— Правда? — Она поняла, что Трейс останется в образе, пока не убедится, что в комнатах нет подслушивающих устройств. И хотя это было нелегко, она приняла правила игры. Ее смущало, что он выбрал для них обоих роли любовников. Но, решив, что вдвоем у них все получится, Джиллиан направилась к небольшому бару и распахнула дверцу.

— Я с удовольствием налью тебе выпить, милый. — Джиллиан заметила, что он в ответ удивленно вскинул бровь, проверяя спинку кровати и матрас. — Но что до остального, я немного устала после перелета.

— Тогда посмотрим, что можно сделать, чтобы восстановить твои силы. — Не обнаружив в первой комнате подслушивающих устройств и довольный результатом, Трейс приблизился к ней. Он некоторое время молчал, прежде чем взять бокал из ее рук. — Перейдем в другую комнату, — пробормотал он и первым направился к двери. — Возможно, ты не настолько устала, как тебе кажется.

Трейс принялся прочесывать вторую комнату, а Джиллиан расположилась на кровати.

— Это был долгий перелет.

— Тогда тебе следует отдохнуть. Позволь мне помочь тебе. — Он приподнял картину с изображением базилики Сакре-Кёр. Его длинные и уверенные пальцы придирчиво ощупывали раму. — Тебе лучше как следует отдохнуть.

Джиллиан скинула туфли, чтобы помассировать ступни.

— Похоже, у тебя только одно на уме.

— Надо быть полным дураком, чтобы иметь на уме что-то другое наедине с такой женщиной, как ты.

Джиллиан вдруг подумала, что, возможно, ей мог бы понравиться этот Андре Кабо.

— Правда? — Она взяла бокал, который он отставил в сторону, и отпила из него. — Почему?

Трейс подошел, чтобы проверить спинку кровати. Остановившись рядом, он взглянул на нее. На ее лице сияла улыбка, которая ясно говорила: «Ну, попробуй, осмелься». Но ей следовало хорошенько подумать, прежде чем это делать.

— Потому что твоя кожа подобна лепесткам белой розы, которые становятся еще теплее и нежнее, стоит мне коснуться тебя. — Его ладонь слегка коснулась ее бедра, и Джиллиан вздрогнула. Трейс продолжал осматривать матрас, но не сводил с нее пристального взгляда. — Потому что твои волосы подобны огненному шелку, и когда я целую тебя… Когда я целую тебя, all, твои губы такие же горячие и нежные.

У нее перехватило дыхание, когда он обвил ее рукой за шею. Его лицо было теперь так близко, что их дыхание смешалось.

— Потому что, касаясь тебя, я чувствую, как сильно ты меня желаешь. Потому что, когда я смотрю на тебя, я вижу, что ты боишься.

Она не могла отвести взгляд. Она не могла пошевелиться.

— Я не боюсь тебя. — Но она была зачарована. Кем бы ни был этот мужчина, он завораживал.

— Нет? А следует.

Джиллиан не заметила, что его голос изменился, снова став прежним, потому что его губы коснулись ее губ. Это был тот же жар, та же сила. Неужели она испытывала это лишь однажды, мелькнула у нее мысль, и она бессильно скользнула на кровать, растворяясь под настойчивой тяжестью его тела. Забыв о доводах разума, не думая о последствиях, она обвила его руками.

И почему это оказалось так просто? Его губы были горячи и тверды, его прикосновения лишены нежности. И все же ей с ним было невероятно легко, невероятно просто. Как с близким человеком. Его вкус был уже знаком ей, она неоднократно пробуждалась от него. Если она проведет руками по его спине, то точно знает, какие у него мускулы. Если она вдохнет воздух, и его аромат заполнит все у нее внутри, в этом не будет ничего удивительного.

Возможно, они знакомы всего несколько дней. Но было здесь что-то еще, что, как ей казалось, она знала всю свою жизнь.

Должно быть, он сходит с ума. Ему казалось, словно она всегда была рядом с ним. Всегда. Ощущение ее тела под ним не напоминало ему ничего из того, что происходило с другими женщинами. Это было ощущение единственной женщины. Каким-то образом он точно знал, как прозвучит ее восторженный вздох, точно помнил прикосновения ее рук.

Он ощутил, как ускоряется его пульс, усиливаясь в сотни раз и гулким эхом отдаваясь в каждом уголке тела. Он слышал, как, обезумев, бормочет ее имя, когда его губы отрывались от ее губ и принимались осыпать отчаянными поцелуями лицо и шею. И желание, захлестывавшее его, подобно безумному гневу, нисколько не было похоже на желание к другой женщине.

