Он вовсе не собирался спасать жизнь Чарли Форрестеру. И конечно же он и понятия не имел, что Форрестер — американский шпион.

Все дело в судьбе, подумал Трейс, глядя, как красное солнце медленно скользит за горизонт. Это судьбе было угодно, чтобы он изменил направление ножа, занесенного над Чарли. И именно благодаря коварным проискам все той же судьбы он был вовлечен в зловещие шпионские игры. Трейс на самом деле вдоль и поперек объехал всю Азию. Но эти поездки оплачивала Международная система безопасности.

Теперь Чарли был мертв. Трейс налил себе еще рюмку и выпил за своего друга и наставника. И причиной его смерти стала не пуля убийцы и не нож в темном переулке, а простой инсульт. Организм Чарли попросту исчерпал свои ресурсы.

И вот Трейс О’Харли сидел в небольшом баре на мексиканском побережье один на один со своими мыслями.

Похороны должны были состояться через четырнадцать часов в Чикаго. Поскольку он не был готов пересечь Рио-Гранде[4], Трейс собирался остаться в Мексике, выпить за старого друга и подумать о жизни. «Чарли бы понял меня», — решил Трейс, вытягивая вперед длинные ноги в потертых штанах цвета хаки. Чарли никогда не был охотником до ритуалов и разных церемоний. Просто выполни свою работу, выпей рюмку и отправляйся на следующее дело.

Трейс достал смятую пачку сигарет и порылся в кармане рубашки с грязными полосами в поисках спичек. У него были длинные и широкие ладони. В десять лет он мечтал стать пианистом. Но он вообще о многом когда-то мечтал. Потертая шляпа с широкими полями скрывала его лицо, когда он поднес к сигарете зажженную спичку.

Он сильно загорел, потому что его последняя работа требовала постоянного нахождения на улице. У него были густые волосы, которые он не подстригал, и потому они сильно отросли и выбивались из-под шляпы непослушными темно-русыми кудрями. Стояла жара, и его гладкое лицо блестело от пота. На левой щеке виднелся тонкий белый шрам — напоминание о драке, в которой его ранили осколком бутылки. Небольшая горбинка исказила его некогда красивый прямой нос. Битва за честь девушки.

Он сильно исхудал после длительного больничного заточения. Коварная пуля едва не оборвала его жизнь. Своим мрачным видом он был обязан не только виски и тоске по другу. Кости проступали наружу, глаза смотрели решительно. И даже теперь, когда он временно отошел от дел, его комнату время от времени обыскивали.

Трехдневная щетина придавала его лицу крайне угрюмый вид. Официант с облегчением поспешил удалиться, оставив его наедине с бутылкой.

В сгущающихся сумерках небо стало нежнее, а шум в баре за его спиной постепенно нарастал. Время от времени мексиканскую музыку, доносившуюся из радиоприемника, прерывали уже привычные помехи. Кто-то разбил стакан. Двое парней затеяли шумный спор о рыбалке, политике и женщинах. Трейс налил себе еще одну рюмку.

Он увидел ее сразу, как только она вошла. По старой привычке Трейс не забывал приглядывать за входом. Годы тренировки сделали свое цело, и он впитывал мельчайшие детали, едва лишь взглянув на человека. Наверняка туристка, которая по ошибке забрела в эти места, решил он, сразу приметив мраморную кожу, испещренную веснушками, которые дополняли огненно-рыжие волосы. Всего час под палящим солнцем Юкатана — и она попросту изжарится. Какая жалость, спокойно подумал Трейс и вернулся к виски.

Он ожидал, что незнакомка сразу же выйдет из бара, обнаружив, куда забрела. Но вместо этого она уверенно направилась к барной стойке. Трейс скрестил ноги и принялся внимательно разглядывать ее.

Несмотря на жару и дневную пыль, на ее широких белоснежных брюках не было ни пятнышка. Просторная пурпурная рубашка давала ее телу достаточно прохлады. Но, несмотря на мешковатую одежду, он заметил, что она стройна, а ее округлые формы придавали бесформенным брюкам некое подобие стиля. Ее волосы цвета заходящего солнца были собраны в косу. Она не смотрела на него, так что он мог довольствоваться лишь ее профилем. Классика, решил он абсолютно безо всякого интереса. Тип женщин, предпочитающих шампанское и икру.

Он встряхнул в бутылке остатки виски и решил сегодня напиться — в память о Чарли.

