Джейн Кренц - Безрассудство

— Отправляйся к себе, немедленно, — приказал он, — я скоро поднимусь. Мне надо переговорить со Стинтоном, а потом мы обсудим с тобой кое-какие вопросы.

Габриэль, стоя на пороге, давал указания Стинтону:

— Постарайтесь найти Бакстера. Когда отыщете его, оставайтесь поблизости, но не давайте ему заметить, что его выследили. Делайте что хотите, но не теряйте его из виду.

— Хорошо, милорд. Постараюсь. — Стинтон, не выпуская вожжи из рук, вежливо прикоснулся к краю шляпы. — Очень рад, что наша маленькая леди в безопасности. Нутро у нее крепкое, если вы позволите мне так выразиться.

Габриэль охотно запретил бы своему агенту так выражаться, но у него не было времени отучать Стинтона от жаргона.

— Я передам жене ваше лестное мнение о ней, — сухо ответил он.

— Да-да, сэр, крепкое нутро. Так ей и скажите. Я еще не видал леди такого склада, вот что. — С этими словами Стинтон легонько тронул вожжи, и коляска покатила вниз по улице.

Габриэль вернулся в дом, запер дверь и помчался наверх, перескакивая через две ступеньки. В голове мутилось, все тело дрожало от пережитого напряжения. Пройдя по площадке, он подошел к комнате Фебы и приостановился, коснувшись ручки двери. Он понял, что не знает, с чего начать разговор.

Феба выбрала его.

Сколько бы лет он ни прожил, он никогда не сможет забыть ту минуту, когда Феба висела на самодельной веревке из простыней между двумя мужчинами, которые жаждали завладеть ею.

Она выбрала его.

Эта мысль жгла Габриэля словно пламя. Он ведь ни разу не говорил Фебе, что любит ее, он отказался даже доверять ей. Она же выбрала его и доверилась ему, а не своему златокудрому Ланселоту.

Повернув ручку, Габриэль отворил дверь, осторожно вошел в комнату и застыл на месте, увидев Фебу перед зеркалом. Она явно была в полном восторге от алого шелкового платья, которое он купил для нее у шлюхи.

— Габриэль, я так рада, что ты купил мне это платье! Я всегда говорила, что красные тона мне к лицу, хоть Мередит и уверяла, что на мне это будет выглядеть просто ужасно. — Феба закружилась на цыпочках, лицо сияло восторгом. — Скорей бы нас пригласили куда-нибудь в гости, я непременно надену его. Держу пари, ни на одной леди не будет ничего подобного.

— Думаю, это очень правильное предположение. — Габриэль слегка усмехнулся, разглядывая платье. Дешевая, чересчур яркая ткань горела так, что, казалось, освещала всю комнату. Юбка, довольно смело открывавшая ноги, заканчивалась пышными оборками. Глубокий вырез украшали огромные черные кружевные цветы.

— Как было бы прекрасно, если бы эта рыжеволосая из «Бархатного ада» дала мне адрес своего портного, — мечтала вслух Феба. Вновь обернувшись к зеркалу, она расправила крошечные рукавчики.

— Боюсь, ты никогда не узнаешь имя ее портного, поскольку я не собираюсь ради этого возвращаться в бордель. — Габриэль протянул руку и сжал плечо Фебы. Он повернул ее к себе лицом, вынуждая взглянуть ему в глаза. — Феба, ты должна рассказать мне все, что случилось сегодня. Я знаю, Алиса распорядилась похитить тебя. Что она сказала тебе?

Феба заколебалась:

— Она хотела получить за меня выкуп.

— Деньги?

— Нет. Она хотела получить «Даму на башне».

— Господи, но зачем? — изумился Габриэль.

— Потому что эту книгу хотел вернуть себе Нил, а она готова на все, чтобы отомстить Нилу. Он не сдержал обещания жениться на ней, в этом все дело. Он бросил ее в аду и уплыл в Южные моря. И она никогда не простит его.

— Проклятие! — пробормотал Габриэль, пытаясь разобраться в услышанном. — Значит, за книгой охотился не один человек, а двое.

— Похоже на то.

— Значит, это Бакстер обыскал мою библиотеку в городе еще до того, как мы поженились. — Габриэль внимательно посмотрел в глаза Фебе. — Какого черта ты вздумала спускаться из окна по этой простыне прямо в объятия Бакстера?

— Но я пыталась бежать. И я не знала, что он ждет в аллее, пока не вылезла из окна и не начала спускаться. Габриэль, почему он преследует нас?

— Он мстит. Но должна быть еще какая-то причина. Что-то связанное с этой чертовой книгой. — Габриэль нехотя выпустил обнаженные плечи Фебы, пересек комнату и подошел к окну.

