Она еще сильнее сжала его руку.

— Все равно они не имели права так поступать с вами, ужасно.

Он разглаживал кончики ее пальцев.

— Я смог вынести это. Я уже привык.

У нее в голове звучали крики Йена. Бет прижалась лбом его рукам, у нее разрывалось сердце. Руки Йена в замшевых перчатках были большими, мускулистыми и твердыми. Да, он был сильным. В садах Тюильри Мак и Керри только вдвоем смогли оторвать его от Феллоуза. Но это не означало, что кто-то отступит перед такой силой, пытаясь его победить. Доктора в том ужасном сумасшедшем доме сделали это, а теперь Феллоуз пытался сделать то же самое.

«Я влюбляюсь в тебя, — хотелось ей сказать, обращаясь к их сомкнутым рукам. — Ты не будешь возражать?»

Йен молчал, но Бет чувствовала, что свое внимание он сосредоточил на ней. Йен напрягся, повернул голову. Она взглянула на него.

Взгляд Йена был устремлен на дверь в противоположной стене, через которую они вошли сюда. Он медленно поднимался, как зверь, почуявший опасность. Дверь распахнулась, и крики и вопли заполнили комнату.

— Черт!.. — произнес Йен.

Он рывком поставил Бет на ноги и потащил ее в конец помещения. Бет вытягивала шею, чтобы разглядеть, что происходит, а он с бешеной скоростью тащил ее в задние помещения казино. Люди бежали, как и куда могли, а женщины-крупье хватали деньги и прятали их в корсеты.

— Подождите! — Бет ухватила его за рукав. — Мы не можем бросить здесь Изабеллу.

— Здесь Мак. Он позаботится о ней.

Бет оглядела комнату и увидела Мака, пробиравшегося сквозь толпу. Изабелла застыла на месте, когда Мак схватил ее за плечо.

— Почему ты не сказал ей, что он придет?

— Он обещал мне не приходить.

— Мак хотел последить за ней, не так ли? — появилась у нее надежда. — Он пришел, чтобы защитить ее.

— Да. Это опасно.

— Как ты и сказал. Это ведь налет полиции, не правда ли? Забавно, что из всех ночей они выбрали именно эту.

— Ничего забавного. Это был Феллоуз.

— Да, я подумала… — Бет замолкла, когда Йен откинул черную занавеску, распахнул дверь, скрытую за панелью, и потащил Бет вверх по узенькой лестнице, где пахло табачным дымом.

Лестница вела в ободранный задний холл и к расшатанной двери, выходившей на маленький дворик. Во дворике было темно и грязно, на них обрушились потоки дождя.

— Как жаль, что мы оставили там наши накидки, — сказала дрожавшая от холода Бет. — Вряд ли полиция окажется настолько любезной, чтобы вернуть их нам…

Йен не ответил. Он протащил Бет через открытые ворота и, крепко обхватив за талию, побежал с ней по переулку.

Блеснула молния и на мгновение осветила мокрый, заваленный мусором переулок и стоявшие по обе стороны стены. Бет заметила какое-то движение у поворота в переулок, и Йен поволок ее в другой еще более темный проход.

— Там был выход, — стуча зубами, произнесла Бет.

— Феллоуз и «Сюрте», вероятно, перекрыли его.

— Надеюсь, вы знаете, куда мы идем.

— Знаю.

Бет снова замолчала. Йен хорошо помнил все лабиринты Монмартра. Интересно, он знал их сам или просто видел на карте?

— Феллоуз настоящий шип у нас в боку, правда? — сказала Бет, перекрикивая шум дождя — Черт бы побрал этого человека! Это было мое самое лучшее платье.

Узкий переулок выходил на другую улицу, но Бет не могла определить, где они находятся. Кривые переулки Монмартра разбегались в разные стороны. Промокший Йен, прижимая к себе Бет, бежал все дальше под проливным дождем. Послышались раскаты грома, блеснула молния.

Йен знал, что они находятся на противоположной от мастерской Мака стороне города. В любом случае Феллоуз будет искать их там. Бет, промокшая до костей, дрожала. Он должен укрыть ее от дождя.

Слово «Пансион» попалось ему на глаза, когда они пробегали мимо какого-то дома. Он ухватился за дверную ручку давно не мытой стеклянной двери и вошел внутрь.

— Месье?..

Мужчина с темными гладкими волосами смерил взглядом Йена и Бет. Оценил их дорогую одежду и расправил плечи. В потоке французских фраз он предложил им лучшую комнату пансиона, которая, как он уверял, бесподобна.

