Элоиза Джеймс - Безумная погоня

— Но я вовсе не желаю быть костью, — раздраженно ответила Эсме, по-видимому, теряя терпение. — Я знаю, что нахожусь не в самой лучшей форме и выгляжу при данных обстоятельствах не вполне привлекательной невестой, но если бы вы разыграли перед маркизом преданного будущего супруга, я была бы вам весьма благодарна.

От души рассмеявшись, Стивен поцеловал Эсме руку, потом помог ей подняться.

— Раз уж вы моя будущая супруга, я возьму на себя смелость заметить, что вы выглядите немного усталой. Вы позволите проводить вас наверх?

— О, вы так любезны! — промолвила Эсме, с благодарностью принимая его руку.

К счастью, на лестнице они никого не встретили, и Стивен с нескрываемым облегчением ввел свою «будущую жену» в ее покои, где и оставил.

Оказавшись в коридоре, он прислонился к стене и закрыл глаза, гадая, не снится ли ему все это. Он, уравновешенный, добропорядочный, даже скучный член палаты общин, не только готовился разыграть страстный роман с одной из дам перед ее мужем, но и делал вид, будто пылко влюблен в другую, чтобы отвадить ее любовника.

Рядом послышался шорох шелка, и он оглянулся. Ну конечно, это Беата, ее подведенные брови, алый рот, проницательные глаза, точеная маленькая фигурка и знойный взгляд.

— Отправляетесь спать? — Он намеренно повысил голос.

— Возможно. Спокойной ночи, мистер Фэрфакс-Лейси. Неожиданно он выставил вперед ногу, и теперь, чтобы продолжить путь по коридору, Беате пришлось бы перешагнуть через нее.

— Сэр! — В ее голосе послышалось деланное нетерпение. — Вы позволите мне пройти?

— Пожалуй. Но сначала я хотел бы еще раз прочитать те стихи, что вы привезли с собой.

— Я могу одолжить вам книгу, или, если желаете, можете взять ее сами. Я оставила книгу в библиотеке, поскольку она, похоже, стала объектом всеобщего любопытства.

Глаза Беаты находились в тени, и Стивен не мог видеть их выражения. Господи! Чувствуя, что похоть буквально снедает его, он взял ее под локоть.

— Полагаю, дальнейшее знакомство с поэзией без вас будет не так… убедительно.

— Вы хотите, чтобы я сопроводила вас в библиотеку? Стивен кивнул.

— Зачем? — Впервые за все последнее время ее взгляд был отнюдь не дружелюбным. — Вам, вновь испеченному жениху, не с кем делить свой досуг?

— Ах, так все из-за этого!

Его тело задрожало от смеха, и Стивен тут же порывисто схватил Беату в охапку и прижал к себе. Сегодня она пахла, как экзотический цветок, сочный, тяжелый цветок Нила. Он запустил пальцы в ее волосы и, положив ладони на ее затылок, слегка отвел назад голову, чтобы открыть доступ к губам. В тусклом свете он видел идеальный овал ее щеки, блеск алых губ, трепет черных ресниц, окаймлявших глаза. Однако он так и не мог прочесть, что в них написано. Чувствовала ли она хотя бы толику того желания, которое молниями пробегало по его телу, или же это всего лишь фантазии стареющего мужчины, оказавшегося во власти пленительной красотки?

Прижавшись ртом к ее рту, он проник в его глубины.

Беата обмякла в руках Стивена — она горела тем лихорадочным огнем, который до сих пор ему не удавалось возбуждать ни в одной из своих любовниц. Хотя Стивен с излишней грубостью вторгся в ее рот, она, к счастью, не упала в обморок от этого вторжения. Более того, ее руки обнимали его шею: так она предлагала ему себя.

Однако уже через мгновение она отступила, и ему пришлось отпустить ее.

— Куда ты идешь, Беата? — прохрипел он, глядя на нее сверху вниз.

— А вам не все равно? — дерзко отозвалась она, но даже не сделала попытки освободиться, когда он вновь заключил ее в объятия и приник губами к ее губам. Напротив, она затрепетала в его руках, в то время как его рот упивался ее губами, снова и снова возвращаясь к ним в неистребимой потребности ответной нежности.

Стивен целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она уже не отстранится от него, — об этом говорили ее глаза и то, как она дрожала в его руках, как сжимала его плечи.

— Я хочу, чтобы ты передумала, — сказал он голосом, ничем не напоминавшим командный тон блестящего политика. Зато теперь в нем звучали проникновенные, опасные нотки: таким голосом говорит мужчина, вознамерившийся соблазнить юную незамужнюю девушку.