— Все сходится на «Даме на башне», верно?

— Но книга того не стоит, — устало произнес Габриэль, — к чему бы такие хлопоты…

Феба на минуту призадумалась:

— Может быть, нам пора повнимательнее присмотреться к этой книге.

Габриэль резко обернулся:

— Зачем? Книга как книга.

— И все-таки надо тщательно осмотреть ее.

— Что ж, согласен.

Феба подошла к шкафу и достала книгу, хранившуюся на нижней полке. Габриэль следил глазами, как она кладет книгу на стол и склоняется над ней, пристально вглядываясь в переплет. Огонь свечи бросал отблеск на темные волосы Фебы, освещая вдохновенное лицо. Даже в дешевом красном платье, унаследованном от проститутки, она все равно выглядела истинной леди. Она обладала природным женским достоинством, которое не могли переменить никакие несчастья, не мог скрыть никакой наряд. Этой женщине мужчина мог вверить и свою жизнь, и свою честь.

И она выбрала его.

— Габриэль, это какая-то другая книга.

Он нахмурился:

— Ты говорила, что это та самая книга — твой подарок Бакстеру.

— Это та же книга, но с ней что-то сделали. Кажется, в нескольких местах заменен переплет. Видишь? Здесь есть новые кусочки.

Габриэль всмотрелся в плотный кожаный переплет.

— Она изменилась с тех пор, как ты вручила ее Ланселоту?

— Не называй его Ланселотом, — поморщилась Феба. — Что же касается твоего вопроса: да, книга изменилась. Когда я отдала ее Нилу, кожа на переплете была старой и везде одинаковой.

— Наверное, нам надо заглянуть под переплет.

Габриэль взял с письменного стола Фебы маленький перочинный ножик и осторожно подрезал свежую кожаную заплату. Он внимательно следил, как Феба приподнимает уголок. Она оттянула его и увидела внутри комки белой ваты.

— Что это такое? — Феба аккуратно убрала вату. Габриэль разглядел сияние темного лунного света, золото и алмазы, и сразу понял, что открылось ему.

— Так вот что стало с ожерельем!

— Ожерельем? — изумленно переспросила Феба.

— Я сделал это ожерелье в Кантоне из отборного жемчуга. — Габриэль извлек из книги переливающееся украшение. — Если нам повезет, мы найдем еще такой же браслет, брошь и серьги.

— Очень красиво. — Феба как завороженная не отводила глаз от жемчужин. — Но я никогда не видела жемчуг такого цвета.

— Очень редкий жемчуг. Я собирал его несколько лет.

Габриэль поднес ожерелье к огоньку свечи. Бриллианты разбрасывали искры, но жемчуг сиял таинственным темным светом. Он был похож на призрачное полуночное небо.

— Сначала я подумала, что жемчуг черный, — сказала Феба, — но он не черный. Я даже не могу назвать этот цвет. Какое-то немыслимое сочетание серебра, зелени и глубокой синевы.

— Темное сияние луны.

— «Темное сияние луны», — с дрожью в голосе повторила Феба, — да, это точно. — Она осторожно потрогала одну жемчужину. — Как необычно, как прекрасно.

Габриэль глядел на ее плечи, освещенные трепетным пламенем свечи.

— На тебе они будут великолепны.

Она быстро подняла глаза на него:

— Это ожерелье в самом деле принадлежит тебе?

Габриэль кивнул:

— Оно с самого начала было моим. Потом Бакстер захватил один из моих кораблей и украл его.

— И теперь оно вернулось к тебе, — торжествующе заключила Феба.

— Нет. — Он покачал головой. — Это ты нашла его, моя радость. Теперь оно принадлежит тебе.

Глаза Фебы расширились, словно в испуге.

— Ты… ты не можешь дарить мне такие подарки.

— Но я хочу подарить ожерелье тебе.

— Габриэль…

— Ты должна слушаться меня, Феба. И потом, до сих пор я еще почти ничего тебе не дарил.

— Не правда, — возмутилась она, — это не правда. А кто только что купил мне это замечательное платье?

Габриэль посмотрел на ее чудовищный наряд и расхохотался.

— Не вижу ничего смешного, милорд.

Габриэль продолжал смеяться. Неистовая радость, неудержимое веселье полыхали в нем, когда он смотрел на Фебу в этом дешевом нелепом платье. Она была прекрасна, словно принцесса из средневековой легенды. Ее огромные глаза лучились, улыбка сулила наслаждение страсти, принадлежавшее ему одному. Вся она принадлежала только ему.

— Габриэль, ты смеешься надо мной?

Он мгновенно успокоился.

