Куинн захлопнула дверь, и Билл остался один на крыльце, стараясь набрать в грудь побольше воздуха, чтобы произнести слова, которые вернули бы Куинн, но легкие не подчинялись ему.

«Все наладится», — твердил он себе, чтобы не впасть в отчаяние. Все будет хорошо. О новом доме придется забыть — что ж, не беда, может, и этот сойдет. Да он не так уж и плох. Билл не знал, сколько в нем спален, но их можно пристроить. Да, этот дом определенно можно расширить.

Билл спустился с крыльца и, обогнув дом сбоку, вошел в заднюю калитку и оказался во дворике. Дворик не слишком просторен, но вполне хорош для детей до тех пор, пока они не пойдут в среднюю школу. А тогда им в любом случае придется проводить на уроках большую часть времени. Скромный двор проще содержать в чистоте. Это хорошо. Можно будет пристроить еще один этаж, соорудить там вторую ванную, спальню, и останется достаточно места. Все в порядке. Следовало с самого начала проявить больше гибкости. Сам виноват. Надо было прислушаться к Куинн. Билл почувствовал себя намного увереннее. Этот дом не так уж плох.

Направляясь к калитке, он заметил, как в кухне что-то шевельнулось. Билл подошел к окну и заглянул сквозь тюлевую занавеску. Разглядеть почти ничего не удалось, поскольку внутри не горел свет, но все же он заметил, что Куинн стояла у раковины. Ее руки двигались взад и вперед — вероятно, она отмывала кисть. Несколько минут Билл наблюдал, как она работает, склонившись над раковиной. Округлость ее ягодиц была так знакома ему, что Биллу захотелось протянуть руку и хлопнуть Куинн по заднице, чего, он, правда, никогда не делал, хотя и имел такую возможность. Билл никогда не давал воли рукам, а Куинн не из тех женщин, которые любят, когда их хлопают по заднице. Но в эту секунду Биллу нестерпимо захотелось это сделать. Ему казалось, что сейчас он намного ближе к ней, чем тогда, когда они стояли рядом на крыльце, — вероятно, оттого, что Куинн его не видит и не может прогнать. Или оттого, что Билл не боялся встретить тот пустой взгляд, которым Куинн смотрела на него всякий раз, когда он пытался заговорить с ней. Билл не понимал поступков Куинн; он и так уже дал ей достаточно времени. Когда же она наконец одумается и вернется к нему?

Пошел дождь, и Билл, подняв глаза, увидел Пэтси Бреди, которая вышла на крыльцо, чтобы внести в дом жалкие стульчики с лужайки, и теперь с интересом взирала на него. «Это попросту смешно», — сказал себе Билл и отправился к машине, не обращая на Пэтси внимания. Люди могут подумать, будто он потерял Куинн. Ничего подобного. Немножко терпения и понимания — и все пойдет по-старому. Он может вернуть Куинн в любую минуту.

Сев в машину, Билл напомнил себе о том, что нужно позвонить Бобби и сказать, что трюк с кредитом не удался, и раздумывал, не стоит ли упаковать вещи и перебраться в дом Куинн. Вероятно, кое-что придется бросить, поскольку Куинн уже обзавелась мебелью, но, когда он перевезет из квартиры сосновый гарнитур, она наверняка пожелает избавиться от старья и хлама. Они обсудят это, когда он подготовится к переезду.

При мысли о том, что они с Куинн вновь будут вместе решать свои дела, Билл почувствовал себя гораздо лучше. Всю дорогу домой он обдумывал предстоящий разговор.


— Говорят, будто Банковская Шлюха встречается с твоим мужем, — сказала Луиза, уединившись с Дарлой в комнате отдыха «Вашего стиля».

Сердце Дарлы забилось в горле, но она заставила себя откинуться на кушетку и равнодушно бросить:

— Да неужели?

— В понедельник он возил ее обедать, — со злорадным удовлетворением сообщила Луиза. — В «Якорь». Барбара заказала омара.

— Всякий, кто заказывает омара в «Якоре», заслуживает той участи, которую сам для себя избрал, — заметила Дарла, пытаясь совладать с участившимся дыханием. — Как дела у вас с Мэтью?

Луиза тут же увяла.

— Мэтью возвращается. Я согласилась взять его обратно.

— Рада за тебя. — «Вы стоите друг друга».

— Поживем — увидим. — Судя по всему, Луиза была не слишком счастлива.

В комнату впорхнула Куинн и уселась в кресло напротив Дарлы.

— Привет, Ay, — поздоровалась она. — Что новенького?

— Мэтью возвращается домой, а Макс возил Барбару обедать, — невозмутимо ответила Дарла и, не моргнув, посмотрела в испуганные глаза Куинн.

