Кристина Ли - Бездна

Я хотел разрядки. Мне нужно было успокоиться и прийти в себя.

Однако просто бросил всё. В какой-то момент, мне надоела эта шалава, и когда она хорошенько кончила, я отпустил её и остановился.

Всё было не таким, и не так. И девка эта… От неё воняло спиртом так, что меня замутило.

"Хочу нормальную чистую бабу, которая хотя бы зубы почистит прежде, чем сделать мне минет…"

И как я был счастлив, созерцать такое тело, спустя час в холле.

Грета Делакруз стояла в проёме дверей и осматривала толпу внизу перед собой.

Я достал сигареты и подкурил, всматриваясь в её лицо.

— Почти как две капли одного и того же родника… — прошептал и прищурился, заметив родинку над её верхней губой.

"Чёрное на белом… Это вас и отличает. Мелочь была белым на черном…"

Обычная футболка с бабским рисунком, меховая джинсовка и обтягивающие штаны, идеально севшие на узкие бедра.

И это всё.

Больше ничего в этой девке не было яркого. Всё серое и, словно, копия.

Копирка Мелочи. Изабелла была настолько яркой, что её сожгли твари.

Людишки… Все они твари. Тупые животные и я такой же.

Выдыхаю дым, а Грета поднимает взгляд. Медленно ведёт им по балюстраде второго этажа и застывает.

Огромные глаза, расширяются от испуга. Она знает, кто я, но глаз не отводит. Напротив, девка словно жрет меня ими. И это бесит. Меня бесит, что она смотрит на меня глазами, которые я уже видел, совершенно иначе.

Мелочь никогда не жрала меня глазами. Я знал, что Изабель сохла по мне, но она смотрела на меня с какой-то сраной любовью, что ли?

Когда её Гарвардская сестра шалава, словно трахала меня своими огромными озёрами. Вернее болотом.

Всего пяти секунд ей хватило, чтобы потупить взгляд, когда её под руку схватила Энн Райс.

Девушка тут же потянула Грету в гостиную сестринства прямо сквозь толпу бухих и потных людишек.



Я потушил окурок о деревянные перила, и начал спускаться вниз. Меледи успешно вырубилась в комнате своей подружки по разуму, поэтому мне ничего не мешало начать, наконец, знакомство с третьим человеком в своем списке.

— О! Майкл, привет, брат!

— Вали к херам, Мак-Конахи, — я обошел бухого квотербека нашей безмозглой команды по футболу, и вошел в гостиную.

Ничего не менялось от попойки к попойке. Справа на диване проходил бактериальный обмен при всех, слева Джени чуть ли не трахал её новый хахаль, имени которого я даже не помнил.

Весь дом кишил выпускниками колледжа. Его гордостью, которая отмечала очередную дату чьего-то там основания.

Если бы это было дома…

Но я не могу вернуться домой, потому что перестал быть тем, кто вообще может иметь дом.

Так случается, когда ты неугодный внебрачный ребёнок. Просто бастард великой семьи, которая мнит себя чем-то большим нежели простым сборищем шакалов.

Они сожрут друг друга, а я просто продолжу жить подальше от гнезда падальщиков.

Они питаются друг другом на завтрак, обед и ужин, а вместо еды, лучшая закуска это бедняки.

"Загнобить и растоптать всех, кто не из семьи", — вот их мантра к небу.

Нахожу пустое пространство у камина, и спокойно подхожу к нему, когда путь мне преграждает блондинка. Кажется, она чего-то хочет, но разобрать поток несвязных звуков, чертовски проблематично.

Поднимаю взгляд и поворачиваю лицо вправо. Грета сидит на диване со своей подружкой, и мило воркует с придурком, который слюной почти забрызгал всё её лицо.

— Отвали, — коротко пресекаю поток слов изо рта блондинки, и обхожу её по широкой дуге, продолжая наблюдать за тем, что меня интересует в первую очередь.

Я очень удачно вернулся обратно. Вообще, после смерти Иззи, у меня и мыслей не было оставаться здесь. Мне не нужен был диплом, и всё чего я хотел…

Эти мечты стали серыми и ненужными, как только я потерял человека, который возвращал меня к ним. Странность заключается в том, что это не был ангел с милым лицом. Изабель была глупой дурочкой, которая не ценила себя. На моей родине, такую девушку обходили стороной, а старые аджумы*(женщины) не брезговали и реальными плевками в спину.

