– Ступайте. Вы приглашены на торжественный прием, а я должен присутствовать на официальном ужине. Поговорим позже.

Он действительно был очень добр, внимателен и красив. Джулия почувствовала тоску и острое желание влюбиться в него.

– Идите. Очаруйте Талейрана и его гостей.

Джулия вышла из экипажа. Он проводил ее взглядом, убедился, что она вошла во дворец, и только после этого приказал кучеру трогаться.

Глава 23

Джулию провели в элегантную гостиную, наполненную музыкой, светом и людьми. На гостей с высокого пьедестала благосклонно взирал бюст французского короля Людовика XVIII. Все произведения искусства в помещении были французскими, вплоть до обюссоновских ковров, которыми была полностью завешана одна стена. На них изображались сцены охоты Дианы и Аполлона.

Диана Талейран, увидев Джулию, поспешила ей навстречу и расцеловала в обе щеки.

– Моя дорогая Джулия! Дядя как раз рассказывал гостям о вашем смелом поступке в парке. Вы такая храбрая!

Джулия порозовела, а услышав аплодисменты и убедившись, что взгляды всех присутствующих обращены к ней, стала пунцовой.

– Сегодня ваш день, Диана, – пробормотала она. – Я вас искренне поздравляю с днем рождения.

– Спасибо. – В глазах Дианы мелькнул огонек. – Ваше присутствие сделало этот день еще радостнее. Мой дядя обожает героические истории, а вы сегодня – героиня дня.

Джулию представили армейским офицерам, графам и баронам, очаровательному русскому генералу и еще каким-то людям, которые утверждали, что счастливы с ней познакомиться. Она чувствовала себя юной девой на первом балу, когда не было отбоя от желающих познакомиться с будущей герцогиней Темберлей. Ощущение было очень приятным. Здесь, на континенте, прошлую жизнь можно было вернуть. Джулия неоднократно ловила на себе заинтересованные мужские взгляды, а один джентльмен даже поинтересовался, у кого он должен спросить разрешения официально ухаживать за ней.

На это Джулия весело рассмеялась, поскольку понятия не имела, что ответить.

Она прошлась по картинной галерее дворца, восхищаясь чудесными полотнами, доставленными им из Франции. Многие из них просто вернулись на родину – князь привез законным владельцам награбленное наполеоновскими войсками.

– Я вижу, наша героиня – ценительница искусства. – Возле гостьи возник князь Талейран. – Я вам покажу самые лучшие произведения.

Он не стал ждать ее согласия: просто взял под руку и повел вперед, тяжело опираясь на трость. Ее костяной наконечник не производил никакого шума, поскольку все полы во дворце Кауниц были устланы бесценными коврами. Джулия почувствовала беспокойство. Она привыкла слышать звуки шагов по коридорам дворца на Миноритенплац и уже умела их читать. Быстрые шаги означали новости, медленные и приглушенные – любителей подслушивать. Она различала звуки, издаваемые сапогами военных, женских туфелек, башмаков слуг. Но здесь, в полной тишине, невозможно было определить, что к тебе сзади кто-то подходит. Они миновали еще один гобелен, изображавший встречу Жанны д’Арк с дофином, и Джулия подумала, что за ним может прятаться кто угодно.

Талейран остановился и откинул край гобелена, за которым оказалась дверь. Джулии пришло в голову, что за коврами и гобеленами скрывается еще много потайных дверей. За этой дверью оказалась маленькая комната, ярко освещенная многочисленными свечами. На стенах висели картины. В центре стоял большой инкрустированный стол и один стул. И никакой другой мебели…

Она взглянула на картины. С одной стены ей улыбалась Мария Антуанетта, и Джулия тихо ахнула:

– Боже мой!

– Красиво, не правда ли? Это истинно французские полотна, то есть не из обозов Наполеона. В нужное время они будут преподнесены его величеству императору Австрии, – сказал Талейран. Он указал на розовощекую леди с пухлым малышом на руках, которая смотрела на Джулию ничего не выражающими голубыми глазами. – Это портрет второй супруги Наполеона, бывшей австрийской принцессы Марии Луизы. Как вы считаете, ее отцу он понравится?

Джулия вспомнила о своем собственном портрете, который заказал граф Карриндейл сразу после рокового бала. Где он теперь? Его сожгли? Или убрали на чердак Карриндейл-Хауса, где он пылится, всеми забытый?

– Какому отцу не понравится такой портрет? – ответствовала она.