— Забавно, — сказала Куинн и умолкла. Когда Луизе наконец надоело ждать продолжения и она ушла, Куинн спросила: — Так что сделал Макс?

— По словам Луизы, он в понедельник вечером возил Барбару в ресторан. — Дарла сглотнула. — Они ели омара в «Якоре».

Куинн поникла.

— Он старается рассердить тебя.

— И это ему удалось. — Дарла склонилась над кофейным столиком и начала собирать в стопку лежавшие на нем журналы, чтобы не видеть сочувственных глаз Куинн. — Похоже, перемены ему не по вкусу.

— Хочешь вернуться домой?

— Не могу. — Дарла бросила журналы и откинулась на кушетку. — Что изменится? Если я вернусь, все пойдет по-старому, а ведь именно поэтому я ушла. — К горлу подступила горечь. — Если я вернусь, Макс не поймет, почему я уходила. Подумает, что мне вожжа попала под хвост, и больше не поверит мне. Если он не поймет…

— А если он никогда не поймет? Неужели ты готова ждать до скончания века?

— Кто бы говорил… — проворчала Дарла. — Ты ведь и сама ждешь у моря погоды.

— Нет, я начала действовать. — Голова Куинн поникла. — Вчера я переспала с Ником.

— Ух ты! Будь я проклята! — Дарла тут же переключилась на новую тему: — Ну и как оно?

— Странно и необычно. До самого конца все было необычно, но приятно, а потом — только странно. Судя по всему, Ник не жаждет повторения. Между нами все кончено. — Она чуть сползла в кресле. — В сущности, ничего и не начиналось.

— Черт возьми! — сказала Дарла.

— Это точно, — согласилась Куинн.

Глава 12

Билл решил, что, прежде чем планировать переустройство дома Куинн, нужно осмотреть его изнутри. Без этого не обойтись. Ему придется проникнуть туда.

Когда Билл вошел в дом, собака залаяла на него, но он взял баллончик с жидкостью для мытья стекол, оставленный Куинн на видном месте — она всегда была беспечной, — и брызнул собаке в глаза. Тварь завизжала и забилась под кресло, а Билл, усмехнувшись, начал измерять кухню, прикидывая, что и где нужно пристроить, и занося пометки в блокнот. Покончив с первым этажом, он поднялся на второй, чтобы обдумать, как соорудить третий. Отчего-то у него сильно забилось сердце.

Наверху было темнее. В узком коридоре оказалось лишь одно окно, выходящее на глухую кирпичную стену соседского дома. Из коридора вели пять дверей. Слишком много. Слишком тесно.

Первой от лестничной площадки комнатой оказалась спальня Куинн.

Билл остановился в дверях. Комната до такой степени напоминала ему о Куинн, что Биллу показалось, будто кто-то хватил его кулаком по груди. Потом он вошел, как бы вступая во владение спальней. Куинн не станет возражать, будет только рада.

Как всегда, она оставила в комнате беспорядок — ящики столов выдвинуты и перекошены, дверь чулана приоткрыта, кровать не заправлена — в этом вся Куинн, — но все же это была та самая спальня, которую Билл помнил с тех пор, как Куинн ушла от него. Знакомый дедовский умывальник и деревянный комод, в котором она хранила постельное белье.

Билл отвел взгляд от кровати. Кровать была новая. Старая осталась в его квартире. Ничего, он привезет ее с собой, и все будет по-старому. Возле кровати стояла массивная лампа, тоже новая, со стеклянным абажуром, и Билл сразу возненавидел эту чужую лампу. Перебравшись сюда, он избавится от этой лампы.

Меховые шлепанцы Куинн валялись у камина — у нее в спальне камин, какая прелесть! — и эти шлепанцы, забавные, как и сама их хозяйка, лежали один на другом, словно занимались этим…

Билл перевел взгляд со шлепанцев на кровать.

Постель была смята, толстое голубое одеяло и желто-синее покрывало скатались в валик, а простыня все еще хранила очертания тела Куинн. Билл подошел к кровати, удивляясь тому, что у него перехватило дыхание, — ведь все идет нормально, — и опустил ладонь на то место, где лежала Куинн. Постель была холодная — Куинн ушла несколько часов назад. Билл на минутку прилег на ее место, опустив пульсирующую голову на желтую подушку, яркую, как сама Куинн, и вдохнул ее запах, ее смех, — неужели это ее шампунь? Куинн терпеть не может косметики. Но нет, здесь действительно лежала Куинн. Билл едва не заплакал — так ему хотелось, чтобы она вернулась.

Нет, Куинн не потеряна для него. Это не так. Просто им обоим нужно разобраться в своих чувствах. Все наладится.

