Кира Шарм - Безбашенный

— А ты хоть знаешь, кто там выступать будет? — как-то совсем уж изумленно, — или мне это просто кажется, спрашивает блондинка.

Хотя… Может, там не один концерт будет, а несколько, в разных залах? Тогда понятно, почему я какие-то странные песнопения слышала… А, может, я все-таки все перепутала и Маринка ждет меня в другом корпусе универа? Черт, — ну почему я не уточнила? Это ж почти на другом краю города! Да и были у нас там занятия всего один раз, так что просто как-то и не подумала о нем! Маринка точно на меня обидится, вот просто смертельно! Решит, что я специально ее подвела! А так не хочется терять единственную здесь подругу!

— Апполло. И комики какие-то еще, — черт, я ведь даже фамилий из не запомнила. Ну, хотя, думаю, достаточно и певца назвать — его-то точно вся столица знает!

— Комики? Какие-то? — блондинка вдергивает бровь, а разноцветная начинает так смеяться, что никак остановиться прям не может, даже вон слезы утирает.

Может, они мажорки местные, и решили поиздеваться надо мной? Кто их знает, — в прежнем универе такие были, все над приезжими измывались.

Если так, тогда понятно, — никто мне никакой дороги показывать и не собирается.

— Ладно, понятно все. Сама как-нибудь найду, — бормочу, представляя себе еще несколько часов бесконечных блужданий. Ну, хотя остается, конечно, еще шанс, что Маринка меня все-таки услышит!

— Нет, нет, в порядке все, — разноцветная утирает слезы хохота. — Мы сами туда идем, так что и подскажем и покажем. Ну… То есть — почти туда, но по дороге все равно.

Блондинка наконец отворачивается от меня, перестав сканировать и изумленно смотрит на подругу. Кажется, я таки была права, — они с самого начала и не собирались подсказать, но эта почему-то, видимо, вдруг передумала. Хотя… Не факт, что не стоит ожидать от них какого-то подвоха типа подвала или еще какой-нибудь пакости. Но ничего, я буду начеку.

— Странно просто, что ты не знаешь, кто эти… Комики… — сквозь новый приступ смеха говорит разноцветная. — Чего, — реально, не знаешь?

— Ну… Я не очень интересуюсь, если честно, таким, — пожимаю плечами. Может, фанатки какие-то, вот они и в шоке, что я их кумиров не запомнила даже по фамилиям? — Меня подруга вообще-то прийти сюда подбила. Ну, а Апполло, — его же все обожают! Ради его концерта можно и комиков потерпеть, даже если и не понравится…

Ох, наверное, я это зря сказала…

— Капец, — бросает блондинка, а разноцветная ей кивает в ответ.

— Ладно, пошли, — берет меня вдруг за руку и чуть ли не бегом тащит за собой, — так, что я чуть каблуки не сбиваю, тут же вспомнив огромного питбуля, что был когда-то у моего соседа. С ним было точно так же — выйду с собачкой прогуляться, а собачка эта как сиганет, — и я просто еду за ней на каблуках, уцепившись за поводок.

Хотя… Мы ведь и правда опаздываем.

Зато я точно знаю, что никакого подвоха нет, — звуки становятся все громче и ближе. Ну, по крайней мере, меня тащат туда, куда и нужно.

— Все, — разноцветная тормозит так же резко, как и дернулась вперед, наконец отпуская мою руку.

— Пришли. Вот в те двери заходишь, а через подсобку уже и в зал.

— Спасибо, — нет, все-таки, странные они какие-то, однозначно. — А вы?

— А нам… — она неопределенно машет рукой в сторону. — Нам еще автографы взять надо, вот. Так что мы — туда, а потом — тоже в зал, сразу за тобой, — разноцветная как-то странно мне подмигивает и тут же утаскивает подругу за руку за ближайший угол.

Ладно, мало ли у кого какие тараканы, — решаю, пожав плечами и захожу в невзрачную дверь. Вот никогда бы не подумала, что вход в зал через нее! Ну, — точно бы заблудилась!

* * *

Лера

— Лер, а ты уверена, что это она?

Только что в коридоре, как всегда, опаздывая, мы замечаем эту девушку. Что-то я в последнее время стала совсем рассеянной и собраться вовремя для меня — самый настоящий подвиг! Которого, к счастью, Славка от меня не ждет и совсем не возмущается из-за моих теперь уже ставших постоянными опозданий! Только улыбается какой-то безумно счастливой улыбкой каждый раз, когда я пытаюсь извиниться и притягивает к себе, гладя по животу, по которому еще совсем ничего не видно! Ну вот ни капельки! Но Слава убеждает меня в том, что он чувствует нашего малыша, а я решила с ним не спорить, — ну зачем, если он так от этого счастлив?

