Всё это время я провела не только за книгами. Во мне что-то менялось. Все воспоминания из детства мелькали перед глазами, как фильм — сказка, которая была ложью.

Умом я понимала, что винить людей, которые меня приняли и вырастили не в чем. Мне! Мне их винить не в чем, но вот Изабель, видимо, считала иначе. Потому и превратила наши жизни в ад. Издевалась над всеми, а причиной была обида, что её обманули дважды. И самым удачным был последний обман, который фактически вышвырнул её из жизни людей, которых она считала родными.

Но ответы на все вопросы были за несколько сотен миль от Сиэтла. В живописном уголке — маленьком городке рядом с горами. Красивом месте, которое я считала всегда домом.

Переломный момент наступил, когда терпеть боль стало невыносимо, а всё, что я видела вокруг себя, стало лишено любых красок.

— Почему у тебя выключен телефон?

Джун стоял прямо передо мной и буравил холодным и злым взглядом. Он примчался даже в такое время, не понятно зачем. Ведь я ему никто.

— Грета! Ты слышишь меня? — парень присмотрелся ко мне, а потом подошёл ближе.

— У меня он разряжен, Джун. Что-то случилось? — я накинула на себя маску дуры, но этого парня очень сложно провести вокруг пальца.

— Три дня разряжен?

— А зачем ты мне звонишь, Джун? Разве мы не выяснили этот вопрос в прошлый раз?

— Видимо в прошлый раз ты меня вообще не слушала, Грета! — он сложил руки на груди, а за нашей спиной послышался лязг замков. Библиотека закрывалась.

— Оставьте меня в покое, Джун. Я хочу прекратить это. Просто не вмешивайтесь больше в мою жизнь!!! Ни ты! Ни Май! — я почти кричала, но Джун лишь покачал головой и схватил меня за руку.

— Поехали домой! Хватит этой истерики на людях! — он впихнул меня в машину, а мной начала бить крупная дрожь.

— Это не может больше так продолжаться! Этот придурок, как ненормальный ходит по лофту с бутылкой в руках, а ты берешь и устраиваешь истерики прямо посреди улицы. На звонки не отвечаешь! Вы рехнулись, мать его, оба! Вас бы запереть на пару дней где-то, чтобы вы пар спустили и поговорили, потому что даже меня умудрились довести до бешенства, Грета!

Он говорил о таких вещах, которые сейчас меня волновали меньше всего. Всё отошло на второй план, а я ощутила себя словно на краю обрыва, который был над бездной. Посмотри вниз, и она потянет тебя в свою темноту.

— Просто отвези меня в кампус, пожалуйста, — тихо прошептала и, как ни странно, меня поняли сразу, и выполнили просьбу без лишних возражений.

Но, как только машина Джуна покинула территорию городка, я переоделась в более теплую парку и вышла из кампуса.

Не знаю, как доехала до нашего родного города. Помню лишь, как села в автобус, и только на конечной остановке увидела знакомую вывеску заправки и магазина на ней.

Начиналась метель и снегоочистительные машины уже стояли у обочины, ожидая. Дядя Бенджамин и его сын весело гоготали. Завидев меня, парень свистнул и помахал рукой.

— Ты на мессу, Грета? — Барни спрыгнул с машины и покачал головой, — Сегодня не будет проповеди. У нас тут такое с обеда, что мне самому не по себе. Так что езжай домой, пока ещё автобусы ходят, а то нам из метеослужбы главный звонил. Сказал заметет так, что не проехать до утра.

Я попыталась выдавить улыбку в ответ, но слова Барни заставили меня насторожиться.

— Что-то серьезное случилось? — я засунула руки в перчатках в рукава и поежилась, наигранно улыбаясь парню и дальше.

— Так в лесу за пансионатом труп нашли. Говорят, свежий совсем, и года нет. Мужик.

На моём лице тут же исчезла улыбка. Труп в таком маленьком городке, как наш?

— Кто-то из местных? — тут же спросила, а Барни покачал головой и подошёл ко мне ближе.

— Нет, слава богу. Однако старик Абрахамс поднял весь штат своей больнички на уши. Они думали, что это кто-то из его залётных бездомных. Но шериф говорит, что клиент вообще не наш мужик.

— В смысле?

