И это давало приятное ощущение.

— Йен!.. — простонала она. — Я развратная, я развратная, грешная женщина, но я не хочу, чтобы вы останавливались.

Йен не ответил. Он медленными движениями толкал свой толстый и затвердевший жезл.

— Глубже, быстрее… Пожалуйста…

Бет крутила бедрами, он всем телом опустился на нее. Йен опирался на руку, а другой собрал ее волосы в кулак и щекотал ими ее груди и чувственные соски.

Потом он наклонился, лизнул один сосок и втянул его в рот. Она смотрела, как блеснули его зубы, как язык коснулся соска, как порозовевшая кожа тянулась к его губам. Йен прикрыл глаза, кончики ресниц мягко легли на его щеки, и было так приятно.

Бет выгнулась, их тела соединились. Давно забытые ощущения вызывали в ней желание еще шире раздвинуть ноги. Она легла поверх покрывала и выгнулась.

— Ты его чувствуешь? — спросил Йен.

Дюжина ответов пронеслась в голове Бет, но она лишь выдохнула:

— Да!

— Ты такая сильная, моя Бет. Ты сжимаешь меня с такой силой!

— Он улыбнулся.

Ни один мужчина никогда не говорил ей непристойностей. Только распутные девушки говорили их, но она и подумать не могла, что услышит их от красивого мужчины.

— Сожми меня покрепче, любовь моя, — прошептал он. — Ты делаешь это чертовски хорошо.

— Хорошо, — повторила Бет и напрягла мышцы, а он застонал.

Йен получал удовольствие.

Она пыталась сказать ему, чтобы в ответ он наговорил ей непристойностей, но не могла подобрать слов.

— Я хотел тебя еще в «Ковент-Гардене», — сказал Йен. — Мне хотелось, чтобы ты оседлала меня там, в темноте, когда я подобрался к тебе.

— В театре?

— Прямо там, в той проклятой ложе, во время оперы. Я бы овладел тобой, ты стала бы моей — Он положил руку ей на шею, на том месте, где остался след любовного укуса. — Я пометил тебя.

Бет улыбнулась и дотронулась до его шеи.

— А я пометила тебя.

Он переплел пальцы с ее пальцами и прижал ее руку к кровати.

— Стань моей.

В такую минуту никто не возражает.

— Моей навсегда. Навсегда, Бет!

Навсегда… Ее тело подхватило ритм его движений, только кровать скрипела, массивная кровать из красного дерева, сделанная для таких мужчин, как Йен, которые любят своих женщин.

Она была его любовницей. Бет смеялась от восторга. Находиться с Йеном было отнюдь не благопристойно, но она чувствовала себя свободной впервые в жизни. Она лежала под ним и, казалось, расправляла крылья.

Бет снова рассмеялась. Она раскинулась на кровати, насколько это было возможно. Йен лежал с закрытыми глазами. Он ускорял свои толчки, его бедра трудились с такой силой, как будто он в последний раз овладевал женщиной.

Он прижал ее к матрацу, навалившись на нее всей своей жестью, его пот капал на Бет. А по окну стучал дождь, и раскат грома заглушил голос Бет, когда она громко вскрикнула от наслаждения.

Йен закричал, не дождавшись грома. Блеснула молния, на мгновение стало светло. Бет увидела очертания тела Йена, обострившиеся черты его лица и рыжие волосы.

В эту минуту Йен открыл глаза, они распахнулись, как два восходящих солнца, и он посмотрел прямо в глаза Бет.

Глава 12

Бет затаила дыхание. Впервые со дня их знакомства Йен смотрел ей прямо в глаза.

Глаза у него, как она знала, были золотистыми, но не знала, что его черные зрачки имели зеленый ободок. Пристально глядя на нее, он перестал двигаться, как будто то, что он видел, поглощало все его внимание. Он не моргая смотрел ей в глаза.

Удивленная, она коснулась его лица.

— Йен?..

Йен вздрогнул и повернул голову, а когда снова повернулся к ней, его взгляд был устремлен куда-то в сторону и их взгляды не встречались.

Сердце Бет дрогнуло.

— Нет, пожалуйста, не отводи взгляда.

Он закрыл глаза и, наклонившись, поцеловал ее.

— Почему ты на меня не смотришь? — спросила Бет. — Что-то со мной не так?

Он снова открыл глаза, но избегал ее взгляда.

— Ничего. Ты само совершенство.

— Тогда почему?

