уничтожить все факты существования причастности матери. Я просто сорвался и хотел, наверное, перебить этот спор другим. Она когда-то притворилась ничего не помнящей ради меня и наших отношений. И в тот момент, я тоже притворился, что у меня проблемы. А потом, когда понял, что натворил, мне стало паршиво и страшно, так, что я пил и пил, а затем, только порывался сказать ей, как видел боль в её глазах и не мог.

Я цокнул и достал из внутреннего кармана пиджака коробочку и положил на стол.

– Что это? – Спросил Коул.

– Посмотри, – ответил я и потёр переносицу от жутчайшей тяжести в голове.

Друг бросил на Леса взгляд, а тот только пожал плечами. Он встал и открыл коробочку, где сверкало обручальное кольцо.

– Гранд, – прошептала Лайла и спустилась на пол, приближаясь к столу. – Надо было сказать Лив, что ты купил его для неё. Для неё же?

– Я сказал, но она сбежала, – я снова вспоминал тот момент, и сердце скрутило стальной проволокой с острыми зубьями, как на тюремной решётке.

Кричал так долго её имя, опустившись на колени, что сорвал голос, даже сейчас я мог только хрипеть. Я вылетел за ней и просто шёл, не разбирая дороги, пока не увидел знакомый силуэт. Я порывался догнать её, молить вернуться, но не смог. Шёл, шаг за шагом, как всегда. Она двигалась и я. Она умирала, и я вместе с ней. Мы связаны так крепко и терпко, что душа разрывается. Но я отпустил. Не должен был. Но отпустил. Дал ей время, а она не вернулась. И я, не думая, схватил документы и улетел первым рейсом в Нью-Йорк, чтобы не возникло опасности для Ливи.

Я гаснул с каждой минутой, каждой секундой без неё. Ожидал, что она вот-вот войдёт и улыбнётся, как раньше. Блять! Я сдохну в одиночестве и это будет самым малым наказанием для меня. А она забудет обо мне, начнёт новую жизнь и станет счастливой. Не со мной! Это буду не я! Что я натворил?

– Надо, что-то придумать, – предложил Лес, и я открыл глаза.

– Ничего, – сказала Лайла. – надо просто оставить её в покое и пусть она сама решит: прощать Гранда или нет. Только прости, конечно, Гранда, но она вряд ли тебя простит снова. Она столько раз прощала тебя, а ты обманывал. Неужели, тебе нравится это? Неужели, не хочется обычной жизни?

– Отвали, – грубо ответил я. – Вообще, вываливайтесь из моей квартиры.

– Ты всегда так поступаешь, когда у тебя спрашивают серьёзные вещи, – фыркнула рыжая. – Ты то и дело, обосрешься и обтекаешь, а окружающий тебя людей не слушаешь, придурок.

– Всё сказала? – Зло процедил я. – Теперь сваливайте в свою нормальную жизнь и оставьте меня в моём говне! Никто из вас даже не желает понять меня, правда? Никто даже не понимает, насколько я раскаиваюсь, да? Но никому это не интересно. Даже ей! А я люблю её, и моя любовь это яд! Она убивает всех, и её убила! Мне страшно без неё! Настолько гадко и темно! Мне не нужны советчики и напоминающие о том, что сделал я. Знаю, всё знаю и проживаю эти минуты каждый день, ища варианты. Но вам плевать! Потому что вы все… да пошли вы!

Вскочив с места, я бросился в спальню, хлопая за собой дверью. Злость. Это долбанное чувство обращено именно на себя, и я выплёскиваю её на всех, а раньше только на неё. Ливи стала моей подушкой безопасности, которую я без надобности калечил.

Чёрт! Я не могу. Блять!

Меня трясло, действительно трясло из-за бессилия и невозможности проконтролировать свою жизнь.

Срывая с себя одежду, слыша рвущуюся ткань, я, разбрасывая её по всему пространству, направился в ванную, чтобы хоть как-то согреть своё тело под струями тёплого душа. Но не помогло, зубы начали стучать, и я прибавил горячей воды, что пар клубами кружился вокруг меня. Острые массажные капли с силой били по спине, а я стоял, прижавшись лбом к кафельной плитке. Мне гнусно, я чувствую себя отъявленным мерзавцем.

Я больше не считал время, мне на него плевать. Оно остановилось в ту минуту, когда она добровольно ушла от меня, оставила и взяла тайм-аут, чтобы понять, какой я на самом деле урод. И ведь она поймёт. Она осознает, наконец-то, что я её недостоин. Двое суток, сорок восемь часов с момента остановки моего дыхания. Я не желаю жить без неё, я не могу двигаться.

Пытался заснуть, но крутился с боку на бок, а в голове полно мыслей о ней. Я взял телефон и открыл наши фото, пересматривая их гребаных несколько раз, причиняя намеренно себе боль. Я моральный урод, который знает только о существовании ударов в спину. А она? Она показала мне, что я создан не только для этого, я могу любить, но не знаю, как это делать. Я действительно ослеплённый заяц, блуждаю и постоянно натыкаюсь на собственные ловушки, отрывающие от меня части.

Глубоко вздохнув, я отложил телефон и повернулся на другой бок, уставившись в пустующее место рядом.

– Ливи, – прошептал я и погладил подушку.

Болен, окончательно сумасшедший наркоман. Схватив подушку, я прижался к ней щекой, представляя, что это моя девочка. Но не было её аромата летней зелени, цитрусовых фруктов шампуня, один чистейший хлопок с ароматизатором. Отбросив от себя эту хрень, я перевернулся на спину и теперь изучал потолок. Идеальный потолок, идеальная кровать, идеальная квартира. Так блять, почему я не могу идеально жить? Что я за горбатое чудовище?!

Я закрыл глаза, но тут же перед ними я видел Ливи, собирающую вещи; мать, рассказывающую мне, что Хью сообщил ей о том, что у меня был богатый дед. Ложь. Моя жизнь настолько пропитана ей, что я снова истоптан в грязи. А самое отвратительное, что все началось с матери, и она же угробила моё счастье, посеяв в моём воспалённом мозгу сомнения. Мать знала, точно угадывала, какие места у меня самые слабые и била по ним, как и всю мою гребаную жизнь!

– Сука, – прошипел я, и открыл глаза, с силой ударяя кулаками по матрасу.

– Тварь, – я продолжал лупить кулаками по бокам от своих бёдер, вымещая злость на мать.

Меня просто ломало, тело крутило изнутри, и я позволил этим чувствам завладеть собой. Мне плохо. Мне чертовски херово сейчас внутри, там, где должно быть сердце, там болото. Оно засасывает меня, что я проскулил в свою подушку.