Глава 31

Если вы не становились жертвой вооруженного нападения кошачьей банды с самого утра, когда еще досматриваете последний сны — вы ничего не знаете о том, что Андрей Веселов считает счастьем.

Он медленно в себя приходил, глаза еще закрыты были, а парень уже чувствовал, почему просыпается, отчего так неудобно-то…

Кот улегся на него — прямехонько на голову… И при этом явно остался недоволен, ведь его хвост то и дело бил Андрея по носу… А он еще в полудреме отмахиваться пытался… Думал, откуда мошки-то? А это не мошки, это вроде как друг… Вроде как благодарная животина… Вроде как…

Но это еще не все — Кот-то устроился только на голове, за что ему огромное человеческое спасибо и лишение еды на полдня, а вот Катя себя, кажется, совсем не ограничивала. Оплелась вокруг него руками и ногами, голову на груди устроила… Видимо, знаний в своей Америке много получила, потому что в семнадцать Андрею это дышать не мешало, а тут… когда и носом проблематично, и полной грудью никак… пришлось просыпаться…

— Мяу… — Кот был обижен, когда его согнали-таки… спрыгнул с кровати на пол, оглянулся, бросил взгляд укоризненный, просочился через дверную щель в гостиную.

— Паразит, я тебе покажу… — Андрей прошипел, понимая, что Кот ушел, а шерсть осталась — на лице и во рту…

— Не трогай его, он отучится с возрастом… — Катя шепнула сонно, прижалась еще плотнее к боку, рукой нашла его руку, переплела пальцы, потом закинула себе за спину, как бы прося, чтобы погладил…

Андрей усмехнулся, но отказывать и не думал… Погладил — и по спине, и пониже чуть, и в волосы пальцами зарылся…

Откуда-то он точно знал, что этому Котенку нужно. Хотя разве сейчас Котенком назовешь? Кошке. Самой настоящей, теплой, мягкой, нежной Кошке Самойловой.

— Мне иногда кажется, Кать, что Кот тебе дороже, чем я… — Андрей гладил, сам готов был урчать от удовольствия, дождался, пока девушка голову от груди его оторвет, к губам потянется, позволяя поцеловать себя. Почувствовал, что улыбку целует…

— Почему кажется? И почему только иногда, Веселов?

У нее явно было игривое настроение. Как ни странно, игривое. Видимо, не успела вспомнить, как они ночь вчерашнюю провели, что за океаном где-то жених есть, что существует мир за пределами этой квартиры.

— Мяу… — Кот вернулся, поддержал вопрос хозяйки, да только Андрей не собирался на него отвечать. Рывком перевернулся на кровати, подушкой бросил наугад куда-то, чтобы малой не зазнавался, Катю под себя подмял, снова руки в ход пустил — по телу путешествовал, изучая, при этом смотря в ее глаза. Не было там смущений или сомнений, немного страха, много желания… Идеальный взгляд идеальных глаз.

— Только тот, кто безусловно?

И румянец моментальный… Идеальный тоже.

— Только он, — Катя улыбнулась, на локтях приподнялась, поймала его губы своими, сама поцеловала — впервые за время их «нового знакомства». Она-то не сомневалась. Это раньше страшно было, когда тревожные мысли съедали, а теперь… Кому доверять, если не ему? Кого любить, если не его? Чего ждать, если «только тот» — это он? Всегда был и будет. Четыре года доказали. И еще сорок доказывать будут. Как минимум, сорок.

— Жалеть не смей даже, — Андрей предупредил, снова стал целовать, все так же не спеша, но тоже не сомневаясь, чем дело кончится. Вот только…

— Телефон… — Катя в плечи его уперлась, когда поцелуи по шее вниз спускались, попыталась откатиться, Андрей придержал — заволновался отчего-то. Куда бежит? Зачем? Может это Питер ей звонит? Видимо, сомнения на лице написаны были, Катя пояснила тихо. — Насчет Лены звонить могут… Я свой номер оставила.

Парень кивнул, отпустил, позволяя Кате встать.

Она кровать оббежала, мобильный схватила.

— Алло…

Что-то слушала, прохаживая по спальне взад-вперед. Красивая, полуголая. В мелких шортах и маечке со спущенной бретелькой. Не замечает этого даже. Делает шаг за шагом, шаг за шагом, глядя то перед собой, то на него — с улыбкой…

— Да. Это я…

Говорит коротко, а потом снова слушает. И ходит. И смотрит.