— Уверена, — шиплю Полинке так, чтобы она не услышала — в этих пустынных коридорах, когда никого нет, такое эхо, что даже если про себя говоришь, и то тебя на другом конце корпуса слышно. — Мне Слава ее показывал. Она когда еще букет Антона выбросила, парни потом свое шпионское расследование провели и узнали, кому приносили букет. Это точно она.

— Стерва, — шипит Полли, взмахивая руками. — Может, прижмем ее тут к стеночке, а? Никто и знать не будет!

— И что, Поль? Расчленим и уйдем? — я уже хохочу, прикрывая рот ладошкой. — Отомстим за Антона нашего?

— Даже прям и не знаю… А что, у тебя с собой нож есть?

Ну, Полли, конечно, как всегда!

Хотя, если честно, то даже я бы несколько раз ее за хвост дернула бы, — а ведь мне такие разборки никогда не были по душе!

Но ведь и так же с живым человеком нельзя!

Даже если бы не знала Антона, — да будь просто любой, пусть даже самый противный и захудалый парень, — разве так можно, — взять и вышвырнуть его цветы и признания? Тем более, — Антон! Да он же потрясающий! И уж точно никогда и ничем эту девицу не обидел! А как из-за нее страдал! Как метался по всему Побережью. А после и по столице, разыскивая ее! Каждое утро к ней по радио обращался, надеясь, что она его услышит! А она с ним — вот так….

— Были бы ножницы… — мечтательно закатывает глаза Полли. — Я бы ей хоть волосы эти обкромсала… Не то, конечно, чего она заслуживает, но хоть что-то…

А ведь я с ней солидарна, — с ужасом понимаю, нащупывая в сумочке маленькие маникюрные ножнички.

Блин, — нет, ну нет, ну вот что я делаю, о чем думаю?

— Пошли отсюда, — хватаю Полинку за руку. — Сами разберутся как-нибудь, без нас. Давай не лезть в это во все.

Ведь все равно это Антону ничем не поможет. Эх, лучше бы мы его с какой-нибудь приличной девушкой познакомили, а то жалко на него смотреть, особенно в последние дни! Но ему нужно время, чтобы забыть эту бессердечную стерву. Хотя, — надо признать, — красавица она редкая. И даже не скажешь по милому личику, что вот так способна не просто разбить сердце, а еще и каблуком по нему потоптаться, чтобы для надежности!

— Ладно, — вздыхает Полинка. — ты права, пойдем. А то дел сейчас наворотим.

И мы бы ушли, — но она сама нас догоняет.

Блин, — так и чешутся руки схватить за хвост и потянуть вниз. Сами просто дергаются. Чтобы вот — до слез из глаз ей больно стало.

Когда она спрашивает про концерт, это желание становится просто нестерпимым, — нет, ну, надо же, какая наглость! Еще и на концерт Антона собралась! Это звездец просто!

Мы с Полинкой впадаем в одновременный ступор, — вот уж такого точно никто не ожидал! Но, видимо, у некоторых нет совершенно никаких планок! И наглость их просто безгранична! Не знаю, как насчет маникюрных ножниц, но вот перца с горчицей я бы ей точно подсыпала! Прямо в нижнее белье, чтобы еще месяц после этого сесть не смогла! Хотя… Это, между прочим, идея! Надо будет узнать, когда у них спорт и зайти в раздевалку! С бельем, конечно, не повезет, но на одежду насыпать можно! Пусть потом у нее все тело волдырями покроется!

А вот когда оказывается, что она понятия не имеет о том, какие там комики выступать будут, я замираю, а у Польки, похоже, начинается просто истерика.

— Ты зачем ее туда отправила? — шиплю, когда мы остаемся вдвоем, сворачивая за угол.

— Знаешь, Лера, — пожимает, как ни в чем ни бывало, плечами Полли, — я решила, что это — судьба…

Смотрю на подругу, и просто не знаю, — смеяться или плакать.

Хотя, наверное, она все же права и все сделала так, как и надо было. Но…

— Полли, — начинаю, но меня уже обнимают крепкие руки любимого, — кажется, врезаться в него у меня стало уже вечной привычной, еще с самого начала наших отношений.

— Снова опаздываешь, — шепчет Слава мне в висок, обхватывая живот и зарываясь в волосы. — Люблю вас.