Рука Стивена медленно задвигалась вдоль ее спины, затем быстро, прежде чем он или она успели что-либо сообразить, скользнула между ног. Беата ахнула, и ее руки еще крепче обхватили его шею.

Он прижал ее к стене на какой-то благословенный момент, давая понять, каким первобытным стало бы их слияние, но почти сразу выпрямился.

— Идемте со мной, — шепнул он, — и вы об этом не пожалеете.

— Нет!

С усилием сглотнув, Беата отделилась от стены и почти бегом устремилась дальше по коридору. Как все это унизительно! Если она и на этот раз не удержит себя, тогда ей уж точно некуда будет деться от тех обвинений, которые бросил ей в лицо отец, — тех самых обвинений, которые и так уже без конца роились в ее мозгу: распутная, грязная, развратная шлюха.

Она даже ни разу не обернулась — ей просто нельзя было оглядываться.

Приготовившись лечь в постель, Эсме попыталась прикинуть, сколько времени у нее остается до того момента, как ее посетит Себастьян Боннингтон. А в том, что он не мог не прийти, даже несмотря на всех ее будущих мужей, у нее сомнений не было.

Долго ждать ей не пришлось. Едва Эсме легла в постель и обложилась со всех сторон подушками, как дверь открылась. Можно было не сомневаться, что Себастьян смотрит на нее все тем же хмурым взглядом, который был свойствен ему прежде, когда она была замужем за Майлзом и флиртовала с Берни Бердеттом. Но Эсме никогда не нравилось, когда он изображал из себя Святого Уилли, а теперь и подавно.

— Что ты делаешь в моей комнате? Себастьян медленно подошел к ее постели.

— Придумываю достойное наказание, — произнес он, не отрывая от нее глаз. — Сумасбродная девчонка! Тебя даже на два дня нельзя оставить, чтобы, вернувшись, не обнаружить у твоего подола очередного мужчину.

Однако Эсме и не собиралась смягчаться. Более того, она пребывала в гневе. Он бросил ее накануне родов, даже не задумавшись о последствиях.

— Я могла бы умереть в твое отсутствие. — Эсме всхлипнула; теперь в ее голосе слышалась детская обида. — Умереть от родов, — на всякий случай уточнила она.

— Перед тем как уехать, я говорил с акушеркой, и она заверила меня, что до появления ребенка по меньшей мере еще неделя, — неохотно пояснил Себастьян.

— Скажи лучше, что ты меня бросил. — Эсме не переставала теребить пальцами край простыни. — Что ты… Почему, почему ты это сделал?

— Что именно? Послушался тебя? — Он нагнулся и, протянув руку, приподнял ее подбородок. — Ты ведь весьма недвусмысленно сказала мне, что не желаешь больше меня видеть и что я могу погубить твою репутацию.

— Именно это ты сейчас и делаешь! — буркнула Эсме.

— В это можно было бы поверить, если бы не присутствие моей матери.

На это Эсме нечего было сказать — присутствие грозной маркизы Боннингтон, конечно же, предупредит любые кривотолки относительно приезда сюда ее сына.

— Все равно я не смогу стать твоей женой, Себастьян, — тихо призналась она. — Мне нужна респектабельность, а наш брак стал бы величайшим скандалом за всю историю. Это мнение твоей матери, и она, безусловно, права. Ну а я — я больше не хочу быть бесстыдницей Эсме. Пожалуйста, пойми и не осуждай меня…

— Я все понимаю. — В его голосе прозвучало разочарование — он явно злился на нее.

Эсме с усилием пошевелилась — у нее опять заболела спина. Теперь она точно знала, что ей не следовало разыгрывать этот спектакль — притворную помолвку с Фэрфаксом-Лейси.

Внезапно Себастьян присел на кровать и придвинулся к ней.

— Болит?

Она кивнула, и он осторожно дотронулся до ее щеки.

— Повернись.

Эсме послушно повернулась, и Себастьян принялся растирать ей шею и спину. Эсме сразу стало легче, и она даже на некоторое время забыла обо всех своих бедах. Его руки казались ей просто волшебными: каким-то образом ему удалось разогнать боль, терзавшую ее спину.

Полчаса спустя, вернувшись на подушки, Эсме снова обратилась к своим безрадостным размышлениям. Себастьян должен уйти из ее спальни, это решено, и точка. Беременные женщины в период затворничества не принимают джентльменов, за которых не собираются замуж.