Но едва он поднял бутылку, женщина обернулась и посмотрела прямо на него. Трейс встретил ее взгляд. Он напрягся, но продолжил наливать, как вдруг она быстрыми шагами пересекла комнату и подошла к нему.

— Мистер О’Харли?

Он слегка приподнял бровь, услышав ее акцент. В нем чувствовались ирландские нотки, те же нотки, которые появлялись у его отца, когда тот радовался или злился. Трейс ничего не ответил, отхлебнув виски.

— Вы Трейс О’Харли?

Он заметил, что в ее голосе звучало с трудом скрываемое волнение. И теперь, когда она оказалась совсем близко, увидел глубокие тени под невероятными зелеными глазами. Губы были плотно сжаты. Пальцы крепко вцепились в ручку парусиновой сумки, свисающей с плеча. Трейс отставил бутылку, понимая, что слишком пьян для того, чтобы ему докучали.

— Возможно. А что?

— Мне сказали, что вы в Мериде. Я уже два дня разыскиваю вас. — И уж она никак не ожидала увидеть нечто подобное. Если бы она не была в таком отчаянии, то давно умчалась бы отсюда сломя голову. Он был грязен, от него разило виски, и он слишком напоминал человека, который и глазом не моргнув сдерет с вас кожу. Она перевела дух и все-таки решила попытать счастья. — Можно мне сесть?

Пожав плечами, Трейс пододвинул стул в ее сторону. Если бы она оказалась вражеским агентом, то определенно вела бы себя иначе.

— Валяйте.

Она вцепилась в спинку стула, пытаясь понять, почему ее отец считал этого неотесанного пьяницу спасением. Но у нее слегка дрожали ноги, и потому она предпочла сесть.

— Мне надо поговорить с вами о важном деле. Наедине.

Трейс окинул взглядом бар. Теперь народу прибавилось, и с каждой минутой гул людских голосов нарастал все сильнее.

— И здесь сойдет. Ну а теперь, почему бы вам не поведать мне, кто вы такая, откуда узнали, что я буду в Мериде, и какого черта вам от меня надо?

Она сцепила пальцы, чтобы не выдать дрожь.

— Я доктор Фитцпатрик. Доктор Джиллиан Фитцпатрик. Чарльз Форрестер сказал мне, где найти вас, и я хочу, чтобы вы спасли моего брата.

Трейс пристально смотрел ей в глаза, поднимая бутылку. Его голос прозвучал спокойно и безразлично.

— Чарли умер.

— Я знаю. — Ей почудилось, что в его глазах мелькнул огонек, едва различимый проблеск человечности. Теперь все исчезло, но Джиллиан чутко откликнулась на это хоть и скромное проявление чувств. — Простите. Я понимаю, вы были близки.

— Я хочу знать, как вы это поняли, и зачем вам понадобилось убедить меня в том, что это именно Чарли рассказал вам, что я буду здесь.

Джиллиан вытерла вспотевшую ладонь о брюки, а затем полезла в сумку. Она молча протянула ему запечатанный конверт.

Что-то подсказывало Трейсу, что лучше ему не брать этот конверт. Ему следует встать, выйти из бара и раствориться в теплой мексиканской ночи. Но поскольку она упомянула Чарли, он все-таки разорвал конверт и прочитал записку.

Чарли использовал шифр, при помощи которого они общались во время своего последнего задания. Он, как всегда, был немногословен: «Выслушай эту леди. На этот раз никаких контактов с организацией. Свяжись со мной».

Конечно, теперь уже было невозможно связаться с Чарли, подумал Трейс, сворачивая записку. Его преследовало ощущение, что, даже мертвый, Чарли контролирует каждое его движение. Трейс снова взглянул на женщину.

— Объясните.

— Мистер Форрестер был другом моего отца. Я сама не слишком хорошо его знала. Я часто уезжала по делам. Около пятнадцати лет назад они вместе работали над проектом под названием «Горизонт».

Трейс резко отодвинул бутылку. В отпуске или нет, но он не мог позволить себе и дальше притуплять свои чувства.

— Как зовут вашего отца?

— Син. Доктор Син Брэди Фитцпатрик.

Он знал это имя. И слышал о проекте. Пятнадцать лет назад была создана группа из лучших ученых и исследователей, чтобы разработать вакцину, которая позволит защитить человека от последствий радиоактивного облучения, одного из ужаснейших последствий ядерной войны. МСБ[5] отвечала за безопасность и финансировала проект. Программа стоила сотни миллионов и стала полным провалом.

— Вы тогда были ребенком.

