Наша кавалькада проскакала вдоль хилых, цепляющихся за жизнь липок и остановилась перед большим особняком. Строгое здание из красного кирпича смотрелось весьма изящно. Его уютная красота радовала взор; перед ней меркло величие громадных дворцов, возведенных в давние времена…

Кейт подошла ко мне и сказала:

— Сандис выстроил великолепный дом… Жаль, что ему не довелось дожить до нынешнего дня. — Должно быть, я сделал какой-то небрежный жест, поскольку Кейт решила пояснить: — До визита своего суверена. Ведь не просто так особняк в плане изображает начальную букву вашего имени. В какой бы спальне вы сегодня ни провели ночь, ее отныне назовут королевской и будут относиться к ней как к святыне.

Ее глаза сердито сверкнули.

— Ах, Кейт…

— Да неужели вы ничего не понимаете? — в сердцах воскликнула она. — Вы приносите людям радость. Они выстраивают замки в надежде, что однажды вы окажете хозяевам честь своим посещением!

Ее правота несомненна. Хотя я редко размышлял об этом, не имея возможности нежиться в почтительной любви подданных. Долг призывал меня больше думать об иноземных властителях: Франциске, Карле и Папе Римском. А им и в голову не придет хранить реликвии, связанные с моим именем.

Я послал грума сообщить о нашем приезде. Двери открылись, но пришлось еще четверть часа ждать, пока уляжется поднявшийся за ними переполох.

Наконец из дома вышел человек, щурясь так, словно ожидал увидеть ослепительное затмение.

— Ваше величество, — запинаясь, пробормотал он, — я всего лишь купец, жалкий и недостойный слуга ваш… простите меня, но я не могу…

— Не можете предложить вашему королю кров? — как можно мягче поинтересовался я. — Мы с королевой крайне устали и вынуждены сделать краткую остановку на пути в Лондон. Ночлег да две скромные трапезы — вот все, чего я прошу… Свита у меня небольшая, — я показал на наших спутников, — и если у вас нет возможности удобно разместить их, то они переночуют в соседней деревне.

— Нет-нет. — Он, явно разволновавшись, замахал руками. — Места у нас здесь предостаточно.

— Бедняга, — прошептала Кейт. — Ваше присутствие совсем выбило его из колеи.

— Этот особняк выстроил Сандис, мой верный лорд-гофмейстер, — сказал я. — Он частенько приглашал меня посетить его владения, но мне все не удавалось… И мой нынешний визит можно рассматривать как долг памяти. Слишком долго я пренебрегал им, слишком долго откладывал поездку сюда. Впрочем, к вам это отношения не имеет.

Он нервно поклонился. Я понял, что за слова вертятся у него на языке. Неожиданные события испытывают нашу крепость. Я приложил палец к губам.

— Делай что должно, и будь что будет. Все наши поступки будут по достоинству оценены Всемогущим Господом.

«И не только Им одним», — мысленно добавил я. Ибо здешний хозяин заслужил бы большую мою признательность, предоставив мне крышу над головой.

— Конечно. Конечно, — бормотал он, усердно кланяясь.

* * *

Нового владельца имения звали Джеффри Хорнбаклом, он занимался торговлей. Закупал за границей стальные штыри, а там продавал английские меха. Уильяма Сандиса он знал с детства. Все окрестные жители исполнились гордости, узнав, что Сандис преуспел на королевской службе; впрочем, Хорнбакл сколотил еще большее состояние, не уезжая из Басингстока. И все равно, по общему мнению, люди, имевшие счастье устроиться при дворе, получали сказочное богатство, нажитое своим трудом ценилось меньше. Особняку Сандиса завидовали соседи. А потом его похоронили на местном кладбище, а имение вдруг выставили на продажу. Купивший поместье Хорнбакл испытывал смешанные чувства благодарности и вины. Он считал, что согрешил перед покойным другом. Хотя отдать дом в чужие руки казалось еще большим предательством. После долгих колебаний торговец неохотно решился вступить во владение этой собственностью, хотя до сих пор чувствовал себя здесь всего лишь сторожем.

— Вы уже немолоды, — прямо сказал я, — и в вашем возрасте чтить память умершего хозяина, лишая себя привычных удобств, — непозволительная роскошь. Теперь это по праву ваш дом. И вы должны свыкнуться с этой мыслью.

Он рассмеялся — так обычно смеются те, кто не желает слушать ничьи советы.

— А не желает ли ваша милость взглянуть на часовню? Там удивительные витражи… вся династия Тюдоров…

Я улыбнулся и устало покачал головой, в свою очередь показывая полнейшее отсутствие интереса к его словам.