— Ну, в смысле темнокожий. Думают индеец, или мексиканец. Хотя резервации от нас далеко, так что, кажется, это нелегал, которого кто-то грохнул, а в нашей глуши решили труп спрятать. Вот. Так что не ходи туда. Там куча полиции до сих пор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не смотря на слова парня, я не могла больше ждать. Мне нужно было что-то делать, иначе я рехнусь от того, что узнала. Возможно, вариант забиться в какой-то угол и рыдать был бы более верным решением, но не для меня. Своё состояние я могла успокоить лишь движением. Куда угодно, но лучше узнать всё, как есть и сразу.

Поэтому опять улыбнулась Барни, и попыталась объяснить моё рвение ко встречи с пастором личным вопросом.

Парень больше не сказал ничего, лишь спросил:

— Не вышла ещё замуж? — он посмотрел на меня с добродушной усмешкой, а мне стало опять больно.

Зашевелился тот самый вакуум из вранья. Сплошного вранья и боли.

— Нет, пока кандидатов нет.

— А как же тот богач из Вашингтона. Весь городок гудел, что Грета станет невесткой конгрессмена? — парень нахмурился, а потом стушевался.

— Прости. Ты же знаешь, что я постоянно что-то ляпну не в тему. Прости, Грета. Я совершенно не хотел тебя обидеть.

— Ты ничем меня не обидел, Барни, — я улыбнулась через силу вновь, и продолжила, — Мне пора.

— Хорошо. И это… Если не успеешь до метели уехать, приходи к нам. Мама приготовила отличную индейку. Не иди в мотель к тетке Маржери!

— Договорились, — я снова улыбнулась и поспешила к пансионату.

Мне и вправду не хотелось оставаться ночевать здесь. Всё, чего я желала — ответов на свои вопросы и покоя. Уже сейчас я понимала и мотивы сестры, и то что с ней произошло. Но для полного душевного спокойствия я хотела знать всю правду. Если раньше пастор молчал по вполне понятным причинам, скорее всего зная, что мне не известно ничего, то теперь он ответит на все мои вопросы. И на главный тоже. Почему-то я была уверена, что он знает имя того, кто рассказал всю правду о нашем рождении Изабель.

Я свернула у байкерского бара, который служил некой гостиницей для тех, кто приезжал отдохнуть в нашу глушь, и уверенно пошла в сторону здания пансионата. У въезда стояли две полицейские машины и автомобиль с эмблемой криминальной экспертизы. Вокруг столпились люди. Большинство из них — местные, которые видимо получили новую новость для обсуждения на весь последующий месяц вперёд.

Пошел крупный снег и вскоре поднялся ветер. Я хотела переждать, пока все эти люди уйдут, поэтому остановилась у поворота к воротам пансионата и укуталась сильнее в парку. Меня не было видно и это радовало. Я не хотела ещё одной беседы, подобной той, которая состоялась с Барни.

Когда местные стали расходиться, я решилась войти на территорию, но не успела ступить и шагу, как крепкая рука обхватила мою талию, а другая зажала мне рот. Запах натуральной кожи перчатки был смешан с ароматом одеколона, который я слишком хорошо помнила.

— Что ты здесь делаешь? Пришла исповедовать свои грешки, Делакруз? Я готов выслушать их и отпустить тебе всё, что угодно, — горячее дыхание обожгло мочку уха и заставило расслабиться.

Мне показалось, что я ожила. Звуки вернулись в мой мир, а взгляд стал воспринимать цвета. Дыхание выровнялось, но этот голос не принес мне покоя. Он оживил меня, но заставил ощутить такую грусть и собственную ничтожность, что мне захотелось немедленно сбежать. Точно так же, как и всегда, с того самого момента, как поддалась порыву ненависти.

Ради чего? Ради пустышки, ведь могла же сама себе признаться, что ещё после того, как Май поцеловал меня на вечеринке в сестринстве, я потеряла голову. Просто отключила её и напридумывала высокопарных и праведных вещей. Он заставил меня хотеть себя, хотеть его. Этот парень содрал ширму с моей идеальной жизни, лишь прикоснувшись к моим губам и ко мне.

"Люди… Мы несовершенные существа. Нам присуще совершать ошибки, а потом корить себя за них. Мы не идеальны, и потому мы живы. '

Май прижимал меня к себе, а я невольно прижалась к нему и сама. Подняла руку и нашла его ладонь, которая лежала на моей талии. Положила свою сверху и прикрыла глаза, чтобы вспомнить те чувства, которые мне дарил только он.

Парень тяжело выдохнул мне в ухо, и прижал ещё сильнее. Это было так приятно, словно мы не стоим посреди метели и холода, а перед окном, и лишь наблюдаем за ними.