Талейран взглянул на гостью с видимым удовольствием. Его глаза были проницательными, даже, можно сказать, пронзительными. Джулии казалось, что они проникают в ее голову и читают ее мысли. Вместе с тем своих мыслей он не выдавал. Совсем как Каслри.

– Она не первая австрийская королева, правившая у нас во Франции, – сказал князь и снова устремил взгляд на портрет. – Правда, после того, что мы сделали с предыдущей, бедной Марией Антуанеттой, я удивлен, что австрийцы доверили нам еще одну. – Он повернулся к Джулии: – Думаю, после того как тебя покорили, все переходит к победителю. Наполеон хотел получить принцессу с безупречной королевской кровью, способную дать ему наследника, и эта бедняжка стала военным трофеем. – Он склонил голову. – И все же она его любила. Как вы считаете, она жертва или победительница? Наполеон определенно любил ее. Ведь она подарила ему сына.

– А теперь ее держат вдали от мужа, – тихо молвила Джулия. Скучает ли она по нему? Мечтает о встрече? Или забылась в объятиях любовника?

– О, так лучше, уверяю вас. Вы не считаете, что Наполеон заслужил страдание?

– Разве это не должны решать державы-победительницы? – мягко спросила Джулия.

Талейран усмехнулся.

– Частично. Они могут заставить его страдать как угодно, но я здесь представляю Францию, а Франция не должна расплачиваться за грехи Наполеона. – Он пронзил ее острым словно лезвие бритвы взглядом. – Но как бы сильно ни страдал Наполеон, боюсь, бедный маленький мальчик претерпит гораздо больше. Он станет пленником на всю оставшуюся жизнь, и с этим ни я, ни кто-либо другой ничего не сможет сделать. Он опасен, как маленькая собачка, которую никто не принимает всерьез, но она может укусить. Да, ему придется жить под замком. – Министр сделал короткую паузу и спросил: – Насколько мне известно, у вас тоже есть сын, миледи. Ему нравится Вена?

Джулия скрыла удивление, сделав несколько шагов вперед, чтобы рассмотреть другую картину, изображавшую маленького мальчика в тюремной камере, испуганного, с запавшими глазами, румянец уже давно покинул его щеки. Это был сын Марии Антуанетты, некогда наследник французского престола, теперь уже мертвый. Материнское сердце Джулии исполнилось сочувствием к бедному ребенку.

– Он еще слишком мал, чтобы понимать, где находится, ваше высочество, – ответила она на вопрос Талейрана.

– Значит, он абсолютно невинен. Пусть остается таким как можно дольше, дорогая, – заключил князь, мельком взглянул на портрет маленького принца и перешел к другой картине, где был изображен цветущий сад в Париже. – Это я привез с собой, чтобы не забыть о моем прекрасном городе, моей дорогой стране и моей великой миссии – пока дипломаты интригуют и пытаются переиграть друг друга за столом переговоров.

– Чудесный город, – согласилась Джулия.

Зачем он позвал ее сюда? Князь наблюдал за ее реакцией на каждую картину, внимательно выслушивал вежливые комментарии и чего-то ждал. Она скрестила руки на груди и внимательно изучала полотно, как будто то был самый лучший пейзаж на земле.

– Знаете, я бы заказал ваш портрет, дорогая леди Джулия, чтобы он напоминал мне о вашей красоте и мужестве.

– Могу вас заверить: как правило, я не такая храбрая, – возразила она.

Князь одарил ее загадочной улыбкой.

– Ну, не надо, не скромничайте. Я восхищаюсь мужественными женщинами, особенно если они к тому же еще и разумны, что, безусловно, относится и к вам. – Он вздохнул. – Я испытываю серьезные затруднения, миледи, и, полагаю, вы сможете помочь мне их разрешить.

Джулия откровенно удивилась:

– Я? Вы серьезно, ваша светлость? Я всего лишь компаньонка и служанка.

Он негромко засмеялся.

– Мы оба знаем, что это не так. Вы больше, чем компаньонка и служанка. Впрочем, в Вене почти каждый больше, чем кажется. Разве нет? Я искал способ передать лорду Каслри важное сообщение, но здесь очень трудно устроить личную встречу. На первый план непременно выдвигаются требования протокола, а значит, втянутыми оказываются самые разные люди, и их не меньше дюжины. Вопрос довольно деликатный, и я не хочу, чтобы моя доброта оказалась неверно истолкованной.

