Конни Брокуэй - Безрассудный

Дьеп, Франция

Апрель 1760 года

Низкие тучи нависли над тюремным двором. Моросил мелкий дождь. Было холодно. Старший тюремщик Арман, проклиная все на свете, оттого что приходится в такую непогоду торчать на улице, погонял своих подчиненных.

– Если надо, держите его голову под водой, пока не отключится, – рявкнул он двум дюжим тюремщикам, пытающимся перед корытом с водой поставить на колени полуголого человека.

У них ничего не получалось. Заключенный сопротивлялся, как дьявол. Он всегда сопротивлялся, как дьявол.

Арман достал из кармана часы. Пять часов, а уже темно. И как же холодно, чертовски холодно!

– Быстрее, черт бы вас побрал! – крикнул он.

Скоро прибудет мадам. Меньше часа назад он получил записку от нее. Ему велено было подготовить несколько «экзотических экземпляров».

Неожиданно мадам Нуар не появлялась никогда. У нее с Арманом была договоренность: сообщать о своем визите заблаговременно, чтобы не нарваться на начальство. Сегодня же она изменила правилам игры, и Арману это не понравилось. Что за новая причуда? Если бы она так щедро не платила за свои развлечения, он бы отказался иметь с ней дело. Но она платила.

Мысли тюремщика прервала возня у корыта с водой. Заключенный вдруг дал старшему охраннику локтем в живот. Младший по званию, не раздумывая, врезал англичанину в висок. Тот упал на колени. Над его бровью показалась струйка крови.

– Нет, Пьер, ты кретин! – Арман бросился вперед, размахивая дубинкой. – Никаких следов! Утопи его, если надо, но никаких следов, слышишь?

– Есть никаких следов, – проворчал Пьер.

– А ты, английский мерзавец, – сказал Арман, хватая заключенного за волосы, – веди себя как следует.

Англичанин повернул голову. Длинные черные волосы падали ему на лоб, жесткая борода закрывала нижнюю половину лица, так что его почти невозможно было рассмотреть. Только глаза блестели.

– А иначе что? – презрительно фыркнул заключенный. – Убьете меня! – Злая улыбка на мгновение тронула его губы. – Боюсь, друг Арман, ваши угрозы уже не могут меня напугать.

Пораженный, Арман выпрямился. В глазах англичанина читался вызов.

– А почему это? – спросил Арман.

– Нельзя угрожать смертью мертвецу, – бросил в ответ заключенный. – Я видел чистую одежду. Это мой отец прислал ее для казни? Как сентиментально с его стороны. Ну вот что я вам скажу, Арман: чистой эту одежду вам с моего тела не снять. Вам не удастся заработать на моем теле ни единого пенни…

Пьер опять нанес удар заключенному. Только теперь в живот.

Арман усмехнулся. Так вот почему англичанин так сопротивлялся. Он подумал, что его ведут на виселицу, и решил, что моют его для того, чтобы после казни снять одежду с тела чистой, а не воняющей тюрьмой. Так она будет стоить дороже. Неплохая идея… Даже забавно, что ему удалось вывести осужденного из себя. Обычно тот не терял самообладания. Он сделал Пьеру знак привести англичанина в чувство.

Пьер перевалил свою жертву через край корыта и окунул головой в холодную воду. Англичанин рванулся вверх, кашляя и фыркая, и снова начал вырываться. Вода текла по его тощей груди, оставляя грязные разводы. Хотя вид у заключенного был изможденный, силой Бог его не обидел, и два охранника уже явно устали с ним бороться.

Арман озабоченно наблюдал за происходящим. Этот молодой мужчина попал к ним несколько лет назад, но, несмотря на лишения тюремной жизни, остался все таким же норовистым.

Вот что значит баловать политических заключенных: разрешать им мясо и одеяла, сажать в комнаты на верхних этажах тюрьмы, а не в вонючие подземные камеры, где содержалось большинство заключенных. А все капризы начальства: политическим сохраняли жизнь в надежде на получение выкупа.

Арман же считал это пустой затеей, а может быть, и опасной. Если этот англичанин когда-нибудь нарастит себе мясо… да с ним и три тюремщика не справятся. «Опять они начали молотить его по лицу. Мадам не любит синюшные лица». Пора прекратить потасовку!

– Дерьмо! – крикнул он. – Ты охраняешь свою добродетель, как монашенка!

– Добродетель? – пропыхтел англичанин.

