И пробуждение, как ей показалось, с этой же мыслью пришло – неужели именно с ней?

Открыла глаза, приподняла голову, долго смотрела в безмятежное мужское лицо на соседней подушке. Боже, какое оно красивое… И как хочется протянуть руку, коснуться пальцами щек с пробившейся за ночь едва заметной щетиной и сдуть легкую прядку со лба. И уловить момент счастливого пробуждения, легкое дрожание ресниц…

Нет, все-таки смешной, очень смешной перл давеча выдала Люся, когда сомневалась в скоропалительном предложении Павла! Как там она выразилась? «Ни разу с бабой не поспамши…» Смешно! И про трусливую «опаску» – тоже смешно… Наверное, этот сильный и красивый мужчина прав – надо верить только первому зову, первому порыву души и плоти, они никогда не обманут?

О, а вот и ресницы дрогнули… Распахнулись глаза, и улыбка на все лицо! И вновь его руки, и сильное вновь объятие…

– М-м-м… Доброе утро, Малина! Давно проснулась?

– Нет… Недавно.

– А отчего меня не будишь? Мне ж вроде как вставать надо… Некогда расслабляться, дела ждут. Ты не представляешь даже, сколько у меня сегодня дел, и подумать страшно!

– Почему же – не представляю? Как раз и представляю… Дела – это конечно, это прежде всего… – проговорила Лина тихо, уловив в собственном голосе некоторое трусливое смятение. Выпроставшись из рук Павла, села на постели, огляделась в поисках своей одежки.

– Эй, ты чего? – удивленно хохотнул он, дотронувшись до ее плеча. – Никак обиделась?

– Ничуть не обиделась. Почему я должна вдруг обидеться? Все было очень замечательно. Просто… Я же тоже на работу должна… Мне нельзя опаздывать… Надеюсь, ты отвезешь меня на работу?

– Не-а. Не отвезу.

– Что?! Я не поняла то есть… В каком это смысле?

– Да в таком и есть смысле. Чего ты там не видела, на работе своей? Оставайся лучше дома, осваивайся помаленьку. Скоро Анна Николаевна придет, познакомишься.

– А кто это – Анна Николаевна?

– О, это не просто Анна Николаевна, это замечательная женщина Анна Николаевна! Наш с Егором ангел-хранитель! Появляется здесь каждый день примерно от десяти до двух, порядок наводит. Нас в это время никогда в доме не бывает. Впрочем, теперь ты сама определишь, в какое время ей следует здесь появляться. Думаю, вы найдете общий язык.

– Да, но… Как же с работой-то? – попыталась прояснить ситуацию Лина. – Я ж не могу взять и прогулять целый день!

– Почему?

– Но так же не делается, ты что! Это же… безответственно, в конце концов. И вообще, у меня там срочные бумаги, квартальный отчет надо сдавать…

– Ничего, без тебя сдадут как-нибудь. А если уж так тебя разнесло на ответственность, то можешь после обеда съездить и спокойно уволиться. Попросишь Анну Николаевну, она тебе такси вызовет. Туда-обратно съездишь, вся процедура и двух часов не займет. К пяти часам уже дома будешь.

– Почему – к пяти?

– Потому что в пять мы отправимся на дачу к моему заму, а по совместительству другу Леньке Сосновскому. У него сегодня день рождения. Заодно и познакомишься со всеми, там только свои будут.

– Погоди… Мы что, весь вечер там проведем?

– Ну да… А как еще?

– Ой… А я же не могу вечером! У меня договор, я тебе говорила…

– А… Это ты про ту старушку, да? Ее дочь тебя в компаньонки наняла?

– Да…

– Ну, здесь уж совсем проблемы нет. Позвони этой умной дочке и откажись от договора. Пусть дочка сама свою маму развлекает, уж эта канитель тебе вовсе без надобности. А хочешь, я этой дочурке позвоню? – предложил Павел.

– Нет, нет, что ты… Я уж лучше сама.

– Ну сама так сама… Слушай, а где мой мобильник, ты не видела?

– Нет…

– А часы?

– Часы? Часы вон, на тумбочке…

Протянув руку, Павел глянул на циферблат, тихо чертыхнулся и, сбросив с себя одеяло, быстро и ловко соскочил с кровати, еще и умудрившись каким-то образом поцеловать Лину в голое плечо.

– Малина, у меня катастрофа! Через полчаса бельгийские партнеры нагрянут, мы по их проекту гостиницу строим! Так что давай дальше сама, ладно? Увольняйся, звони своей хитрой вечерней работодательнице, осваивайся…

Последние слова он прокричал уже из-за соседней двери, под шум льющейся из крана воды. Надо полагать, там ванная комната устроена. Ага, вот и душ зашуршал, мягко, вкрадчиво. Надо же, как удобно – ванная комната прямо в спальне! Да и сама спальня – как произведение искусства. Одно изголовье кровати чего стоит… Вроде как роспись на камне – окошки, завитушки растений какие-то. Надо будет спросить потом, что все это означает. А окно! Какое оно огромное, солнечное… Или это не окно?

