Мэдлин Бейкер - Безрассудное сердце

– Три недели, – чуть не заплакала я. – Целых три недели!

– Мисс Кинкайд, вы пережили тяжелые времена, – терпеливо проговорил он. – Вы истощены. Но даже дело не в этом. Когда вы падали с горы, то получили небольшое сотрясение мозга, а вам пришлось после этого еще долго добираться до форта. Нет, надо отдохнуть! – Он вновь по-отечески потрепал меня по плечу. – Поверьте мне, дорогая, я знаю что говорю.

А я повторяла про себя: три недели, три недели, три недели… Они никогда не кончатся.

Однако в этом было и кое-что приятное. Например, горячая вода. Когда мне в первый раз разрешили принять ванну, я подумала, что умерла и попала в рай. Почти забытый вкус молока… Аромат кофе… Настоящий суп… И настоящая кровать с настоящими подушками… И все-таки я бы, не задумываясь, оставила все прелести цивилизации и вновь ушла жить с Тенью.

Если бы только мне разрешили повидать его… Без него дни тянулись ужасно медленно. Я привыкла к бесконечным скачкам с утра до темноты, потом надо было приготовить еду, что-то зашить, и круглосуточное безделье действовало на меня теперь далеко не лучшим образом. Я совсем не чувствовала себя больной, зато очень страдала от одиночества.

Джош, правда, приходил навестить меня по утрам и вечерам. Иногда он приносил мне сладости, иногда ленту для волос, иногда восточные газеты, которые уже успели устареть на несколько недель.

Я была искренне благодарна ему за заботу, однако не его я хотела видеть, поэтому без конца умоляла его разрешить мне свидание с Тенью. Каждый раз Джошуа говорил мне, что это невозможно.

Тень вел себя плохо. Так говорил Джош. Три раза он пытался бежать, сломал Гопкинсу нос в драке. Голыми руками чуть не убил сержанта Уоррена. А когда он не нападал на стражников, то мерил шагами камеру, как дикий зверь, или часами стоял возле окна, глядя Бог его знает на что. Бывало, тюремщики слышали, как он бьет кулаками в стены. Джош считал его неисправимым, но такими, по его мнению, были все дикари.

Мне хотелось крикнуть, что Тень не дикарь, а замечательный, гордый, храбрый, честный человек, но я сдерживала себя. До тех пор пока у меня оставалась хотя бы слабая надежда на помощь Джоша, мне нельзя было ему противоречить и защищать Тень.

Когда меня наконец выпустили из лазарета, я сразу отправилась к полковнику просить о свидании с Тенью.

Полковник Грант Кроуфорд был высоким, суровым на вид человеком с коротко стриженными черными волосами и холодным взглядом зеленых глаз. Он был очень сух и очень вежлив. Предпочитая говорить короткими рублеными фразами, он сообщил мне, что получил приказ из Вашингтона, предписывающий ему казнить вождя шайенов по имени Два Летящих Ястреба первого февраля. Некоторые круги в Вашингтоне считали, что ситуацию можно будет взять под контроль, стоит только до весны избавиться от Двух Летящих Ястребов. Потом, словно он разрешил все мои проблемы, полковник Кроуфорд улыбнулся и предложил мне жить в форте, сколько я сама пожелаю.

Тяжело вздохнув, я поблагодарила полковника за любезность и, приготовившись к долгому спору, спросила, не могу ли я повидаться с Тенью. Однако полковник не стал даром тратить время, он лишь пожал плечами и разрешил мне свидание в любой удобный для меня момент.

Через пять минут я уже была в темной камере без окон, освещенной лишь свечой, которую я держала в руке. Дырявое одеяло лежало на грязном полу. Вонючий кувшин стоял в углу. Вонь была такая, что меня передернуло от отвращения.

Тень стоял посреди камеры, моргая от непривычно яркого света. Он очень похудел и изменился. Я никогда не видела у него таких грязных волос. Он всегда гордился своей внешностью, и теперь не мог не мучиться от унижения не только из-за мерзкой камеры, но и из-за своего грязного тела.

– Тебе не надо было приходить, Анна, – бесстрастно проговорил он. – Это место не для женщин.

– Это… Эта темница и не для мужчин тоже, – сказала я. – Почему тебя не поместили наверху?

– Меня наказали за попытку побега, – с горечью произнес он.

– Ты давно здесь?

– Не знаю… Две недели… Три… Я потерял счет времени.

Он принялся мерить шагами камеру, и я обратила внимание, что шаги у него стали мельче из-за цепей, которые гремели при каждом его движении. Почему-то меня ужасно рассердили именно цепи. Неужели недостаточно запереть человека в вонючую конуру? К чему такая жестокость? Тень привык к залитой солнцем прерии й к синему небу. Его нельзя было запирать здесь, лишая всего, что он любил.

