— Я и сам не надеялся, что выживу, — усмехнулся он. — Две недели провалялся в лихорадке… Эван думал, что я повредился умом — все время бредил. А когда я пришел в себя и узнал, что ты в тюрьме, чуть и впрямь с ума не сошел.

Энни молчала. Ей приятно было просто смотреть на него, ощущать его сильные руки, ласкающие ее плечи. Последние десять дней они провели большей частью в постели — не столько даже занимаясь любовью, сколько восстанавливая силы. В свободное от сна время Ангус в основном занимался распоряжениями по дому — за час обыска люди Блайта успели настолько перевернуть здесь все вверх дном, что нельзя было открыть ни одного буфета, не наткнувшись на гору разбитой посуды. Большинство слуг Ангуса, узнав, что хозяину каким-то чудом удалось освободить их госпожу, вернулись в дом. Вокруг по-прежнему стояли лагерем около двухсот человек Макгиливрея и Макбина, лишившиеся не только своих предводителей, но и сожженных домов. Из двадцати одного вождя клана в войне выжило только трое — да и то двое из них вскоре умерли от ран.

Горцы, вернувшиеся в Моу-Холл, были самыми непреклонными вояками, готовыми и сейчас идти в бой, если бы леди Энни повела их. В горных пещерах до сих пор скрывались тысячи якобитов. Все они нуждались в еде и одежде, но люди Макгиливрея неспроста слыли самыми искусными контрабандистами. Англичане делали все возможное, чтобы заставить Шотландию голодать — жгли хлеб, угоняли скот, но ведь отобранный у кого-то скот можно снова отбить…

Как извещал Ангуса в письме его лондонский адвокат, бумагу, гарантирующую Энни полную амнистию, он получил в целости и сохранности. Почти одновременно с этим письмом он получил послание от премьер-министра о том, что по факту подделки Камберлендом документов будут приняты строгие меры.

Ангус самолично ездил в Лондон, чтобы предоставить премьер-министру поддельные документы. Камберленд уничтожил их оригиналы, но это его не спасло — среди бумаг Уоршема было, в частности, и письмо от Камберленда, объяснявшего ему, как подделать подпись лорда Джорджа и какую фразу вставить в указ, чтобы якобиты выглядели безжалостными, бессердечными чудовищами.

В первые дни после каллоденского сражения Камберленд в глазах английских обывателей выглядел героем — еще бы, блестящая победа над двадцатитысячной ордой бунтовщиков! Спаситель Англии! Преданный, бесстрашный слуга короны!

Но вскоре с распространением слухов о бессмысленных зверствах герцога слава его потускнела. Принц Фредерик Гессенский, вернувшись домой со своей армией, не делал секрета из того, почему отказался воевать рядом с таким мясником. Тот факт, что из общего числа арестованных бунтовщиков — трех тысяч пятисот человек — лишь немногие были взяты непосредственно на поле боя, тоже казался, мягко говоря, немного странным…

От Ангуса требовали показаний о насилии солдат Камберленда над ранеными и умирающими, о ничем не оправданной жестокости к мирному населению… Эти показания в одночасье сделали бы герцога из героя палачом.

В обмен на молчание Ангус потребовал немедленно освободить жену. Поначалу Камберленд не хотел уступать, словно еще на что-то надеясь. И тогда Ангусу пришлось пойти на крайнюю меру — подействовать на герцога силой.

С той ночи прошло десять дней. Энни была с ним — страшно похудевшая и все еще просыпающаяся по ночам от мучивших ее кошмаров, но понемногу отъедавшаяся и отсыпавшаяся…

— Я распорядился похоронить Джона в Петти, — произнес Ангус, — на живописном холме, с видом на морской залив…

— Думаю, Джону это понравилось бы, — печально улыбнулась Энни.

— Макбин будет похоронен рядом с ним. Мы нашли его тело. Элизабет не возражает, если их похоронят в одной могиле, но надо спросить разрешения у священника…

— Кстати, об Элизабет, — вспомнила она. — Дедушка говорил мне, что она беременна. Так что Джон, можно сказать, весь не умер — род его, во всяком случае, будет продолжаться…

— Если родится сын, — сказал Ангус, — я, полагаю, должен отдать ему оружие отца.

Энни удивленно посмотрела на него:

— Какое оружие?

— А где, думаешь, — улыбнулся он, — я взял весь тот арсенал, с которым явился тогда перед Камберлендом?

— Признаться, — рассмеялась Энни в ответ, — в первый момент я тебя даже не узнала — латы, увешан оружием с головы до ног… Ничего общего с тем утонченным, образованным человеком, каким я впервые увидела тебя в день нашей свадьбы!

— В тот момент мне более подходил другой образ. К тому же я решил, — суеверная глупость, конечно! — что оружие Макгиливрея придаст мне хоть немного его храбрости…

— В тебе и так храбрости хоть отбавляй! Не боишься ли ты, что Камберленд тебе этого не забудет?

— Разумеется, не забудет. Но он уже перевел свою армию в форт Огастес. Через месяц, соскучившись без оперы и без лебединой печенки, он переберется в Лондон. А там уж ему будет не до меня. Как и мне сейчас, если честно, не до него.

— А до чего теперь тебе?

Сильные, но нежные руки Ангуса обхватили ее плечи, и в одно мгновение она оказалась под ним.

— Вот до чего, — тяжело дыша, произнес он. — Разве что только и ты сейчас не настроена больше на интеллектуальную беседу. А то будешь снова говорить, что во мне ничего не осталось от утонченного, образованного человека…

— В данный момент, — счастливо рассмеялась Энни, — я предпочитаю видеть тебя бесстрашным воином!