— Я решила стать женой Стивена Фэрфакса-Лейси, потому что…

— А ты уверена, что не забыла предупредить бедного джентльмена о предстоящем событии? — перебил Себастьян. — Возможно, это не мое дело, но он в самом деле выглядел неприятно удивленным…

Эсме гордо подняла подбородок:

— Да, и что? Просто его испугало мое неожиданное публичное объявление, поскольку он собирался подождать с этим до рождения ребенка.

Себастьян больше не казался сердитым.

— Спасибо, что напомнила. Я еще не поздоровался с малышом. — Он приложил ладони к мягкому батисту ее ночной сорочки. — Он опять брыкается, хочет на волю.

— Акушерка сказала, что уже скоро… Думаю, теперь тебе лучше уйти; у меня спина болит не переставая после твоего отъезда.

— Мне очень жаль. — В голосе Себастьяна прозвучало искреннее сожаление, и в тот же миг его руки забрались под ее ночную рубашку и погладили сразу оба соска.

На этот раз Эсме сдалась. Ее тело вмиг оттаяло, как только его пальцы поползли вдоль ее бедер. Она не сопротивлялась и только потянула вверх его рубаху. Тогда Себастьян выпрямился и быстро скинул с себя одежду, давая возможность губам Эсме беспрепятственно ласкать свою кожу.

Некоторое время они не разговаривали — в этом просто не было необходимости. Эсме ахала и всхлипывала, а когда у нее все же возникла потребность сказать ему что-то, она могла издать лишь хриплый стон.

— Себастьян… пожалуйста!

— Мы не можем, — возразил он. — Твоя спина. — Его голос, полный и глубокий, выразил всю степень мучившего его голода.

Он вновь повторил то, что делал, и Эсме вцепилась в него дрожащими руками.

— Меня спина не волнует! — Теперь уже она не могла остановиться: не сейчас, когда он гладил ее так своими широкими ладонями. К счастью, Себастьян, примкнув губами к ее губам, сумел заглушить крик, родившийся в ее груди, и на этот раз они не переполошили весь дом.

Когда начало светать, Эсме, к своему стыду, осознала, что уснула в его руках, напрочь забыв позаботиться о его удовольствии. Давно уже она не спала беспробудным сном всю ночь напролет, не просыпаясь снова и снова от ломоты в спине.

Ей следовало бы разбудить спящего рядом с ней златокудрого бога и отправить прочь вместе с его невыносимой матерью; тогда она могла бы спокойно родить ребенка и начать новую жизнь. Однако вместо этого ее пальцы непроизвольно поползли вниз по его животу, а когда она подняла глаза, то увидела, что он улыбаясь смотрит на нее…

Когда Данте создавал свой «Ад», описывая круг за кругом с их непривлекательными обитателями — обжорами, прелюбодеями и прочей нечистью, ему следовало бы включить в список и дамский кружок шитья. По мнению Эсме, его члены даже заслуживали отдельного круга. Правда, воспоминания об «Аде» Данте были весьма смутными, но разве наказание чревоугодников за чрезмерное обжорство не состояло в том, чтобы они были навечно обречены сидеть за столом и без устали поглощать пищу? Для чересчур добродетельных женщин ад в представлении Эсме заключался в том, чтобы сидеть на маленьких стульчиках с прямыми спинками и прокладывать бесконечные стежки на грубом белом полотне под монотонное чтение миссис Кейбл.

Они уже минут пятнадцать занимались шитьем, когда миссис Баррет-Дакрорк вдруг улыбнулась Эсме и сказала:

— Ваш ребенок больше не желает ждать.

Эсме опустила глаза на свой выступающий живот и подавила гримасу, когда маленькая ножка лягнула ее под ребра.

— Акушерка говорит, что все произойдет в ближайшие дни.

— Они не все знают, — возразила леди Уинифред, откладывая в сторону простыню.

Эсме заметила, что все, кроме миссис Кейбл, поспешили использовать подвернувшийся предлог, чтобы бросить шитье.

— Моя повитуха на протяжении целого месяца твердила мне, что сегодня настал тот самый день, — продолжала между тем леди Уинифред. — В результате, когда пришло время родов, я отказывалась всерьез верить, что это так и есть. Надеюсь, леди Уидерс присоединится к нам сегодня, дорогая? Арабелла — такая веселая женщина и такая смелая! Я знаю, что потеря трех мужей стала для нее настоящим жизненным испытанием, но она никогда не падает духом.

— Сомневаюсь, что леди Уидерс способна встать в столь ранний час, — ледяным тоном заметила миссис Кейбл.

В этот момент в двери легкой походкой вошла Арабелла, изящно посылая во все стороны воздушные поцелуи.