— Нет, я не… — голос меняется чуть, она запинается, шаг пропускает, еще один делает, потом снова запинается…

Андрей сполз с кровати, сел на край, прислушался…

На том конце трубки что-то тараторили, но разобрать было сложно, а Катя белела отчего-то…

— Да, я вас поняла, — развернулась, к окну подошла, продолжила слушать, глядя уже в него, рукой же за стеллаж схватилась, будто нужна была опора. Срочно нужна была опора… — Да, мы будем… Да…

Скинула, уставилась на экран своего телефона, дышать стала странно, моргать редко, будто забыла вовсе, что не одна в комнате, и что еще минуту тому настроение игривым было.

— Что случилось, Кать? Кто звонил? — вздрогнула, услышав голос Андрея, посмотрела на него испуганно, не сказала ничего… Несколько нажатий на экран телефона, а потом мобильный снова у уха, а она слушает гудки…

— Алло, Котенок? Почему в такую рань? Суббота ведь, а сейчас и девяти нет… — теперь Андрей каждое слово слышал. И голос Марка Леонидовича узнал. Даже интонацию при желании уловить можно было — и радостная, и тревожная.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Алло, пап… — у Кати же с интонацией беда случилась. Голос дрожал, слова не давались будто, она смотрела перед собой — на стеллаж, продолжая сжимать одну из его стенок. — Мне из больницы звонили… В которую мы вчера Лену доставили… Сказали… — запнулась, Самойлова еще не произнесла, а Андрей понял уже. Потому что по девичьим щекам снова слезы побежали… Потому что… — Лена… умерла?

Даже не сказала, а будто вопрос задала одновременно обоим — отцу и Андрею, на которого посмотрела прежде, чем опуститься на стул. Ведь ноги держать отказались…

* * *

Катя выпала из жизни на неделю. Андрей ее не видел, не слышал, переживался, но… Не до него ей было. Совсем не до него. Оставила ключи, попросила за Котом присмотреть, пока она… будет хоронить мать, а потом уехала с Марком куда-то…

О помощи не просила, говорила с трудом, сама умирала, кажется, и он вместе с ней. Но иногда лучшее, что мы сделать можем — не лезть и не мешать, поэтому Андрей пытался смириться. Она имеет право.

Сама же Катя… Будь у нее опция вычеркнуть из памяти любые семь дней, которые были прожиты, она вычеркнула бы эти. Не страшные моменты детства, когда боязно за жизнь свою было, не первые дни после предательства Андрея, когда душа разрывалась, а эти. Когда в ее мире был только Марк и осознание, что Лены больше нет…

Они вдвоем ездили в больницу, в морг, в полицию, договаривались, объясняли, доказывали… В доме Самойловых стало тихо-тихо, Поля с Леонидом не понимали, почему Катюша вдруг к ним переехала и стала плакать часто, а взрослые… Им больно было смотреть, как у ребенка сердце рвется, но не все в их силах, к сожалению.

Снежана с Мариной взяли на себя то, что могли взять. Обе ненавидели эту женщину при жизни, в первую очередь за то, как Марку судьбу так исковеркала, но… Помогали, чем могли, смотрели на Катю с Марком… И у самих сердце кровью обливалось. Не достойна была Лена того, чтобы по ней убивались так. Но мама ведь… Мама…

Хоронили когда-то жену и навечно мать тихо, тоже вдвоем. Марк на крест смотрел, установленный на свежей могиле, и не верил… Что вот так… Что сейчас… Понимал, что неизбежно это, но, оказалось, не готов совсем. И не было в нем облегчения, но не было и страданий. Пусто просто. Она в свое время все чувства из него высосала, и любовь, и ненависть, которые он мог к ней испытывать. Теперь же жалко было, что Катя… Что так и не раскаялась перед дочерью, что даже прощения не попросила ни разу… Эх…

Марк сильнее Катю к себе прижал, понял, что плачет снова, обнял, от креста отворачивая, по голове гладил, говорил что-то… И не было в нем слез для этой женщины. Она ему столько боли причинила, сама несколько лет жизни отобрала. Не за что ему было ее оплакивать. Не за что. Но только… Когда твой ребенок плачет — ты плачешь вместе с ним…

* * *

— Почему ты мне не позвонила тогда?

Уже вечером после похорон, когда они вдвоем на кухне сидели (дети спали, Снежа деликатно сделала вид, что нужно заказ срочный закончить), Марк рискнул вопрос задать, который все эти дни в голове вертелся.