Закрутив кое-как вокруг себя шелковую простыню, Лина шагнула к окну, потянула в сторону легкую портьеру. Боже, да здесь же выход на террасу есть! Низкий столик, плетеные креслица, приятная шершавость белых каменных плит под ступнями. Внизу деревья, цветы, птицы поют… Господи, как в раю…

– Малина? Ты где?

Вздрогнув, Лина обернулась, испуганно прижимая к груди скользнувшую вниз простыню. Павел стоял в проеме, смотрел на нее, улыбаясь. Волосы мокрые, лицо свежее, чисто выбритое. Интересно, сколько ему лет?

Последняя мысль заставила Лину хмыкнуть и улыбнуться, смущенно втянув голову в плечи. Надо же, решила женщина замуж пойти! Утром встала с брачного ложа и хорошими вопросами задалась наконец…

– Ну? И чего ухмыляешься?

– Да не ухмыляюсь я вовсе… Просто думаю – я ж ничегошеньки про тебя не знаю!

– А чего такого ты хочешь узнать в первую очередь?

– Например, сколько тебе лет…

– Месяц назад пятьдесят шесть стукнуло.

– Сколько?! – тихо ахнула Лина, округлив глаза и прижав ладонь ко рту. – Пятьдесят шесть? А я думала, мы одногодки где-то… Что тебе сорок с небольшим…

– Ладно, за комплимент я тебе потом отдельное спасибо скажу, – смущенно и радостно нахмурлся Павел. – А ты давай пока осваивайся, осваивайся! И с работами своими сегодня же разберись, ладно? Ну все, я ушел… Ой, погоди, чуть не забыл! Паспорт у тебя с собой?

– Нет…

– А где он?

– Дома, в тумбочке.

– Значит, не забудь сегодня еще и до тумбочки добраться.

– А зачем тебе мой паспорт?

– Как это – зачем? Я вроде тебе официальное предложение сделал, ты не забыла? Или собираешься со мной во грехе жить? Да и потом – надо же на твое имя счет открыть, карту кредитную оформить… Ну чего ты на меня так смотришь, будто в обморок падать собралась?

– Нет, я не… Я не буду падать…

– Правильно, не надо. У тебя на это дело времени нет. О, и у меня, кстати, тоже! – Павел мельком глянул на циферблат часов. – Ну все, до вечера…

Повернувшись, он быстро исчез, так и оставив свою невесту в состоянии изумления. Легкий порыв ветра принес запах цветов, ухо уловило звук шуршащих по гравию колес отъезжающей машины. Так, это что же? Выходит, она совсем одна в этом большом доме осталась? Голая, в простыне? Ой, мамочки…

В ванной на полочке Лина обнаружила вакуумно упакованную зубную щетку. Данное обстоятельство умилило – надо же, позаботился… Долго стояла под душем, не узнавая собственного тела. То есть будто его и не было совсем. Легкость была, упругость была, а тела – не было. И лицо… Прежнего лица тоже не было. Девчачье изумление с круглыми глазами глядело из зеркала, а не лицо сорокалетней женщины с трудной судьбой. И румянец – во всю щеку. Безо всякой малины-смородины образовавшийся…

Волосы послушно потянулись за ветерком фена, ловко устраиваясь в привычное каре. Так, с внешним видом вроде нормально дело обстоит. А вот с одежкой… Одежка оказалась изрядно помятой, потому что провалялась всю ночь разбросанной по полу. А что делать? Не до порядка уж было… Ладно, и так сойдет. Если по моде, то льняной костюмчик таким и должен быть, слегка помятым. Интересно, а вторая босоножка куда запропастилась? Боже, как она под кровать-то попала, интересно бы знать… И на жакете одной пуговицы нет… Может, по дороге потерялась, когда она в спальню шла? Вернее, они шли…

Так Лина и отправилась вниз, в гостиную, опустив очи долу, в поисках несчастной пуговицы. Потом рукой махнула – разве найдешь ее в таком необъятном пространстве? Села на диван, огляделась, задумалась… Внутри все стянулось в комок от нахлынувшей вдруг неприкаянности. От объемности тишины, от хоть и благожелательной, но непривычной пока обстановки.