– Да. Теперь она тебя, вероятно, не выберет, – с презрением произнес Арман.

– Она?

– Мадам Нуар.

Заключенный перестал наконец сопротивляться. Прищурившись, он смотрел на Армана.

– Она выбрала именно меня?

– Нет. Она сказала – иностранца. А ты, приятель, один из оставшихся у меня иностранцев. И не вздумай сделать так, чтобы она снова прошла мимо тебя. Если в этот раз плюнешь в нее, то, клянусь, я сделаю тебя навсегда бесполезным для любой женщины.

– Он и сейчас бесполезен для женщин, – подал голос Пьер. – Лучше соглашайся на то, что предлагает мадам, скотина. Может быть, это твой единственный шанс вообще поиметь женщину. Хотя ходят слухи, что «имеет»-то как раз мадам. – И он разразился хриплым смехом.

Англичанин не обратил внимания на эту издевку. Арман задумчиво посмотрел на него.

– Если мадам выберет тебя, не вздумай удирать, – предупредил он. – Ни один мужчина никогда еще не убегал после ночи удовольствия с ней.

– Нет. Я просто хочу воспользоваться ситуацией, как предлагает Пьер.

Арман недоверчиво фыркнул:

– Несколько месяцев назад, когда она готова была тебя взять, ты думал иначе.

– Несколько месяцев назад я все еще питал надежду, что мой отец меня выкупит, как выкупил брата. Я еще верил… я еще во что-то верил, – сказал Рейн Меррик.

– Она чудовище! – прошипел англичанин-юнец. – Я слышал, какова она. Распутница! Она меня не получит!

Парень рванулся вперед, как будто забыл, где находится. Они с Рейном были прикованы к стене наручниками. Руки при этом были растянуты в стороны.

– Она мною не воспользуется! – Вызов парня вылился в рыдание.

Рейн, не обращая на него внимания, с холодным ожиданием смотрел на дверь камеры.

Он не потрудился сообщить Пьеру, что знает о мадам. Она стала легендой среди заключенных. Несколько месяцев назад он плюнул ей под ноги, за что здорово поплатился. С тех пор у него на теле остались шрамы от побоев.

Тогда он думал, что оказался в этой тюрьме случайно и что отец скоро выкупит его. Однако освобождения не последовало. Отец просто о нем забыл.

Жажда мщения овладела Рейном. Он выжил в этом адском месте, движимый страстным желанием заставить отца заплатить за это. Но эта тюрьма лишала человека всех желаний, оставались только инстинкты. И тогда он сосредоточил свои силы на трудной задаче – выжить.

Даже слух о том, что его отец выкупил Эша, не смог пробудить в нем возмущение. К тому времени он столкнулся с гораздо большей несправедливостью. Нет, Рейн больше не хотел мстить, он просто хотел выжить. А это означало побег или смерть при попытке побега.

Он все равно скоро умрет. Не многие жили здесь так долго, как прожил он, погибали от болезней, от рук других заключенных или просто от медленной внутренней коррозии, которая в конце концов находила физическое выражение в смерти.

У Рейна был один шанс на побег, и он зависел от того, выберет ли его мадам Нуар из других «кандидатов». Рейн посмотрел на соседей по камере. Двое были давними обитателями тюрьмы: средних лет колонист из Америки с острыми чертами лица и стройный пруссак, умирающий от чахотки. Юноша-англичанин был новичком, изящным и мрачным на вид.

Внезапно дверь в камеру со скрежетом открылась. В полосе света он увидел темную фигуру.

Мадам Нуар.

Мадам Нуар приехала, чтобы выбрать партнера для вечерних забав.

Рейн отметил, что дама одета во все черное. Даже вуаль, закрывающая ее лицо, была черной и такой плотной, что разглядеть под ней лицо не представлялось возможным. Изящно, стараясь не запачкать длинные юбки, она приподняла их и вошла в камеру. Арман с красным от неудовольствия лицом плелся за ней вместе с каким-то громилой, закутанным в толстую накидку и шерстяной шарф. Взгляд его из-под широкополой шляпы был острым и пронзительным.

Рейн мысленно выругался. Почему ее не мог сопровождать какой-нибудь Пьер? Крупный, тупой и неповоротливый.

Дама обернулась и что-то сказала своим сопровождающим. Рейн обратил внимание на ее красивую шею, на острую линию подбородка. Мужчины, которые провели с ней ночь любви, клялись, что она никогда не снимает вуаль. Никто никогда не видел ее лица, даже Арман, и никто не знал ее настоящего имени. Она всегда регистрировалась в отеле, который выбирала для своих развлечений, под именем мадам Нуар.