— Я не могу этого объяснить. И не проси меня объяснять.

— Извини, — прошептала Бет, и глаза ее наполнились слезами.

— Не плачь. — Он поцеловал ее в мокрую щеку. — Сейчас наступило время радости.

— Знаю.

Он все еще был в ней. Ощущения были восхитительны.

«Не жажди того, чего нельзя получить, — напомнила она себе. — Получай удовольствие в том, что доступно тебе». Такие мысли помогали Бет пережить тяжелые дни.

Она захотела от Йена всего, и тело и душу, когда поняла, что этого он не может ей отдать. Он отдавал ей все, что мог: телесные наслаждения и минутные радости. Она просила у него настоящей греховной связи. И если она страдала от того, что не могла получить большего, то в этом она сама была виновата.

— Йен, мне так трудно с тобой… — пробормотала Бет.

Он слабо улыбнулся:

— Я — Безумный Маккензи.

Бет закрыла лицо руками, неожиданно начиная сердиться.

— Это так объясняют люди, потому что не понимают тебя.

Он отвел глаза.

— Ты все время стараешься быть доброй ко мне.

— Это не доброта. Это правда.

— Тсс! — Йен поцеловал ее. — Слишком много слов.

Бет согласилась. Йен снова поцеловал ее, и Бет получила от этого поцелуя большое удовольствие.

Он пошевелился, задвигался внутри ее. Его тело было горячим и напряженным, а издаваемые им звуки возбуждали ее так, что она даже представить себе не могла, как сумеет пережить такую страсть. «Это блаженство», — прозвучало у нее в голове, когда он погрузил ее во вздымавшиеся волны наслаждения.

Прямо над головой прогремел гром, и Бет, вздрогнув, проснулась. Йен лежал рядом и, опершись на локоть, охранял ее сон.

— Привет, — тихо произнесла она.

Йен улыбнулся. Она не могла понять, спал он или не спал, но вид у него был не усталый.

— Я думала, что гроза уже к этому времени кончится, — сказала Бет. — А который час?

— Не знаю. Раннее утро.

Бет заволновалась.

— Изабелла будет беспокоиться, — сказала она.

— Она знает, что я о тебе позабочусь.

— А может быть, она с Маком. — Бет усмехнулась. — Может быть, он поехал с ней домой.

Было видно, что Йен с ней не согласен.

— Сегодня вечером она впервые за три года заговорила с ним.

— Так это хорошо, не правда ли?

— Он рассердился, когда я сказал ему, что она хочет поехать в казино.

— Ты пессимист, Йен. Мы с Изабеллой очень сдружились, и я хочу, чтобы она снова была счастлива.

— Она предпочла оставить Мака, — заметил Йен.

— Я знаю. Но она сожалеет об этом.

Тело Йена было теплой стеной, а его прикосновения — поразительно нежными.

— Когда они поженились, они бывали или безумно счастливы, или ссорились друг с другом, а то и дрались.

— Полагаю, такая драма могла надоесть.

Бет могла представить себя настолько счастливой с Йеном, что для нее это было бы мучением. Никогда в жизни у нее так не билось сердце, как после встречи с Йеном Макензи.

Йен гладил ее по голове, и она закрыла глаза; как приятно было бы навсегда сохранить это состояние удовлетворения, плыть в нем, чувствуя себя спокойной и счастливой.

— Я должна вернуться домой.

Она не предполагала, в ее тоне будет столько печали.

— Керри придется взять больше одежды, чтобы ты могла выйти. Твоя одежда испорчена.

— А Керри знает, где мы?

— Нет.

Значит, никто не знал, подумала Бет. Они с Йеном были совершенно одни. Радость переполняла ее сердце.

— Он станет беспокоиться, не так ли? — прошептала она.

— Он привык к моим исчезновениям. Я всегда возвращаюсь. Он это знает.

Бет пристально посмотрела на него.

— А почему ты исчезаешь?

— Иногда этого слишком много для меня. Пытаться понять то, что говорят люди, пытаться запомнить, что я должен делать, чтобы люди считали меня нормальным. Иногда правила слишком жестоки. Поэтому я ухожу.

Бет провела ногтем по его мускулистой руке.

— Куда же ты уходишь?

— Чаще всего в окрестности Килморгана. Это огромное имение, и я могу затеряться в нем на долгое время. Тебе там, понравится.

Бет это не интересовало.

— А в другое время?