Он немножко полежал на кровати, мечтая о том, как славно они заживут, как будут разводить огонь в этом камине, обнимать друг друга вот на этом самом месте, как она вновь окажется под ним и…

Его мысли смешались. Он представлял, как Куинн вновь будет принадлежать ему, как она будет тихо лежать в его объятиях, думал о том, что скоро вернет ее, вновь овладеет ею в этой самой кровати. Его дыхание участилось. Он крепко стиснул веки и лежал так, пока перед глазами не поплыли круги.

Наконец Билл поднялся, перевел дух, успокаиваясь, и в последний раз обвел спальню взглядом. Ему не хотелось уходить отсюда. Разве что вместе с Куинн. Либо с чем-нибудь, что напоминало бы о ней.

Он снял с подушки желтую наволочку и зарылся в нее лицом, вдыхая запах Куинн.

Подушка, белая и обнаженная, осталась на кровати. Так не годится.

Билл выдвинул нижний ящик комода и вынул свежую желтую наволочку. Надев ее на подушку, он сложил старую, ту, на которой спала Куинн, и сунул ее под пальто.

После этого Билл отправился в школу, тщательно заперев дверь, чтобы никто не причинил Куинн вреда.

У дверей атлетического зала его встретил Дэ Эм.

— Билл, — сказал он, — ты должен взять себя в руки.

— У меня все в порядке, — ответил Билл, испытывая жгучее желание раздавить Бобби, как клопа.

— Продолжаешь страдать из-за Куинн? Не понимаю, почему ты никак ее не забудешь. — Бобби покачал головой. — Она того не стоит. Почему бы тебе…

— Нет, стоит, — процедил Билл сквозь зубы. — Мы должны быть вместе, так что оставь меня в покое, Бобби.

Дэ Эм поморщился, и Билл понял, что дал маху. Бобби полагалось звать Робертом; ну и ладно, это ему наказание за то, что он усомнился в Куинн.

— Мы проиграли еще три матча, — продолжал Бобби. — Не попадем даже в региональный турнир.

— Все будет в порядке, — заверил его Билл.

— Кстати, что ты делаешь на большой перемене? — крикнул ему вслед Бобби, но Билл не откликнулся. Команда обязательно выйдет в финал округа. И даже победит в чемпионате. Как только Куинн вернется к нему, все будет отлично. Уж Билл об этом позаботится.

Сегодня вечером он заставит Куинн выслушать себя.


Куинн сидела одна в кладовой студии, отбирая кисти для вечерней работы на сцене. Она все еще злилась на Ника и на собственную глупость, поскольку знала о длинном списке жертв его равнодушия. И тут вошел Билл и остановился в дверях, преградив ей путь в студию. Увидев Билла, заполнившего собой дверной проем, Куинн испугалась — таким громадным казался он и такой одинокой была она. Ученики уже спустились на сцену, ей некому даже крикнуть, если понадобится помощь…

Глупости. В конце концов это ведь Билл.

— Ты напугал меня. — Куинн хотела сделать шаг вперед и вынудить его посторониться, но не решалась из опасения, что он не двинется с места.

— Я хочу поговорить с тобой. — Билл улыбнулся.

Она ненавидела эту его улыбку.

— Билл, нам не о чем говорить, а я опаздываю. — Куинн все же шагнула к двери, но Билл не шевельнулся, и она остановилась. — Ты загородил мне путь.

— Этого не может быть, — возразил Билл. — Мы принадлежим друг другу. Твой путь — это мой путь.

— Нет, — отрезала Куинн.

— Если ты меня выслушаешь, у нас все наладится.

— Никаких «нас» нет. — Голос Куинн чуть дрогнул. — И никогда не было. Между нами никогда не было ничего общего.

— Еще как было. Мы поженимся, как только…

— Нет! — крикнула Куинн, и лицо Билла исказилось от боли. Потом оно вновь разгладилось, и он сказал:

— Все в порядке. Я согласен поселиться в доме на Эппл-стрит.

Куинн ухватилась рукой за полку в поисках опоры. У нее закружилась голова — оттого, что она злилась, оттого, что Билл продолжал упорствовать, не желая видеть, как она изменилась и как испугана. Впрочем, глупо. Это ведь Билл.

— Мы никогда не поженимся, — произнесла Куинн самым спокойным голосом, на какой была способна. — Я не люблю тебя. И никогда не любила. Это была ошибка, но я ее исправила. Ты никогда не будешь жить в доме на Эппл-стрит.

Билл стиснул зубы.

— Ты не слушаешь. — Куинн двинулась вперед, твердо решив не позволить ему задерживать себя. — Выпусти меня, — сказала она, и Билл захлопнул дверь у нее перед носом, заперев ее в кладовой.