— Мне было двенадцать. — Она вздрогнула и беспокойно обернулась, когда на кухне раздался звон бьющейся посуды. — Конечно, тогда я ничего не знала о проекте, но позже… — Запах лука и спиртного сделался всепоглощающим. Ей хотелось встать и уйти отсюда и просто прогуляться по пляжу, где воздух теплый и чистый, но она заставила себя продолжать: — Проект заморозили, но мой отец продолжил исследования. У него была масса других обязанностей, но при первой же возможности он возобновлял эксперименты.

— Зачем? Ему ведь не платили за это?

— Мой отец верил в «Горизонт». Эта идея зачаровывала его, не как средство защиты, но как ответ безумию, которое, как мы все знаем, существует в мире. А что касается денег, отец достиг той грани благосостояния, когда мог сам спонсировать свои эксперименты.

Не просто ученый, а богатый ученый, подумал Трейс, разглядывая ее из-под полей своей шляпы. А эта дамочка, судя по всему, посещала опрятную монастырскую школу в Швейцарии. Это всегда можно угадать по осанке. Только у монахинь можно научиться такой манере держать себя.

— Продолжайте.

— Как бы там ни было, пять лет назад мой отец, перенеся первый инфаркт, передал все свои записи и результаты моему брату. Последние несколько лет отец был слишком болен, чтобы продолжать исследования. И вот теперь…

Джиллиан на мгновение закрыла глаза. Страх и долгий путь сделали свое дело. Как ученый, она понимала, что ей сейчас необходимы пища и отдых. Но как дочь и сестра должна была довести начатое дело до конца.

— Мистер О’Харли, можно мне выпить?

Трейс подтолкнул к ней через стол бутылку и стакан. Он пока еще только разжевывал информацию, но не был готов проглотить ее целиком. Конечно, она интересовала его, но он давно уже понял, что можно интересоваться человеком и в душе оставаться абсолютно безразличным.

Джиллиан предпочла бы кофе или уж на худой конец глоток бренди. Она уже собралась было отказаться от виски, как вдруг заметила взгляд Трейса. Итак, он испытывает ее. Она привыкла к проверкам. Джиллиан машинально вскинула голову и распрямила плечи. Не дрогнув, она налила себе двойную порцию виски и залпом осушила стакан.

Она с трудом перевела дух, чувствуя себя так, словно в горло запихнули раскаленную паяльную лампу. Прогнав прочь некстати выступившие на глаза слезы, она наконец обрела дар речи.

— Спасибо.

И впервые в его глазах заблестели озорные огоньки.

— Не за что.

И все-таки, несмотря ни на что, виски помог.

— Мой отец очень болен, мистер О’Харли. Он уже не может путешествовать. Он связался с мистером Форрестером, но не смог полететь в Чикаго. Я сама приехала к нему, и мистер Форрестер направил меня к вам. Мне сказали, что никто не выполнит эту работу лучше вас.

Трейс прикурил еще одну сигарету. Он думал, что уже не сгодится ни для какой работы, когда лежал в грязи, истекая кровью, с пулей всего в нескольких дюймах от сердца.

— И что за работа?

— Около недели назад моего брата похитили люди из организации под названием «Хаммер». Вы слышали о них?

Только годы тренировки помогли ему сохранить внешнее спокойствие, в то время как в душе поднимались одновременно страх и ярость. Столкновение с этой организацией едва не стоило ему жизни.

— Я о них слышал.

— Нам известно лишь, что они похитили моего брата из его дома в Ирландии, где он продолжал и почти завершил работу над проектом «Горизонт». Они намерены держать его у себя, пока он не усовершенствует и не опробует вакцину. Вы представляете себе, что произойдет, если формула окажется в руках подобных людей?

Трейс стряхнул пепел от сигареты на деревянный пол.

— Мне говорили, что у меня достаточно развитый интеллект.

Вне себя, она схватила его за запястье. Джиллиан приходилось работать в мужском коллективе, и потому жизнь научила ее быть сдержанной в выражении своих симпатий. Она предпочитала использовать язык прикосновений лишь в общении с родными и любимыми. И вот теперь, неожиданно для самой себя, она ухватилась за Трейса, как за единственную надежду.

— Мистер О’Харли, мы не можем с этим шутить.

— Поосторожнее со словом мы. — Трейс подождал, когда она разожмет пальцы. — Позвольте спросить, доктор Фитцпатрик, ваш брат умный человек?

— Он гений.

— Нет, нет, я имею в виду, способен ли он воспользоваться подсказками здравого смысла?