— В дома куртизанок. Поскольку я плачу, они позволяют мне оставаться у них. Там мне не надо думать о разговорах.

Бет привыкала к прямоте Йена, но это не означало, что ей хотелось услышать о его общении с другими женщинами. Она представляла себе, как куртизанки были счастливы, предоставляя Йену убежище, независимо оттого, нуждался он в нем или нет. Йен был не только потрясающе красив, но и обаятелен, особенно когда улыбался.

— Иногда я сажусь на поезд и еду туда, где никогда не бывал, или беру напрокат лошадь и скачу по полям и лесам. Отыскиваю место, где мог бы побыть в одиночестве, — рассказывал Йен.

— Ваша семья, должно быть, очень беспокоится о вас.

Йен провел пальцем по ее груди.

— Сначала беспокоились. Харт постоянно за мной следил.

— Но, видимо, безрезультатно.

— Он стал приходить в ярость, когда я исчезал, пытался держать меня взаперти.

— Его высочество герцог выглядит настоящим пугалом.

Уголок его губ приподнялся.

— Он понял: что бы ни было, я все равно уйду. Керри стал на мою сторону. Послал Харта подальше.

Бет широко раскрыла глаза.

— И Керри до сих пор жив?

— Как видишь.

— Керри повезло.

— Харт обеспокоен, вот и все.

— Он выпустил тебя из сумасшедшего дома и добился пересмотра решения комиссии о безумии для того, чтобы ты помогал ему разбираться с большими финансами?

— Меня не очень интересует, для чего он это сделал, меня только интересует, почему сделал.

Бет неожиданно рассердилась на Харта.

— Это несправедливо. Он не должен был использовать тебя.

— Я не возражаю.

— Но…

Йен приложил пальцы к ее губам.

— Я не слуга. Я помогаю, когда могу, но что-то получаю для себя.

— Например, когда ты исчезаешь на несколько дней.

— Харт мог бы сгноить меня в том сумасшедшем доме, если бы не он, я бы и сейчас находился там. Я не прочь читать его договоры и следить за оборотом акций, чтобы отблагодарить его.

Бет переплела пальцы с его пальцами.

— Полагаю, я могу быть ему благодарна хотя бы за то, то он выпустил тебя.

Йен, не слушая ее, гладил ее пальцы. Тепло его тела покрывало ее, как одеяло, а его дыхание обжигало, когда он целовал ее в лоб.

— Расскажи мне о своем муже, — попросил он.

— Томасе? Сейчас? Зачем?

— Ты так самоотверженно любила его. Каким он был?

Бет лежала тихо, вспоминая.

— Когда он умер, мне тоже захотелось умереть.

— Но ты не очень долго прожила е ним.

— Это не имело значения. Когда любишь, особенно всем сердцем, это охватывает тебя так быстро, что даже некогда сопротивляться.

— А потом он умер, — сказал Йен. — И ты не можешь так же полюбить еще раз.

— Не знаю…

Ложь. Бет знала, что влюбилась в Йена. «Что же со мной происходит?»

Она ответила на собственный вопрос, когда Йен вдруг грубо, словно наказывая, поцеловал ее. Она расслабилась, обняла его и прижала к себе.

Йен явно хотел показать, что больше не хочет разговаривать. Он резким движением раздвинул ей ноги и, не ожидая возражений, снова овладел ею.

Миссис Баррингтон сказала бы, что только очень распущенная женщина уступит мужчине, не протестуя. Бет откинулась на подушки и была счастлива нарушить любые строгие правила миссис Баррингтон.

Бет опять проспала. Когда она проснулась, окно казалось серым туманным квадратом, около которого стоял Йен и смотрел наружу.

Дождь все еще лил, но гроза ослабела. Йен стоял голый, прислонившись к стене и повернувшись к ней спиной.

В тусклом свете он всеми своими мощными мускулами напоминал Бет превосходные статуи мужчин, которые она видела в Лувре. Но те скульптуры были сделаны из мрамора и алебастра: Йен был как ожившая бронза.

Когда она пошевелилась, Йен приложил палец к губам.

— Там кто-то есть? — испуганно прошептала Бет.

Они находились в передней комнате на втором этаже пансиона, в самой лучшей, как уверял их хозяин. Но на окнах не было занавесок, и Бет чувствовала себя выставленной на обозрение.

— Инспектор Феллоуз наблюдает за домом, — сообщил он. — Он привел с собой полицейских.