Джулия оглянулась на дверь – ни голосов, ни смеха. Гости веселились довольно далеко. Она была один на один с искушенными интриганами. К горлу подступил комок. Она с трудом сглотнула, но Талейран, вроде бы ничего не заметив, указал на другой портрет – красивой женщины с обаятельной улыбкой. Художник изобразил ее в золотом платье с низким вырезом и в потрясающем изумрудном ожерелье. Темные кудри украшала сверкающая тиара.

– Вы слышали о принцессе Полине Боргезе? – спросил он, с восторгом разглядывая утонченные черты. – Это младшая сестра Наполеона. Она обожает брата и была в восторге от того, что, пока он восседал на троне, считалась самой скандальной дамой Европы. Даже сам император не мог контролировать ее экстравагантные выходки. Она меняла любовников, проигрывала состояния и делала лишь то, чего желала. На мой взгляд, она великолепна. Женщина, которая отказывается играть по правилам, тоже своего рода героиня. По крайней мере, я так думаю.

Джулия припомнила слухи, циркулировавшие в Париже, будто бы герцог Веллингтон влюбился в Полину и она водила его за собой, так сказать, на поводке. Доротея пришла в ужас, услышав эту историю. Джулия всмотрелась в откровенную улыбку Полины Боргезе.

– Она красива, – пробормотала Джулия, не зная, что еще сказать.

– Она умна, – поправил ее Талейран. – Очень умна. Она хочет вернуть своего брата на трон и готова ради этого на все.

Джулия даже не скрывала изумления.

– Ходят слухи, к примеру, что она уже на пути к Эльбе – везет брату золото. Британское золото, миледи.

Джулия ахнула, и посол усмехнулся ее реакции.

– Понимаете, Полина рассказывала друзьям, что к ней обратился некий британский генерал, вздыхавший по своему врагу и тем славным дням, когда он считался достойным противником. Сей генерал даже был готов заплатить, чтобы снова увидеть Наполеона императором. Нет, это не жажда новых сражений, это форма преклонения.

Веллингтон. Джулия постаралась скрыть ужас, который испытала.

– Поймите, Джулия, возвращение Наполеона – худшее из всего, что может произойти с Францией. Он не останется молчаливым символом, как Людовик Восемнадцатый, бедный Бурбон, мирно стареющий на троне. Наполеон захочет все вернуть – власть, величие, славу. А значит, Европа снова окажется втянутой в войну. – И Талейран пронзил Джулию еще одним острым взглядом.

Джулия пожала плечами.

– Я очень плохо разбираюсь в политике, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал легко и беззаботно, несмотря на комок в горле. Она неторопливо направилась к двери, но ее остановил смех Талейрана.

– Да ладно вам, леди Джулия. Вы внучка дипломата. Я встречался с вашей бабушкой много лет назад при дворе короля Людовика и Марии Антуанетты. Поверьте, я уже слишком давно играю в эти игры, чтобы не распознать другого игрока. Вы напоминаете мне леди Арабеллу. Она была очаровательна и точно знала, каким могуществом обладает женщина в подводных течениях политики. Полагаю, и вам политика не чужда.

Он взял свечу и направился к столу. Полированная поверхность отразила свет будто зеркало.

– Кстати, вы отлично справляетесь со своими обязанностями – ненавязчиво слушаете и докладываете. Я могу распознать ваше легкое влияние всякий раз, когда лорд Каслри меняет стратегию. Я догадываюсь, что он принял к сведению ваши сообщения.

Джулия не стала ничего отрицать. Не имело смысла. Она просто ждала, что будет дальше, – только во рту пересохло.

Талейран подошел к столу, держа свечу чуть сзади, и Джулия не видела выражения его лица.

– Только представьте, как будет благодарен лорд Каслри, если заговор Полины провалится! Если же нет, Британия окажется причиной огромного скандала, и весь мир будет считать ее виновницей возобновления войны, которая определенно начнется.

Комок в горле нарастал. Желудок ныл.

– Понимаете, принцесса Полина получила золото от своего любовника лорда Веллингтона. Предположительно он купил ей дворец в Париже, и она там живет, готовая принять его в любое время дня и ночи. Она знает все его секреты, читает его письма – даже официальные тайные депеши. Так мне доложили.

Джулия вспомнила о мерах безопасности, которые ввел лорд Каслри во дворце на Миноритенплац. За его пределы не выходило ни одного клочка бумаги – даже списка вещей, отправленных в прачечную. Все без исключения официальные депеши неустанно охранялись и сжигались, как только его светлость заканчивал прочтение.