Тихо звякнула колокольчиком входная дверь – вошел кто-то. Лина вздрогнула, села прямо, спину вытянула. Ни дать ни взять девочка Маша из сказки про трех медведей. Как там, в сказке-то – кто здесь напроказничал? Кто ел из моей большой плошки, зарычал папа-медведь…

Вместо медведя в проеме двери показалась дородная дама в светлом брючном костюме, с заранее заготовленной улыбчивой приветливостью на лице:

– Ой, доброго вам утречка… Вы Лина, да?

– Да. Я Лина. А вы, наверное, Анна Николаевна. Здравствуйте.

– Ага, ага… А мне как Павел Сергеевич позвонил, я, знаете, сразу обрадовалась… Слава богу, думаю, наконец-то хозяйка в доме объявится! Это ж непорядок все-таки – одному, без хозяйки…

Сказала – и шасть по Лине быстрым взглядом, оценивающим. Замешкалась в опасливости – не перегнула ли палку в таком панибратском общении? Пришлось Лине ей улыбнуться ободряюще. Ничего, мол, нормально все.

– Я обычно часам к десяти сюда прихожу. – принялась объяснять Анна Николаевна. – Прибираюсь, завтрак-обед готовлю. Павел Сергеевич редко когда обедает, да и Егорушку тоже поесть не заставишь… Когда уж чуть не силой его за обеденный стол тащишь, ей-богу! Ну вот… А к двум часам я отсюда ухожу. Меня к двум уже в другом доме ждут, там хозяйка аккурат к этому времени просыпается. Вас как, такой распорядок устроит? Вы сами в котором часу просыпаетесь? Вы скажите, я к любому времени могу приноровиться…

– Не надо ни к чему приноравливаться, Анна Николаевна, – замотала головой Лина. – Пусть все идет как идет.

– Ой, правда? Ой, как хорошо… – обрадовалась Анна Николаевна. – Спасибо вам, Лина! Огромное вам спасибо!

– Да за что?

– Ну… Хотя бы за то, что на дверь не указали. Я уж знаю, как это бывает… Ой, да чего это я тут стою, разболталась… Я вам сейчас кофе сварю, завтрак приготовлю! Вы чем обычно завтракаете? Хотите овсянку? А может, сырники? А кофе какой? Черный? С молоком? С лимоном?

– С кардамоном…

Надо же, с какой вдруг тоскою из Лины это вывалилось – с кардамоном… И откуда она вообще взялась, эта тоска? Подумаешь, кофе ей сварят! Не обижать же эту милейшую женщину, в самом деле…

– Ой… – растерялась милейшая женщина. – А я и не знаю, есть ли у меня этот кардамон в хозяйстве… Но вы не беспокойтесь, я завтра же прикуплю!

– Да это не важно, Анна Николаевна. В принципе, мне все равно. Давайте лучше вместе и кофе сварим, и позавтракаем. Вы сами-то как любите? С молоком или с лимоном?

– Ой, да какой там… У меня ж гипертония, я и не помню, когда в последний раз кофе баловалась. Мне себя беречь надо, у меня внуки еще не устроенные. Один школу заканчивает, другой на втором курсе в хорошем институте учится.

– А вы давно у Павла Сергеевича работаете?

– Да уж год почти. С тех пор, как жена его умерла. У ней, царствие небесное, другая домработница была. Молодая такая, симпатичная, из хохлушек. Видать, обнаглела потом без хозяйки, приставать к мужику стала, он ее и прогнал… А что? Я думаю, так оно и было. Он же мужик особенный, к нему на одних сиськах не подластишься. Ой, чего это я болтаю ерунду всякую, вам неприятно, наверное…

– Да ничего, что вы… – торопливо глотнув кофе, который за разговором моментально сварила Анна Николаевна, сказала Лина. – Ничего, нормально все…

– А жена у него вроде хорошая женщина была, мне рассказывали. Ну не без гордости, конечно… Лишнего слова не скажет, но и ногой не топнет. Благородная, одним словом. Дай бог, и вы со временем такая же будете, – проговорила Анна Николаевна и тут же одернула себя: – Ой, простите, опять я лишнее брякнула…

Так, за разговорами, они и позавтракали. Правда, готовить ничего не стали – бутербродами обошлись. Судя по виду Анны Николаевны, она вполне осталась довольна новой хозяйкой. Еще бы – сидит, бутерброды за милую душу лопает, никаких претензий-требований не выставляет. Золото, а не хозяйка, пока в «благородную» не образовалась! Все б такие хозяйки были…

– Ой! – всполошилась вдруг она, прижав руки к пухлым щекам. – Павел Сергеевич ведь просил для вас такси вызвать! Я ж запамятовала совсем… Сейчас, сейчас… У меня даже особый номерок есть, там по первому зову… Сейчас… – торопливо засуетилась она, копаясь в памяти выуженного из кармана мобильника. – Как это я запамятовала, надо же…