Он жаждал ее всю — ее ум, тело, душу. Он желал ее сейчас. Он желал ее на всю жизнь.

Именно эта мысль привела его в чувство. Не существовало никакого гарантированного срока у его жизни, особенно в игре, которую он для себя выбрал. Он научился жить сегодняшним днем. А будущее доступно всем желающим.

Что бы она там с ним ни делала, это необходимо прекратить, если он хочет получить свои сто тысяч.

Желание причиняло мучительную боль. Он мог бы возненавидеть ее за это, но лишь перекатился на бок с беспечным видом, от которого Джиллиан лишилась дара речи.

— Все чисто. — Он взял бокал и допил остатки вермута, жалея, что это не виски.

Джиллиан тяжело дышала, ноги подгибались. И она ничего не могла с этим поделать, как и с неутоленным желанием, переполнявшим все ее естество. Но она могла возненавидеть его. Возненавидеть всем сердцем и душой.

— Негодяй.

— Ты ведь сама просила, милая. — Он вытянул сигарету из пачки и сосредоточился на том, что предстояло сделать, а не на том, что только между ними. — У меня есть кое-какие дела. Почему бы тебе не вздремнуть?

Она медленно поднялась с кровати, и в ее глазах он заметил уже знакомое выражение. Ему пришло в голову, что, к счастью для них обоих, его оружие находится вне ее досягаемости.

Случалось, ее унижали раньше. Когда-то ее отвергали. Но она больше никогда не собиралась оказываться в его объятиях.

— Не смей больше ко мне прикасаться. Я готова смириться с твоими грубостями, потому что у меня нет выбора, но никогда больше не дотрагивайся до меня.

Он и сам не понял, зачем сделал это. Гнев часто подталкивает человека к неправильным и безрассудным поступкам. Он рванул ее к себе, наслаждаясь ее беспорядочным и яростным сопротивлением, и снова жадно приник к ее губам. Теперь она была подобна пожару — горячая, неуловимая и опасная. Он явственно представил, как увлекает ее в постель, где в жаркой плотской схватке насилие питает насилие. Но на этот раз он сумел вовремя остановиться и отпустил ее.

— Я не подчиняюсь приказам, Джиллиан. Запомни это.

Ее руки сжались в кулаки. И только понимание того, что силы не равны, заставило ее остановиться и не нанести ему удар.

— Придет время, и ты за это заплатишь.

— Возможно. Ну а пока мне надо идти. А ты жди меня здесь.

Когда дверь за ним закрылась, она нашла утешение, ругая его на чем свет стоит.

* * *

Он отсутствовал всего час. Касабланка осталась почти такой, как он ее запомнил. Маленькие магазинчики вдоль бульвара Хансали по-прежнему торговали сувенирами. На причале в порту стояли европейские суда. Он прошел через арабский квартал, который по-прежнему окружали старые крепостные стены. Но его интересовал вовсе не осмотр достопримечательностей. Его осведомитель из трущоб недалеко от оживленного торгового района был рад снова встретиться и после вознаграждения в несколько дирхамов любезно согласился распустить слух о похищении груза с американским оружием.

Трейс вернулся в отель, довольный проделанной работой и готовясь к следующим шагам. В комнатах никого не оказалось. Поначалу он был абсолютно спокоен. Его навыки стали естественным продолжением его воли, подобно тому, как рука была естественным продолжением его тела.

Отстегнув револьвер, он принялся осматривать обе комнаты и ванные. Балконные двери оказались заперты изнутри, хотя шторы были раздвинуты. Джиллиан достала свои вещи из чемодана. Трейс обнаружил их аккуратно разложенными в шкафах и комодах. Косметику, приобретенную взамен старой, она аккуратно расставила на полочке в ванной. Здесь были также соль для ванны цвета морской пены и короткий халатик темного цвета, висевший на двери.

Ее сумочка исчезла, а вместе с ней и записи. Пульс, поначалу медленный и спокойный, начинал понемногу ускоряться.

Он не видел следов борьбы. Он не мог представить, что такая женщина, как Джиллиан, сдастся без боя. И еще он не мог поверить в то, что их могли так быстро выследить.

Тогда где же она, черт подери, думал Трейс, ощутив легкую панику. Он провел рукой по волосам, пытаясь успокоиться. Если они схватили ее… Если они ее схватили, тогда ему необходимо…

Он не мог сосредоточиться и спокойно подумать, что делать дальше, вспоминая, как Абдул тащил ее за волосы. Он не мог ни о чем думать спокойно, вспоминая ее кровь на своих руках.