Наконец гостья обратила взгляд на заключенных. Казалось, она собиралась с духом, прежде чем подойти к ним. Спутник следовал за ней по пятам. Она остановилась перед колонистом.

– Слишком стар, – пробормотала она на изысканном французском языке и повернулась к другим заключенным.

Остановилась перед пруссаком. Он поднял голову и посмотрел на нее тусклыми, безнадежными глазами.

– Этот человек умрет, если его не согреть, – сказала она.

– Да, – равнодушно согласился Арман. – Пруссак.

Она продолжала рассматривать дрожащего человека.

– Но возможно, когда-нибудь мне захочется пруссака, – произнесла она совершенно спокойно и прошла дальше.

Арман немедленно приказал снять наручники с пруссака, обтереть его и накормить.

«Если бы это была не мадам Нуар, можно было бы принять ее замечание за сострадание», – цинично подумал Рейн.

Она подошла к молодому англичанину. Арман следовал за ней.

– Он новенький, мадам. Англичанин. Молодой. Пощупайте. – Он трещал, как торговец на аукционе. – Решайте. Никогда не замечал у вас застенчивости.

Она подняла голову юноши за подбородок. Его нижняя губа дрожала.

– Очень молод. – Ее голос звучал неуверенно. – Но, вы говорите, англичанин…

– Прошу вас! Я из благородной семьи. Меня нельзя так использовать! – зарыдал юноша. – Я не тот, кто вам нужен! Я не тот…

– Я – тот, кто вам нужен.

Мадам резко обернулась, всколыхнув вуаль. Она склонила голову к плечу и еще больше стала похожа на маленькую, прилизанную хищную птицу.

– Месье – англичанин? – спросила она, и в ее голосе прозвучала заинтересованность.

– Да. – Он настороженно смотрел на нее. – Англичанин. Англичане в вашем вкусе, мадам?

– Возможно.

Арман поспешно подошел к ним. Он схватил Рейна за волосы и дернул его голову назад.

– Вот, мадам. Давайте. Смотрите. Я знаю, что мадам очень тщательно делает свой выбор.

Она приблизилась. Пряный аромат ее духов наполнил его ноздри, неожиданно разбудив спящие чувства. Женские духи. На него вдруг нахлынули чувственные образы из почти забытого прошлого, заполнили его мысли и воображение.

Мускус и цветы, чистота, томные обещания. Женственность и непорочность, все одновременно. Напряженные тела, сладкая истома. Внезапность этих воспоминаний ошеломила его своей силой.

Рейн закрыл глаза и сделал глубокий вдох ртом, пробуя ее аромат на вкус. Он пять лет не был в одной комнате с женщиной, но могло ли это одно объяснить его волнение?

Эта женщина была проституткой, развратной шлюхой, олицетворением непристойности, а он, хоть и был когда-то распутным юношей, готовым к любому любовному приключению, все же никогда не включал извращения в длинный список своих пороков.

И тем не менее один ее запах возбуждал его.

– Потрогайте его, – настаивал Арман.

Неужели она заколебалась, прежде чем прикоснуться к нему? Заметила ли она невольное движение его тела вперед, навстречу ее руке? Когда ее пальцы прикоснулись к его обнаженному телу, он позабыл обо всем.

У него перехватило дыхание. Он отшатнулся. Не потому, что его привело в ужас ее прикосновение. Как раз наоборот. Ее тонкие пальчики скользнули с его груди вниз, к животу. Рейн задрожал в предвкушении мига, когда ее рука окажется еще ниже. Плоть его восстала. Инстинктивно Рейн жаждал продолжения интимных ласк.

Ее взгляд упал на свидетельство его вожделения. Она резко отдернула руку, словно девственница.

– Мадам желала получить крепкий орешек? – спросил Арман. – Вот вам один из них. Наглый. Молодой. Здоровый.

– Не думаю…

– Простите, мадам. – Слуга неуклюже шагнул вперед.

– Что, Жак?

– Мне кажется, этот вам вполне подойдет.

Рейн внимательно посмотрел на великана Жака. С каких это пор слуга смеет давать хозяйке советы, да еще в таком деле?! Однако она не одернула его, а заколебалась, а потом указала на юношу-англичанина.

– Может быть, он, – сказала она, и Рейну показалось, что она спрашивает совета. – Он…