И, конечно, я теряю нить разговора, а вскоре и вовсе забываю обо всем на свете.

Вот такой он, мой муж.

Только голову с ним и терять. Ох. А что будет, когда еще и маленький появится? Совсем без головы останусь!

Мира.

После ярко освещенных коридоров эта полутемная подсобка кажется совсем утопающей в непроглядной тьме.

По крайней мере, я так совсем ничего не вижу вначале, и даже на миг чувствую, как кружиться голова, — приходится опереться спиной о дверь, в которую вошла, и тут же раздается еле слышный щелчок, — черт, я, кажется, ее захлопнула! Ну, ничего, нужно только проморгаться и, когда смогу нормально видеть, буду с этим разбираться. Надеюсь, что эти девушки все-таки не мажорки, решившие меня где-то запереть, как я было и подумала поначалу.

Но…

Черт!

Стоит мне чуть привыкнуть к темноте, как понимаю, — легче мне от этого не стало, — вот ни на капельку! Да уж лучше бы в самом деле меня заперли в какой-нибудь каморке!

Снова плывет голова, потому что — нет, этот запах, который мне чудится везде с тех пор, как наткнулась на Антона — мне не мерещиться! И его я ни с чем не спутаю, он въелся не только в мою собственную кожу, но и глубоко вовнутрь!

В маленькой комнатушке начинает резко вдруг не хватать воздуха — вернее, он улетучивается, испаряется с какой-то просто безумной скоростью!

Тогда как лицо, склоненное над столом, которое я вижу в профиль, высокая крепкая фигура разрастаются, кажется, до совсем запредельных объемов!

И я — не могу дышать.

Не могу даже пошевелиться, чтобы сбежать отсюда!

Ничего я не могу, кроме того, что бы вот только стоять и смотреть на него.

Вбирать все, что вижу, — вбирать в себя до капли.

Изогнутый уголок рта. Сосредоточенную складочку на лбу. То, как дергается ямочка у него на подбородке, когда он прикусывает карандаш. Сильные руки с оплетенными венами. И запах. Запах, от которого кружится голова и подгибаются ноги. И все пространство вокруг становится наэлектризованным до невозможности!

— Лен? — тихо произносит Антон, не отрывая глаз от стола с какими-то набросками. — Тут подправить еще кое-что надо, — ничего, пока студенты поют и развлекаются, как раз успею. Хорошо мы это придумали — пусть каждый тоже почувствует себя звездой, попоет, покажет, на что способен. Ты кофе принесла? Лен?

Как он услышал, — не понимаю. Я ведь даже не дышу, — не могу, не способна, забыла, как это делать! Разве что удары сердца глухо раздавались в тишине, пока он не заговорил. И, кажется, были такими громкими, что перестучали даже музыку и песни, что доносятся из зала.

— Лен? — как в замедленной съемке смотрю, как подымается вверх его бровь, — медленно, безумно медленно, как он приподымается, разворачивается ко мне… Боже, какой же он красивый, — просто идеальный!

И… Так же замирает, как и я с чуть приоткрытыми губами.

И я — ничего не могу сказать, не могу по-прежнему ни вдохнуть, ни пошевелиться.

Только сжимаю руками сумочку, вот просто впиваюсь в нее пальцами, наблюдая в его глазах такой сумасшедший калейдоскоп — удивления. Неверия, любви, восторга, боли, глядя на то, как его рот сначала дергается в улыбку, а после болезненно кривится…

И меня захлестывает, — окончательно, бесповоротно, насквозь прошибает.

Потому что внутри у меня, — все то же самое и с такой же силой.

Так и стоит, — минуту? Час? Весь вечер?

Замерев, — и только стук уже двух сердец звучит так громко, что, кажется, разорвет сейчас барабанные перепонки.

Зато сколько всего там, в глазах…

Черт! Мне бы развернуться и бежать, — но не могу… Будто приросла я к этому полу!

— Мира, — Антон отмирает первым, делая шаг вперед, а я даже глаза закрываю, утопая в его хриплом голосе.

Как тогда. Как когда-то в минуты нашей страсти. От этой хрипоты его я с ума сходила. Только… Только сейчас она — больная, надтреснутая, и все же… Все же такая одуряющая, такая блаженная, что с моих губ сам по себе слетает нежданный еле слышный стон.

— Мира…

Я по-прежнему не могу пошевелиться, только откидываю голову назад, на дверь за моей спиной, а он — наклоняется, так близко, что наши ресницы сейчас, кажется, переплетутся, проводя пальцами по моей щеке.