Йен высыпал горсть золотых монет в руку этого человека и потребовал прибавить к комнате еще и ванну для леди. Когда они поднимались по лестнице, снова загремел гром, и дом дрогнул.

В пансионе не было газового освещения, и горничная поспешила зажечь свечи в небольшой спальне, их желтые огоньки пробивались сквозь темноту. Бет стояла возле крошечной печурки и растирала замерзшие руки.

«Уж очень сильно она дрожит», — подумал Йен, напомнил горничной о ванне, и вскоре появились два человека, притащившие с собой большую ванну. Пока горничная с молоденькой девушкой наполняли ванну горячей водой, над которой поднимался пар, Йен снял сюртук.

Когда все ушли, Йен повернулся и начал расстегивать промокший корсаж платья Бет. Пока он снимал корсаж и расстегивал юбки, Бет вытирала мокрое лицо.

Раздевать ее было удовольствием, даже если он просто старался согреть ее. Она пыталась помочь ему снять с нее юбки и сорочку, но не смогла — сильно дрожали пальцы.

Йен опустился на колено, чтобы развязать ее панталончики и спустить их с ног. Ее шелковые чулки измялись и лежали на полу.

Йен провел руками по ее холодным бедрам и по ее бокам. Она стояла, прикрыв ладонями груди, затем привлекла к себе его голову и поцеловала. У него во рту шевельнулся ее язык, и он обвел пальцем ее соски, игриво возбуждая ее.

Дождь барабанил по окнам, заливая стекла. За окном блеснула молния, и загремел гром.

Йен поднял Бет, не переставая целовать ее, и опустил в наполненную горячей водой ванну. Опустившись в теплую воду и почувствовав облегчение, Бет закрыла глаза. Йен сбросил жилет, воротничок и рубашку и швырнул их в кучу мокрой одежды. Бет открыла глаза, когда он со стуком снимал башмаки и брюки. Он растер обнаженную кожу оставленным горничной полотенцем и спустил ноги в ванну, положив их по обе стороны от Бет.

Горячая вода проникала в каждую складочку его тела, и ему стало легче.

Он в детстве терпеть не мог горячие ванны — кричал, что вода обжигает его, даже когда вода была просто теплой. Его отец не верил ему и приказывал лакею посадить Йена в ванну.

— Здесь не хватит места для нас двоих.

Бет расслабленно улыбнулась, прищурив голубые глаза.

— Мне надо только согреть ноги.

Йен вытер полотенцем свои мокрые волосы, а Бет прислонилась к углу медной ванны и наблюдала за ним. Он послал бы Керри распоряжение прислать им чистую одежду, но только не сейчас. Ни одной грешной душе в этом доме не придется бежать по улицам во время грозы.

— Этот отель довольно подозрителен, — тихо заметила Бет. Она смотрела, как разбегается рябь по воде, и руками изобразила под водой маленькие цифры восьмерок. — Не в такого сорта местах останавливаются респектабельные леди и джентльмены.

— А это имеет значение?

Йен считал, что все комнаты одинаковы.

— Да нет. Это еще один грех, совершенный в ночь, в которой так много греха. Вот уж не думала, что мне так понравится грешить! Йен, спасибо вам за то, что показали это мне.

Она внимательно смотрела на него и заметила, что его жезл возбужден и направлен прямо на нее.

Бет была прекрасна. Ее руки и ноги, такие белые на фоне медной ванны, ее соски, затвердевшие от холода и желания…

Распушенные темные волосы плавали возле ее плеч, а волоски между ее бедер были еще темнее.

Бет раскраснелась от жара, она улыбалась, голубые глаза сияли.

Гроза над Монмартром гремела, как артиллерийская канонада. Никто, даже Керри, не знал, где они находятся.

Жизнью Йена управляли другие люди — события и разговоры проносились мимо него прежде, чем он мог в них разобраться. Другие люди решали, жить ли ему в сумасшедшем доме или в другом месте, ехать ли ему в Рим или ждать в Лондоне. События происходили и прекращались, и пока они не противоречили его интересам, таким, как поиски фарфора исчезнувшей династии Мин, он не вмешивался.

А теперь в бурный поток его жизни вошла Бет и стояла там как скала. Все остальное проносилось мимо него, только Бет оставалась.

Йен хотел, чтобы она с ним никогда не расставалась.

Йен наклонился и поставил ее на ноги. Ее тело было скользким, а его прикосновение — приятным.

— Вам все еще холодно, — сказала Бет.

— И вы меня согреете.