— Пошли! — он отпустил меня так же резко, как и притянул, но я не послушала его и двинулась в сторону входа.

— Если ты ищешь пастора, то напрасно. Старик не встретится с тобой, — прозвучало за спиной, и я обернулась.

Медленно повела взглядом по его фигуре. Неизменно черный цвет. Постоянно в черном, и только немного смуглая кожа лица с неестественно бледно-розоватыми губами. Это все цвета Майкла Ли.

Май буравил меня тяжёлым взглядом, а потом остановился на моих глазах.

— Ты плачешь… — прошептал он, но я не обратила внимания на эти слова.

Я догадалась, что Май не спроста пришел сюда. Видимо, как и я, хотел найти ответы на свои собственные вопросы, прочитав дневник Иззи.

— Почему ты продолжаешь? Зачем ты лезешь в это всё? — я повернулась к нему лицом и ощутила, как начинаю снова задыхаться.

— Мы можем поговорить не здесь? Тебе не кажется, что кусты в метель — не самое удачное место для беседы такого рода?

— Я пришла сюда не с тобой говорить.

— Но тебе будет интересно… — он снял перчатки, расстегнул липучки на спортивной удлиненной парке и достал тетрадь Изабель, — … узнать кое-что об этом, Делакруз. Как и том, чей труп нашли сегодня в этом лесу собаки. Ирония судьбы. Гниющую плоть грязного пса нашла собака.

— О чем ты? — я не выдержала, и подошла к нему, на что меня опять прижали к себе и увлекли в тень тех самых кустов.

— Вы уверены? Да, хорошо. Тогда запрашивайте и поднимайте дело Делакруз. Она единственная, кто связана с телом и местом обнаружения.

Я вздрогнула всем телом, но Май сдавил меня сильнее в руках и опять зажал рот ладонью.

— Тихо! — после этого рыка, я застыла и подняла не него испуганный взгляд.

"Что происходит? Почему моя сестра опять втянута во что-то?"

— Иди со мной и не рыпайся, Делакруз. Начнёшь брыкаться, силком потащу! Выбирать тебе — либо сама, либо с синяками? — Май отпустил моё лицо и посмотрел поверх моей головы на то, что происходит перед входом в пансионат.

— Пошел ты к черту, Ли! — я попыталась вырваться, но меня опять прижали и уже так, что я реально ощутила боль.

— Охотно, но вместе с тобой! — прошипел мне в лицо парень, и продолжил, — Ты идиотка? Я думал, ты умнее, раз в Гарварде училась, дура! Если они сейчас тебя встретят, тут же отвезут с собой в участок и половину ночи ты будешь отвечать на один единственный дебильный вопрос: что сестра подозреваемой делала на месте убийства?

— Что ты, мать твою, несёшь? — я стала отпихивать его, но всё тщетно.

— Ты меня достала, Делакруз.

Май зажал мне рот снова и потащил за собой силком. Естественно в такой ситуации я думала только о том, что он наговорил мне, поэтому когда меня опять впихнули в салон машины, я не выдержала:

— Ты охреневший, отбитый тип, который не понимает слова нет, бл***!

— А ты тупая идиотка, которая даже не знает почерка родной сестры, бл***!!!

Май так рявкнул, что кажется задрожали стекла в салоне. Он глубоко дышал и смотрел на моё лицо всё с той же злостью. Всё с той же злобой в глазах.

— Дура! Идиотка, которая мне все мозги вынесла и продолжает выносить прямо сейчас, потому что не понимает элементарных вещей! Спустись на землю, Делакруз! — он говорил это так, словно плевал мне прямо в лицо.

Но при этом вакуум в моей груди исчезал, а место, которое он занимал, заполняло совершенно другое чувство. И оно было к этому парню. К человеку, которого я ненавидела. К мужчине, чувства, к которому начались из злобы, обиды и мести.

— Объясни… Мне… Нормально! Не смей повышать на меня голос! Я повторю ещё раз! Я не одна из твоих дешёвых шлюх!

Май усмехнулся со злостью и, влупил рукой по приборной панели, и вовсе отвернулся.

На меня внезапно подул теплый воздух, а парень тихо заговорил:

— Этот дневник писала на Иззи. Она вообще не вела никаких дневников, и пробыла в этом пансионате всего три дня.

— И ты хочешь, чтобы я в это поверила? Я сама говорила с пастором, когда посещала его проповеди. Она умерла здесь.