— Уже смеркается, — пояснил я, — мы валимся с ног от усталости. Сейчас я предпочел бы отдохнуть. Попросите мажордома приготовить для нас легкий ужин. А после него мы отправимся спать.

Он выглядел разочарованным. Успев освоиться с нашим присутствием, он желал теперь принять нас по-королевски.

* * *

Нам предоставили прекрасную спальню на первом этаже. С удивлением я разглядел на потолке свой герб. Сандис украсил им комнату в знак преданности.

Но я действительно устал и был слишком удручен, чтобы уделить внимание красотам «Вайнса». Моя драгоценная «Мэри-Роуз» затонула (утянутая на дно нечеловеческой силой), а мое королевство подверглось нападению. Господь, кажется, вновь решил явить мне гневный лик. И на сей раз я пребывал в полнейшем неведении относительно своей провинности. Измученный и смущенный, я рухнул в пышные перины и мгновенно провалился в сон, хотя за окнами еще не стемнело.

* * *

Окна опочивальни выходили на север, поэтому первые лучи солнца нас не разбудили. Тем не менее волнение и тревога не дали мне хорошенько выспаться. Кейт еще спокойно посапывала рядом со мной (наш гостеприимный торговец не знал, что мы обычно спим на отдельных кроватях, а я благоразумно не стал посвящать его в тонкости нашей жизни).

Встав с постели, я постоял немного у окна. Солнечные лучи касались верхушек молодых лип, отчего вся аллея оживленно зазеленела. Так вот ради чего Сандис служил при дворе, вот куда он надеялся вернуться… Да, жизнь здесь могла быть исполнена покоя и благодати.

Послышался перестук копыт. Кто-то быстро скакал по аллее. Вряд ли кто-либо из местных жителей спешил сообщить сквайру, чтобы он не забыл с утра пораньше заглянуть в ратушу. Наверняка искали, где я остановился, и увидели королевский штандарт над воротами «Вайнса».

Я накинул отороченный мехом плащ; по-моему, такой наряд выглядел уместно. Не потревожив Кейт, я тихо выскользнул из спальни, спустился по лестнице и вышел на крыльцо. Курьер объяснялся с охраняющими дом гвардейцами, и по его раскрасневшемуся, запыленному лицу было ясно, что он привез срочные известия.

— Ваше величество! — крикнул он, увидев меня на крыльце. — Мне приказали передать послание в ваши руки.

Он вытащил пергамент с полевым донесением. Французы высадились в Кенте? Я так и знал.

— Мы благодарим вас.

Я взял у него свиток, с тревогой размышляя, много ли французов на берегу и удалось ли им занять боевые позиции.

С прискорбием сообщаю Вам, что вчера вечером герцог Суффолк слег в горячке и скоропостижно скончался в одиннадцать часов. Мы ожидаем Ваших указаний о погребении герцога, ибо знаем, сколь высоко Вы ценили его преданность.

Письмо подписал Николас Сент-Джон, лекарь кентского войска.

Я перечитал сообщение, строчки расплывались перед глазами. Брэндон умер?

— Его следует похоронить по-королевски, — медленно произнес я. — Передайте там, в Кенте, чтобы все подготовили надлежащим образом. Если не найдется средств, пусть возьмут их из королевской казны. Я полагаю… полагаю…

Господи, я никогда не думал, что это произойдет.

— …полагаю, что герцога надо предать земле в Виндзоре, рядом с могилой королевы Джейн, если он не завещал положить его в родовом склепе.

— Нет, ваше величество. Распоряжений он не оставил. Смерть застигла его врасплох.

А суждено ли кому-то встретить смерть со свечой и томиком стихов?

— Как дела в Кенте? — спросил я. — Досаждают вам вражеские корабли?

— Нет. Все тихо. Нынче утром мы увидели сигнальные костры.

— Произошло морское сражение, в итоге французы высадились на остров Уайт. Они хотели захватить Портсмут, но им это не удалось. Хотя мне еще не докладывали обстановку.

Машинально говоря все это, я чувствовал, как грудь мою с неведомой мощью распирает черная пустота.

— Отправляйтесь в обратный путь! — устало приказал я. — Доставьте мои распоряжения по назначению.

Аллея опустела. Я остался один, пребывая между сном и явью. Ночь кончилась, но наступил ли рассвет?..

Из западного крыла донесся шум. В дальней части дома проснувшиеся повара спешили развести огонь в печах. Мне хотелось побыть в одиночестве. Но где? Кейт еще спала, а слуги уже начали суетиться.