Он выхватил из стопки еще одно полотенце и завернул в него Бет, пока она снова не задрожала от холода. Тепло ее тела было лучше огня, лучше, чем вся на свете горячая вода.

Он осторожно вынул ее из ванны и понес к узкой кровати рядом с печкой. Горничная нагрела кирпичи, завернула в полотенце и подложила под старые, но чистые простыни.

Йен уложил Бет в теплую постель. Она взглянула на него, ничуть не обеспокоенная тем, что Йен отбросил полотенце и растянулся на кровати рядом с ней. Он накрыл их обоих покрывалом, и они грелись в этом коконе, согретом кирпичами и телом Бет.

Бет обняла Йена.

— Какой еще непристойности вы собираетесь меня научить? — улыбнулась Бет.

Она все еще не понимала.

— Сегодня не будет никаких игр.

— О…

В ее тоне слышалось разочарование.

Йен убрал с ее лица мокрые волосы и повернулся так, что его тело только наполовину лежало на ней. Ее дыхание, легкое и сладкое, касалось его губ.

— Обещайте мне, — сказал Йен.

— Что именно?

— Обещайте, что скажете мне, когда остановиться.

Она подняла бровь.

— Это зависит оттого, с чего вы начнете.

Бет все еще думала, что он играет с ней.

— Не позволяйте мне причинить вам боль.

— Хорошо, — сказала она, все еще улыбаясь.

Йен закрыл рукой ее глаза и легкими поцелуями покрывал подбородок и губы. Она приготовилась поласкать его языком, но он уклонился.

— Я хочу тебя, — краснея, прошептала Бет. — Но прошло очень много времени. Может быть, я не смогу.

Он потрогал кожу между ее ног и пальцами ощутил горячую влажность.

— Сможете.

— Откуда вы знаете?

Она притворялась, будто у нее большой опыт, но делить постель с удовлетворенным мужем и страстное слияние с любовником — не одно и то же. Одно — долг, а другое — безумие. Вероятно, ее муж делал исполнение этого долга приятным, но Йен хотел не покорную жену, ложившуюся на спину перед своим мужем. Он хотел показать Бет все оттенки наслаждения — от невероятно нежного до безумного и грубого. Он хотел, чтобы потом они упали на постель измученные и опустошенные, но удовлетворенные. Он хотел с ней всего, но не хотел пресной покорности.

— Позвольте мне, — прошептал Йен, и она почувствовала его пальцы в своем лоне.

У Бет перехватило дыхание, и бедра ее приподнялись. Йен ввел в нее два пальца и обвел ими вокруг влажной прядки волосков. Бет была готова.

А он был готов уже много недель. Он просунул колено между ее бедрами и кончиком жезла раскрыл ее перед собой.

— Пожалуйста, Йен… — простонала Бет.

— Пожалуйста — остановиться? — пробормотал он.

— Нет…

Он улыбнулся, касаясь ее губ.

— Пожалуйста что, Бет? Что я должен сделать?

— Вы знаете.

— Я плохо понимаю намеки, вы должны мне прямо сказать.

— А теперь вы меня дразните.

Йен коснулся языком ее губ.

— Вам нравится, когда вас дразнят. Вам нравится прятаться со мной в потаенных комнатах и задирать юбки, когда я прошу вас.

— И это называется дразнить.

— Вам нравится феллатио и куннилингус?

— Нравится, но если признаться, я никогда не занималась ни тем, ни другим.

— Нет? — удивился он. — А я думал, вы светская женщина.

— Я думала, что была в этом неуклюжа.

— Вы были прекрасны. Вы и сейчас прекрасны.

Она прикусила губу, делая ее красной и привлекательной. Скромная Бет краснела от того, что он, голый, лежит на ней. Она всегда смешила его.

— Пожалуйста, Йен, — прошептала она. — Я хочу чувствовать вас внутри.

Йен напрягся.

— Да!..

Его жезл оказался слишком большим. Прошло девять лет с тех пор, как мужчина касался ее тела, и ему было трудно в нее войти. Его жезл был велик для нее.

Йен тихо стонал, проталкиваясь через узкий проход. Он набрал в грудь воздуха и прижался к ее груди. Он не смотрел нее, повернув голову так, что взгляд Бет упирался в его скулу и мокрые от дождя волосы.

— Я делаю вам больно? — спросил он.

— Нет.

— Хорошо, — он сделал первую попытку, — хорошо…

Он нажал снова, и Бет зажмурилась. Его жезл был таким большим и так глубоко вошел в нее, что казалось, ее разорвет на части.