Но именно эта девочка, вернула мне мысли о том, что мир огромен, и что если я захочу, смогу изменить и её, и своё жалкое существование.

Однако теперь это всё жалкая серая пыль под моими ногами. И смотрю я сейчас на девку, которая похожа на мою умершую мечту с одной мыслью:

"Почему не ты гниешь в могиле?! Как ты вообще смеешь сидеть и заливаться хохотом, когда твоя сестра, которая молила ей помочь, лежит в сырой земле рядом с червями?!"

Потому решение было простым. Третий человек, из списка смертников от гниющего смертника, был приговорен тут же. Я не дам покоя этой твари. Я уничтожу её и растопчу так, что она будет ползать по моим следам и умолять, чтобы я приласкал её.

Спать с ней будет весьма интересно, потому что моя цель не просто хороший секс на один раз. Моя цель — это боль в её глазах, когда я вытру о неё ноги точно так же, как она это сделала с сестрой.

И я буду наслаждаться этим процессом, точно так же, как тихо и молча выл от боли, когда Изабель уничтожила себя из-за этих людей.

На один короткий миг я застыл. Встал рядом с камином и все звуки словно исчезли, а в голове звучал голос малышки Иззи. В огне камина трещали поленья, но вместо пламени я видел реальный огонь.

Изабель — маленькая дурочка, которую я пытался спасти, но не смог. Не успел, а когда решил обратиться за помощью к ненавистной семейке, было поздно. Мелочь попала в притон к Туррето, и получила последнюю дозу в своей жизни.

Я сжал челюсть, а потом холодно усмехнулся, услышав хохот Энни.

Подруга? Это вряд ли. Мелочь не переносила на дух Райс, но та упорно таскалась за Иззи по пятам. Словно пыталась заменить то, что для Изабель было незаменимо.

И сейчас, смотря на эту жалкую копирку, я хорошо понимал, что на самом деле чувствовал к Изабель, и почему и пальцем боялся притронуться к ней.

"— Встань!

— Братик пришел… — Иззи пьяно ухмыльнулась, сидя на траве, и протянула мне бутылку с каким-то пойлом.

Я выхватил её, и отбросив в сторону, поднял идиотку с сырой земли на руки.

— Братик хочет сладенького? — она прижалась губами к моему уху и горячо зашептала, так словно стонала.

— Закрой рот и держись крепче! — я встряхнул Иззи и пошел в сторону машины, пока Эйн и Джун стояли, как вкопанные рядом с тачкой американца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Только братик помнит, что у Иззи сегодня День рождения.

Я хмыкнул, но то, что сказала Иззи следом, заставило меня, сжаться.

Ненавижу чувствовать жалость к кому-то. Это признак слабости. А если я дам слабину, меня уничтожит собственная родня.

Эйн помог мне усадить Мелочь на заднее сиденье, пока девушка явно не могла нормально сидеть вообще.

— Она опять под кайфом? — скривился Эйн и переглянулся с Джуном, который выругался и продолжил:

— Щибаль!!! "(Бл***!!!) И что с ней делать?

— Для начала отвести домой, — отрезал, и сел за руль.

— Я не хочу домой, Братик. Я хочу к тебе. Можно… мне к тебе, Май?

Я посмотрел на неё сквозь зеркало заднего вида, и заметил такую боль во взгляде, что самому на какой-то короткий миг снова стало больно.

— Хорошо. Поехали ко мне, Мелочь, — флегматично ответил и завел мотор.

— Она не приехала… — вдруг прошептала Изабель, а я сразу понял о ком она.

— Даже не ответила на моё сообщение. Не поздравила. Разве сестра может так поступать? Она всегда ненавидела меня. Она… Мне так пусто без неё. Разве так бывает, чтобы сестры так ненавидели друг друга?

Слезы капали с её лица, каким-то чертовым градом, а я застыл опять. Меня бесило это чувство.

Жалость… опять она.

— Может, когда кровь превращается в воду, мелкая. Тогда даже мать способна бросить собственного ребенка.

— Как тебя?