— Нет, дорогая. Никогда. Ожерелье твое, Феба. Я предназначал его женщине, на которой женюсь.

— Той невесте на островах, которая тебе изменила? — подозрительно уточнила Феба.

Он подивился, кто мог ей рассказать об Оноре. Наверное, Энтони.

— В то время, когда я задумывал это ожерелье, у меня не было невесты. Я не знал, кому оно будет принадлежать, — честно ответил Габриэль. — Я хотел, чтобы у меня было под рукой ожерелье к тому времени, когда женюсь, точно так же, как мне нужен был подходящий девиз, чтобы передать его детям, когда они у меня появятся.

— Значит, ты приготовил родовые драгоценности заодно с родовым девизом. — Феба посмотрела на ожерелье, потом снова на мужа. — Я понимаю, ты хочешь как лучше, но я не могу принять от тебя столь щедрый подарок.

— Почему? — Он шагнул к жене, но она отступила, и Габриэль остановился. — Почему ты не хочешь? Я достаточно богат, чтобы делать такие подарки.

— Знаю. Но дело в другом.

Он снова двинулся к ней, вынуждая ее отступить к самой стене. Затем все же застегнул ожерелье у нее на шее, обеими руками обхватил голову Фебы и поцеловал в лоб.

— В чем же дело, Феба?

— Проклятие, Габриэль, не надо меня уговаривать. Я не хочу это ожерелье, мне нужно от тебя совсем другое, и ты знаешь что.

— И что же тебе нужно?

— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. Мне нужно твое доверие.

Он улыбнулся:

— Значит, ты ничего не поняла?

— А что я должна была понять? — выдохнула она.

— Я верю тебе, дорогая.

Она посмотрела на него, и в ее глазах светилась надежда.

— Ты в самом деле доверяешь мне?

— Да.

— Несмотря на все наши разногласия?

— Быть может, именно из-за них, — сознался он. — Женщина, задумавшая обмануть меня, не стала бы все время шуметь по этому поводу. Тем более такая умница, как ты.

Феба улыбнулась, но губы у нее дрожали.

— Я не уверена, что это комплимент.

— Беда не в этом. — Голос Габриэля внезапно посуровел. — Беда в том, что я не знаю — и день за днем это разрывает мне сердце, — не знаю, будешь ли ты по-прежнему верить мне.

— Как ты мог хоть на минуту подумать, что я перестану доверять тебе, Габриэль?

— Все обстоятельства складывались против меня. Я не знал, предпочтешь ли ты верить старому другу, златокудрому Ланселоту, или твоему вспыльчивому, грубому, назойливому мужу с замашками тирана.

Феба нежно обняла его за шею. Глаза ее сияли любовью и озорством.

— Пожалуй, я пришла к тому же выводу, что и ты. В конце концов, если бы мужчина собирался соблазнить и обмануть меня, то вряд ли он стал бы вести себя так жестоко и деспотично.

Он мрачно усмехнулся:

— Ты так считаешь?

— Позволь мне все объяснить. Я в самом деле надеялась, что Нил не виноват, что он стал жертвой какого-то недоразумения, но ни на секунду не сомневалась в тебе, Габриэль. Сегодня, когда я висела на простыне между вами, я знала, кому должна довериться.

— А как ты поняла это? — радостно спросил он. Феба слегка прикоснулась губами к его рту.

— Нил сделал ошибку: он пытался до конца разыгрывать благородного и галантного рыцаря.

— Я слышал, — проворчал Габриэль.

— А ты вел себя как обезумевший от любви и от гнева муж, который во что бы то ни стало пытается спасти свою жену. Ты даже не пытался очаровать меня. Ты слишком волновался за меня, чтобы думать о пустяках.

— Боюсь, ты права. — Он сердито поглядел на нее. Феба негромко рассмеялась и обеими руками обхватила его лицо.

— Думаю, милорд, мы можем доверять друг другу во всех важных вещах.

Нежность и тепло ее глаз растворили в нем последние крупицы сомнения, и Габриэль ощутил неутолимый голод своей плоти.

— Да. Видит Бог, ты права, Феба. — И с чуть слышным стоном он подхватил ее и понес к кровати. Красные складки дешевого платья смялись под тяжестью его тела, когда Габриэль накрыл ее собой.

Глаза Фебы сияли из-под опущенных ресниц. Габриэль хотел бы утонуть в этом сиянии. Он начал целовать ее и целовал с безумной, неистовой страстью. Его язык проник внутрь ее рта с уверенностью, сулившей еще более теплое, более интимное проникновение.

— Мне никогда не насытиться тобой, — хрипло пробормотал он.

Он склонил голову, чтобы поймать губами нежный сосок, розовевший среди черных кружевных цветов.