Неожиданно он остановился и взял меня за плечи. В глазах у него я увидела такое отчаяние, что все поняла.

– Анна, скажи им, пусть они меня повесят, расстреляют, перережут мне горло, но пусть, ради всего святого, это будет немедленно.

– Нет! Кроме тебя у меня никого не осталось на всем свете.

– Джошуа о тебе позаботится.

– Зачем мне Джошуа? – почти обиделась я. – Мне нужен ты.

Тень тяжело вздохнул, и я почувствовала, как гнев покидает его. Он прижал меня к себе, шепча мое имя, а я протянула ему губы для поцелуя. У него были теплые губы, и руки ласково гладили меня по волосам и по щеке. Наши поцелуи становились все более страстными, объятия крепкими, и я пожелала его, как никогда еще не желала за всю нашу совместную жизнь. Долгие пять недель с тех пор, как солдаты нашли нас, я не была в его объятиях.

Грязный пол был холодным, одеяло отвратительно пахло, но мне было все равно. Тень помедлил, боясь повредить мне, но я знала, что только он один может изгнать из моего сердца пустоту и утешить меня в смерти нашего первого ребенка. Шепотом произнеся его имя, я потянула его на одеяло и возликовала, ощутив прикосновение его кожи. Мы крепко сжимали друг друга в объятиях, чтобы быть еще и еще ближе друг к другу. Я вся трепетала, когда его руки касались моих грудей и живота, а когда поняла, что он тоже хочет меня, забыла обо всем на свете. Я гладила ему спину и плечи, набираясь от него силы, и вглядывалась в него, радуясь тому, что наконец-то вижу его. Он был прекрасен. Он был само совершенство! Сильный, гордый, красивый! А его руки… Ах, какое наслаждение было отдаваться его колдовским прикосновениям… И отвратительная камера словно перестала существовать. Мир вокруг нас был чист и прозрачен, вместо грязного пола я видела нежную траву, а темнота уступила место солнечному свету, чьи лучи были такими же жаркими, как наша любовь.

Тень с нежностью ласкал мое податливое тело, пока не разжег во мне огонь, который только он мог разжечь. Я стонала от наслаждения и прижимала его к себе все ближе… ближе…

Позднее, еще не разъединив наши тела, мы лежали и смотрели друг на друга, и Тень повторял мое имя как заклинание. Я поняла, что нужна ему, как никогда раньше. Я единственная любила его. Мне единственной было небезразлично, умрет он или будет жить. И я единственная могла спасти его от неминуемой казни. Я должна была найти способ вытащить его из мерзкой темной дыры, в которой он жил как дикий зверь, страдая не столько даже от невыносимых условий, сколько от унижения. Он заслуживал лучшего, много лучшего, и я намеревалась сделать все, чтобы он это получил.

Мне разрешили проводить с Тенью тридцать минут каждый день. Иногда мы любили друг друга, иногда разговаривали, иногда сидели рядом, держась за руки и не произнося ни единого слова.

Каждый день я просила полковника Кроуфорда освободить Тень из ужасной камеры, и полковник постоянно отказывал мне, настаивая на том, что у Тени неисправимый характер и его нельзя содержать как обыкновенного преступника.

Когда я не спорила с полковником и не навещала Тень, я просила, умоляла Джошуа найти способ спасти Тень от смерти. Оставалось всего два дня до казни, и я сходила с ума от ужаса и безнадежности. Виселицу уже построили и даже назначили палача.

– Неужели нельзя ничего придумать? – вновь и вновь спрашивала я. – Пожалуйста, Джошуа, я буду тебе очень благодарна.

По лицу Джошуа пробежала странная тень.

– В сущности говоря, я уже все продумал, и теперь слово за тобой.

– За мной? О, Джошуа! Я все сделаю ради него! Все!

– Все, Анна? – переспросил Джош, и его глаза блеснули синим огнем.

– Все, – твердо повторила я. – Только скажи.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – неожиданно заявил он. – Сегодня.

– Твоей женой? – воскликнула я. – Но как это поможет Тени?

– Как только мы станем мужем и женой, я устрою ему побег.

– Ты шантажируешь меня!

– Может быть. Но ты сказала, что все сделаешь, чтобы спасти его. Вот тебе шанс доказать это.

– Откуда мне знать, что ты меня не обманываешь?

– Я даю тебе слово. Как только мы поженимся, я сам выпровожу его за ворота форта.

– А снаружи его будет ждать дюжина солдат? Джошуа рассмеялся и взял меня за руку.

– Ты должна мне поверить, Анна. Я сам выведу его из форта и провожу до леса. Никаких солдат не будет.