— Как меня, Мелочь…"

Эта девочка оказалась не нужна никому. Наркоманка, которая продавала своё тело за дозу не была достойной сестрой.

Зачем помогать такому отбросу?

Вот если бы это была простуда или насморк… Тогда да.

Это не стыдно. Это нормально.

Стыдно, когда сестра это пятно, и его так и хочется стереть.

Но вот незадача.

Мелочь стёрлась сама. Умерла, и только потом стала вдруг ценной. Всему виной чувство облегчения от того, что обуза исчезла, унеся за собой свой позор в сырую землю.

Но ничего… Я тоже могу приносить поначалу облегчение. И я принесу его сестре Изабель.

"Сестра… Вряд ли, я бы назвал этого человека подобным словом."

Сперва я расплавлю тело этой дряни. Заставлю пахнуть его своим. Привяжу все её рецепторы к себе так, что у неё будет начинаться течка только от одного моего взгляда в обычном коридоре колледжа.

Я долго буду приручать её к своим рукам. А потом просто заставлю испытать боль.

Самая сильная бабская эмоция — это хороший оргазм, желательно такой, чтобы их сотрясала крупная дрожь при этом. Но самое сильное чувство вызывает не дикий трах, подобный сношению.

Такое дерьмо, как любовь, может вызвать только страсть, которую хорошо совмещать с дикостью. А потом дополнить этот коктейль, вбросив в него щепотку нежности и соплей.

И всё… Баба, как лужа перед твоими ногами, и готова делать всё ради того, чтобы ты не прекращал трахать её с особым смаком.

И это пока для меня факт, потому что я не встречал ни одной девки, которая бы повела себя иначе.

Карты… Мы оставляли их со скуки, как клеймо, а бабки давали только тем, кто ради них под нас и ложился.

Это был способ показать, насколько женщина может быть похожа на товар в супермаркете. И это была полностью моя идея.

Потому что я люблю секс, а за хороший секс не грех и заплатить, если для девки это и было целью. Схватить меня не только за член, но и за бумажник.



С этим несравнимым ни с чем бардаком в голове, я продолжал наблюдать за Гретой. Мне мешала Энн. Очень мешала, поэтому, когда Грета спешно куда-то пошла, я последовал за ней.

Тонкая фигура была более изящной нежели у Иззи, и более женственной.

"Всё верно, дебил. Твоя задача не просто хотеть эту девку. Твоя задача научиться хотеть её, как свою. Только тогда она поверит в праведные и светлые чувства, такой твари, как ты…"

Я свернул в поворот правого коридора, опять пройдя мимо парочки, которой видимо не хватило комнаты наверху. Горячая картина, но процесс не интересен. Он не доведен до конца. А дразнить себя я не любил, поэтому бесполезный слюнообмен меня не прельщал со времён старшей школы, когда я был святошей.

"Когда я был Мин Хёк… Ли Мин Хёк и Майкл Ли, рожа одна, а внутренности стали разными. Время действительно меняет людей…"

Грета опять свернула вправо и вошла в столовую. Куда она идёт стало ясно сразу, когда повеяло свежим воздухом.

В саду за домом можно было глаз выколоть. Всё освещение вырубили, чтобы не привлекать ещё большего внимания. Хотя куда уж больше, если музыка гремела так, что эта рухлядь, которой полтора века, могла вообще развалиться от звуковых волн колонок.

Я помнил, где в этом бабском царстве фетиша к дебильным фишкам, был включатель. Поэтому прошел два метра влево и поднял панель, которую скрывала пластиковая коробка.

Свет вспыхнул тут же, как я опустил включатель. Сотни идиотских лампочек разных цветов зажглись, как гирлянды, которыми были опутаны почти все деревья.

— Охренеть…

— Нравится? — облокотился задом о металлическую бочку, которая служила элементом декора, и была выкрашена во все цвета бл***** радуги.

Грета резко обернулась, а на лице девушки отразился испуг. Глаза расширились опять, и это охереть как бесило. Словно я демон, а она невинная овца, которая отбилась от стада.

— Грета Делакруз, — констатировал факт, и медленно окинул её фигуру взглядом.

Облизывал глазами каждый изгиб, так чтобы она ощутила это, как живое прикосновение. Чтобы решила, что я снял с неё все тряпки и поимел глазами.