Хозяин упоминал о часовне. Вчера мне не хотелось идти туда, но сейчас она могла стать для меня единственным убежищем.

Мои поиски быстро увенчались успехом, храм возвышался над особняком, раскинувшим каменные крылья в виде буквы «Н», его витражные окна были видны издалека. Войдя в прохладный, тускло освещенный зал, я понял, что попал в нужное место. Никто не осмелится потревожить короля во время молитвы. Опустившись на колени, я сложил руки и склонил голову.

Но затверженные с детства слова не шли с языка. Я мог думать лишь о Брэндоне и отказывался верить в его смерть. Мы вместе росли, были почти ровесниками, и вот он ушел в мир иной… Раньше меня…

Лучи восходящего солнца пронзили восточные окна часовни, согрев и расцветив их живительным огнем. В замешательстве я взирал на них. Витражи излучали пламенный свет. Я не понимал, что за библейский сюжет там изображен. Брэндон умер. Какое мне дело до пасхальных историй?

Стоя на коленях, я прислушался к себе. Внутри зияла пустота. Не было обжигающей боли. Почему?

* * *

Я сообщил новость Кейт, когда она еще лежала в постели. Королева мгновенно поднялась с подушек.

— Господи, даруй покой его душе, — сказала она. — И вашей. Я понимаю, вы огорчены.

— Нет, — признался я. — Совсем нет. Я ничего не чувствую. Мое сердце словно ледышка.

— Оно оттает, — заверила она меня. — Но позже. Так обычно бывает по непонятным причинам.

Она встала с кровати и, поспешно натягивая одежду, добавила:

— Чувства оживают только после погребения.

— Но должен же я ощущать что-то кроме этой холодной пустоты!

— На все воля Всевышнего. Попробуйте постичь смысл этой пустоты. Возможно, Господь желает, чтобы вы заполнили ее другими чувствами.

Господь, Господь, Господь. Как же я устал от Его причуд.

— Видно, мне надо переживать только из-за войны с французами и думать лишь об опасности, грозящей Англии?

— Очевидно, — с улыбкой сказала она. — Нельзя объять необъятное. И Бог решает, что именно нужно сейчас вашей душе.

Ее вера поясняла все с приятной простотой. Но простота очень легко соскальзывает в упрощенчество.

LXIV

Жизнь в Уайтхолле шла своим чередом, и, судя по сообщениям дожидавшихся меня гонцов, нигде ничего особенного не произошло.

За исключением того, что умер Брэндон.

Английский флот по-прежнему стоял в Соленте, ожидая приказов, а французы медлили, их корабли маячили в туманной дали. Они даже не пытались высадиться на южном берегу. Шотландцы тоже вели себя смирно. Франциску не удалось сдержать обещания, он вообще редко выполнял их. Теперь, надеюсь, шотландцы поняли, насколько ненадежен их союзник.

На другом берегу Канала в Булони тоже все было спокойно. В данное время французы преследовали иные цели. Однако у Генри Говарда возникли сложности с поддержанием порядка и дисциплины в гарнизоне. Солдаты постоянно скандалили и грызлись друг с другом. Чья это вина, надо разобраться.

Я отдал ряд приказов. Пусть наш флот преследует французские корабли и топит их. Несмотря на потерю «Мэри-Роуз», мы способны нанести эскадре Франциска ощутимый урон и вынудить покалеченного противника спрятаться, подобно раненому птенцу, под родительское крыло. Граф Суррей должен вернуться в Англию, чтобы присутствовать на похоронах герцога Суффолка. Войска останутся на границах и будут охранять их.

А мне… мне надо жить дальше. Мое здоровье, казалось бы заметно окрепшее в начале кампании на Континенте, вновь пошатнулось. (Сейчас я могу откровенно признаться в этом.) Нога моя порой теряла чувствительность и чудовищно распухала. В ней начала скапливаться жидкость. Хотя гнойная болячка, хвала Господу, пока не появлялась. Но я опасался, что однажды она вновь напомнит о себе.

Кроме того, иногда по ночам мне слышались знакомые голоса монахов (даже сейчас сомневаюсь, стоит ли писать о них). Те самые призраки, что навещали меня в опочивальне после… после казни Екатерины. Они топтались в углах, бормоча укоры в мой адрес. Но я знал, что это наваждение, поэтому не боялся их. Почему они наведываются ко мне? Чем вызван очередной всплеск их недовольства? Или призраки посещают ослабевших людей?