– Как? – спросила я, отчаянно желая верить ему, – Как ты это сделаешь?

Джошуа пожал плечами.

– Это не очень трудно. У меня есть несколько человек, которым я верю, как себе. Придется поставить их охранять… А там что-то с замком… Случайно лошадь окажется рядом. Если ты выйдешь за меня замуж, краснокожий получит свободу.

– Насколько я понимаю, ты меня с ним не отпустишь.

– Нет, или так, как я сказал, или он будет висеть.

В любом случае Тень потерян для меня навсегда. Я подумала, что если соглашусь на предложение Джоша, то он, по крайней мере, обретет свободу.

– Хорошо, Джош. Я выйду за тебя замуж. Но только после того, как Тень благополучно покинет форт.

– Я долго ждал, – весело проговорил Джош. – Подожду еще немного. – Он криво усмехнулся, глядя на меня. – Знаешь, я никогда не забывал тебя. С тех пор как я уехал из Медвежьей долины, я встретил много красивых женщин, но ни одна из них не запала мне в душу.

– Не знаю, право, что тебе сказать, – промямлила я. – Ты мне льстишь.

– Ты сказала, что станешь моей женой, и твоего слова мне достаточно. – Он взялся за ручку двери. – Еще одно. Когда ты завтра его увидишь, скажи ему, что выходишь за меня замуж, потому что любишь меня. Ты не должна даже упоминать о нашем соглашении. Тебе понятно?

Я очень удивилась.

– Понятно. Но какая тебе разница?

– Никакой. Но все же я прошу тебя. Если он узнает, что ты выходишь за меня замуж, чтобы спасти его, то он все время будет пытаться увести тебя от меня. Может быть, убьет себя. А если он будет думать, что ты любишь меня, то спокойно уедет в свои родные места.

Джош был прав. Тень не будет делать попыток украсть меня, если я ему скажу, что люблю Джоша. Его гордость не позволит ему вмешаться в наши отношения. Ни один настоящий воин не станет тратить время на женщину, которой он не нужен.

– Ты все продумал, – с горечью признала я.

– Да, – коротко ответил Джошуа и оставил меня наедине с моими невеселыми мыслями.

Утром я в последний раз пошла к Тени. Я хотела броситься ему на шею и излить на него мою любовь, но это значило бы собственными руками затянуть у него на шее петлю, и я не могла себе этого позволить.

– Я решила выйти замуж за Джошуа, – проговорила я срывающимся голосом.

– Я знаю, – спокойно сказал Тень.

– Знаешь? – помрачнела я. – Откуда ты знаешь?

– Бердин приходил ко мне вчера вечером. Он тебя любит, Анна. И тебе будет лучше с ним, чем было со мной.

– Да. Правильно, – согласилась я. – Он даст мне дом и настоящую семью. Он меня защитит от всего.

Тень не сводил с меня глаз.

– Ты его любишь?

– Да, – солгала я. – Наверное, я всегда его любила.

Тень кивнул, но не изменил выражения лица. Я знала, что делаю ему больно, и мне хотелось умереть. Он же всегда легко читал мои мысли. Почему же теперь он не понимает меня? Должен же он знать, что я лгу, ведь я всегда любила только его одного. Его одного.

– Надеюсь, ты будешь счастлива в своей новой жизни, – холодно проговорил Тень и отвернулся, когда два вооруженных стражника открыли дверь, чтобы выпустить меня.

Я смотрела ему в спину, и у меня разрывалось сердце, потому что я видела его в последний раз. Теперь он навсегда потерян для меня. Никогда больше он не обнимет меня своими сильными руками, и я никогда больше не узнаю радость его прикосновений и не услышу, как он шепчет мое имя. Мне хотелось крикнуть ему, что я люблю его и только поэтому выхожу замуж за Джошуа, который спасет его от виселицы. Но я молчала. Жизнь Тени была дороже мне моей собственной, и я не могла позволить ему умереть, если имела шанс его спасти.

– Прощай, Тень, – прошептала я.

Солдат взял меня за руку и повел прочь от подвала.

Два Летящих Ястреба, как запертый в клетку тигр, мерил шагами крошечную камеру и думал, что взорвется, если пробудет в ней хотя бы еще один день, или сойдет с ума, если еще хотя бы час пробудет в темноте.

Всю жизнь он провел на просторе и был свободен, а теперь он заперт в четырех стенах, да еще эта вечная темнота и цепи… Он больше не мог их выносить. К тому же ему не разрешали мыться, и его тошнило от собственного запаха. Пустой желудок требовал пищи, настоящей пищи, а не куска хлеба и кружки воды, которые он получал один раз в день.