Услышав звук поворачивающегося в замке ключа, он резко обернулся. Потребовалась минута, чтобы самообладание вернулось. Прежде чем дверная ручка повернулась, он подскочил к двери, подняв пистолет, и весь напрягся. Дверь открылась, и он резко схватил Джиллиан за руку и втащил в комнату. Оба испытали одинаковое изумление, когда он заключил ее в объятия.

— Черт возьми, где тебя носило? С тобой все в порядке?

Она набрала полные легкие воздуха, чтобы закричать, но столкновение с Трейсом снова лишило ее воздуха. Она осторожно кивнула, а затем, чувствуя, как напряжено его тело, машинально погладила его, пытаясь успокоить.

— Со мной все в порядке. — Она ласково провела рукой по его спине. — Что-нибудь произошло? Я вышла всего на несколько минут.

И в эти несколько минут его воображение работало на полную мощность. Трейс обругал себя, потом ее.

— Я ведь сказал тебе никуда не выходить. Что, черт возьми, с тобой такое? — Разозлившись на самого себя, он оттолкнул ее. — У меня нет времени нянчиться с тобой. Когда я отдаю приказ, ты должна выполнять его.

А она возомнила, что это забота, подумала Джиллиан, ругая себя на чем свет стоит. Она даже ощутила нежность к этому человеку, решив, что он беспокоится о ней. Оба чувства мгновенно испарились.

— Я наняла тебя, чтобы найти моего брата, а не для того, чтобы ты орал на меня при первом удобном случае.

— Если ты проявишь хоть каплю благоразумия, мне не придется на тебя орать. Однажды тебя уже ранили, милая. — Он мог только надеяться, что воспоминание об этом потрясет ее так же сильно, как и его. — Продолжай в том же духе, но в следующий раз меня может не оказаться рядом, чтобы помочь тебе.

— Ты не мой телохранитель. И в любом случае это ты ушел, не сказав, куда идешь и когда вернешься.

Ему было наплевать, что ему напоминают, почему он так внезапно ушел.

— Послушай, сестричка, ты здесь вместе со мной лишь потому, что я могу использовать тебя в поисках твоего брата. От тебя было бы мало толку, если бы они схватили тебя сейчас.

— Никто не схватил меня. — Она отшатнулась от него, бросая сумочку на кровать. — Я ведь здесь, не так ли?

Он не мог спорить с логикой.

— Я сказал тебе не выходить из номера. Если ты не способна выполнять то, что тебе говорят, то я отправлю тебя первым же самолетом обратно в Нью-Йорк.

— Я хожу куда хочу и когда хочу. — Она упрямо расставила ноги и почти надеялась, что он снова дотронется до нее. — Но, к твоему сведению, я оставалась в отеле.

— Странно. Готов поклясться, что несколько минут назад втащил тебя в комнату.

— Точно, и едва не вывихнул мне плечо. — Она вытряхнула из сумочки маленькую бутылочку. — Аспирин, О’Харли. В вестибюле есть магазинчик, а у меня разболелась голова. А теперь, с твоего позволения, я собираюсь выпить всю упаковку. — Она быстро прошла по комнате и с размаху захлопнула за собой дверь ванной.

Женщины, подумал Трейс, направляясь в смежную комнату. Он редко думал, что от них больше неприятностей, чем пользы, но в случае с Джиллиан ему пришлось сделать исключение.

После почти двенадцати лет секретной работы он все-таки остался жив. Именно поэтому он все чаще задумывался об уходе на пенсию. Закон средних величин играл против него. Он верил в судьбу и столь же горячо верил в удачу. Рано или поздно удача отвернется от него. Именно так и произошло с Чарли.

Закурив, он подошел к окну и задумчиво окинул взглядом раскинувшуюся внизу Касабланку. В свой последний приезд сюда он занимался делом, связанным с контрабандой. Ему едва не перерезали горло, и все же удача в очередной раз оказалась на его стороне. Тогда он тоже играл роль месье Кабо, французского бизнесмена, который не погнушается темными делишками ради выгоды.

Его маскировка всегда оставалась на высоком уровне. В МСБ все продумали со свойственной им щепетильностью. Его выдержка тоже не даст осечки до тех пор, пока он будет помнить, что женщина в соседней комнате — всего лишь средство для достижения цели и не более того.