Когда думал, что она практически сама ночью неизвестно куда рванула, чтобы мать спасать… мурашки по телу шли и волосы дыбом становились. Как могла не позвонить? Неужели думала, он не рванет к ней по первому зову? Не к Лене, к ней, к дочери своей.

— Испугалась, — Катя же плечами пожала, говорила тихо, руки о чашку грела. Глаза до сих пор красными были, хотя в последний раз на похоронах плакала, утром еще… Видимо, не спала толком все эти дни. И Марк ее понимал. Тоже не спал. — Что не успеем… Соседа попросила…

— И он согласился поехать?

— Д-да, — Катя вздохнула тяжело, потом на отца посмотрела… — Это Андрей. Веселов Андрей мой сосед… Случайно вышло так…

Марк нахмурился, кивнул, темнее тучи стал отчего-то… Снова повторяется все. Андрей о ней больше знает, чем он. И все бы ничего, да только… Один раз ведь уже кончилось плохо… И неужели его предупреждение не помогло?

— Спасибо ему передай от меня, что помог, — Марк потянулся к Кате, к себе прижал, в макушку уткнулся. — Но будь осторожна, Кать… Мы ведь оба помним…

— Я осторожна, па, просто… — снова почему-то ком в горле встал. — Мы с ним дураками оказались. Не было предательства никакого, нас вокруг пальца обвели, а мы поверили… Четыре года потеряли…

— Откуда знаешь?

— Мы поговорили наконец-то. Просто поговорили.

Марк хмыкнул незаметно. Вот так… Оказывается, иногда достаточно поговорить просто… Кому скажешь — не поверят…

— Ты любил Лену, па? — а потом Катя как-то резко тему перевела. И снова не до улыбок стало…

— Думал, что любил…

— А на самом деле?

— Не знаю, Коть. Слишком много времени прошло, слишком много между нами произошло, но я ей всегда благодарен буду.

— За что? — Катя и так ответ знала, но просто… Повод нужен был, чтобы снова поплакать немного.

— За тебя, — на плече мужчины, в безусловной любви которого никогда не сомневалась.

* * *

Домой Катя вернулась только на седьмой день. Андрей узнал об этом случайно. Условно случайно. Начал слышать шаги у себя над головой. Первым делом подумал — отец приехал за вещами какими-то, но когда звуки слышались на протяжении всего дня, а потом и на следующее утро, понял — вернулась хозяйка.

Не позвонила, не попросила ключи вернуть… и Кота. Молчала… У Андрея же сердце кровью обливалось. Жалко ее было. Не знал, как подойти, что сказать, как утешить, но и продолжать делать вид, что ее рядом нет — не мог. Она имела право взять паузу в общении, но не вычеркивать же его из жизни…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Поэтому вечером следующего дня Андрей с Котом собрались, чтобы сделать первый решительный шаг.

Веселов на десятый поднялся, палец к звонку поднес, нажал почти, да только…

Опустил руку, улыбнулся грустно Коту, который с непониманием взгляд с двери на одного из хозяев переводил…

— Пусть сама решает, да?

А потом сел прямо на пол, рядом с дверью, Кота с комфортом на коленях устроил, стал ждать… Не откроет — так и будет. Они завтра придут еще. Дождутся, когда готова будет. Понятно, что не из вредности прячется, не из страха, просто тяжело ей еще, видеть никого не хочется, но они ведь помочь могут. Кошачья банда своих в беде никогда не бросает.

* * *

Дверь открылась через полчаса. Катя не тянула, просто… Не сразу поняла, что ее ждет кто-то…

Сначала Кот стал в дверь скрестись, потом Андрей его усмирять, Самойлова услышала это, когда из спальни в ванную шла… Умыться снова, а то глаза запухли совсем.

Девушка в глазок увидела, что под дверью творится, охнула…

Она не пряталась, просто… Все на второй план отошло. Абсолютно все. Стыдно это, но она даже мысли не допустила еще, что надо бы Кота вернуть, Андрея поблагодарить, поговорить о том, что произошло и нет. Смерть Лены не просто из колеи выбила — она на десяток километров в сторону отнесла. Не до свадеб было — Вериной и Питера. Не до своих отношений. Ни до чего. И только сейчас дошло, что мир не остановился, пока она горе свое переживает. Нет, люди жить продолжают, судьбы строятся и рушатся. И ее судьба тоже…