— Подожди…

— Что? Болит? Я уже послал своего водителя в аптеку. Он скоро привезет лекарство.

— Нет, я… хотела попросить тебя помочь.

— Говори.

— Я не хочу оставаться здесь одна. Возьмешь меня с собой на кухню? Я буду молча лежать на диванчике и наблюдать, как ты трудишься.

— Признайся, ты просто хочешь поугорать надо мной? — хмыкнул он, раскрывая мою тайну.

— Нет, что ты! — соврала я, но лишь наполовину. — Мне просто не хочется оставаться одной, — это было правдой. — С тобой рядом спокойнее.

— Тогда, конечно. Пойдем.

Самир, подняв меня на руки отнес на кухню. Удобно усадил на диван, и снова ушел в спальню. А через несколько секунд вернулся с пледом в руках.

— Чтобы не замерзла, — пояснил он, укрывая мои ноги.

Я уставшая положила голову на спинку дивана, и просто наблюдала за действиями Барханова. Он некоторое время пытался отыскать, где можно заказать вареники, а потом плюнул на это дело.

— Хрен я что-то найду. Поможешь с рецептом для теста?

— Помогу. В морозилке в верхнем ящике пакет с замороженными варениками.

Самир резко развернулся, и посмотрел на меня как на умалишенную.

— Издеваешься, да?

— Прости. Просто так хотелось попробовать вареники в твоем исполнении.

— Ну, радует, что ты не отравишься.

Мужчина достал из морозилки пакет с варениками. Отыскал кастрюлю, и набрав воды, поставил на плиту.

— Сама лепила?

— Да. Времени свободного предостаточно. После работы я высыпаюсь часов до девяти, а потом что делать?

— Понятно. Пойдешь со мной на пляж?

Я резко посмотрела на Самира, думая, что он пошутил.

— Ты серьезно?

— Я имею в виду, когда все пройдет.

— Я подумаю, — произнесла, облизнув губу.

В двери позвонили, и я тут же напряглась. Черт! Теперь буду дрожать от каждого шороха?

— Не волнуйся, это мой человек с лекарствами.

Самир вышел из дома, а я устало положила голову на спинку дивана. Такая слабость была, и боль… все тело ныло от боли. Думать ни о чем хотелось. Надоело все. Устала.

Пистолет бы мне, чтобы Николаса лично застрелить.

— Дарина, давай намажу тебя. Должно стать легче. По крайней мере печь так не будет.

— С охлаждающим эффектом? — хмыкнула я, отодвигая в сторону плед.

— Именно.

— Можно, я сама? — протянула руку, из-за чего рука халата задрался, и взору предстали синяки от пальцев ублюдка.

Я тут же опустила руку, но заметила злой взгляд Самира, но его злость была направлена не на меня.

— Нельзя, Дарина. Тебе нужен полный покой.

Я сглотнула, и неуверенно кивнул.

Барханов обошел диван, и убрав плед, помог мне развязать пояс. Я слегка покраснела. Но, наверное, не из-за того, что он видел меня голой. Мое тело было в синяках, и это меня очень стесняло в действиях. Не каждому мужчине понравится возиться с больной женщиной.

— Ложись, — он подал мне подушку с дивана в гостиной комнате, и я прилегла, — и веди себя, пожалуйста, нормально сейчас. Я не собираюсь покушаться на твое тело.

Я ничего не сказала в ответ. Можно подумать это так просто лежать голой перед мужчиной, с которым тебя практически ничего не связывает.

Он распахнул на мне халат и принялся медленными осторожными движениями втирать мазь на местах ушибов. А их было много, и каждому он уделял особое внимание. И был очень внимателен на груди и на внутренней стороне бедер.

— Ненавижу тебя, Самир.

На мои слова он немного улыбнулся, и взглядом скользнул по груди.

— Зато ты в надежных руках.

— Только это тебя и спасает. Не вздумай никому сказать, что видел меня голой.

— И все же, стоит отметить, что у тебя шикарная грудь.

— Да уж, особенно с синяками.

— Это поправимо, — он поднялся, закручивая тюбик с мазью, — как бы я не хотел обратного, но придется тебе запахнуть халат.

И сам принялся закрывать мое тело.

Снова укрывшись пледом, я наблюдала, как Самир варит вареники. В принципе видеть его на кухне за приготовлением, было очень интересно. Он выглядел безмятежным, домашним, но чуть-чуть суровым. Я понимала это по его нахмуренным бровям. Уверена, он думает о мерзавце Николасе.

— Самир, ты… все еще думаешь о нем?

— Главное, чтобы ты не переживала. Я его засажу так, что его будут драть день и ночь по все дыры. Петухом выйдет, если выживет.

— Спасибо тебе. Ты спас мне жизнь и… подарил право на…

— Дарина, вот прекрати ладно?!

Рыкнул он, развернувшись ко мне, и одарив злым взглядом.

— За такое не благодарят! Всю жизнь так было, что мужчина должен защищать женщину. А такие как Николас полное говно. Только он виноват в случившемся. Он слабак. Не дала тебе женщина, уйди с миром. Я тебе хоть раз сделал что-то плохое?

Он прошел ко мне, и присев на корточки, взял за руку.

— Если бы я видел в твоих глазах отвращение, я бы давно свалил в закат. Но я знаю, что ты возбуждаешься, когда я тебя трогаю, и хрен я свалю. А на моем месте защитил бы тебя любой адекватный мужик. Поняла? Так что не надо меня благодарить за это. А если и хочешь, то лучше отправься завтра писать заявление на этого ублюдка.

Он поднялся и вернулся к плите. Я ничего не ответила, находясь в шоке от его слов. Могла ли я подумать, что Самир именно такой? Определенно нет. И черт возьми, мне была приятна его забота, как и его позиция. Он мыслил, как настоящий мужчина.

А еще он не постеснялся меня накормить.

Выловив вареники, он присыпал их сахаром, вызывая на моем лице улыбку.

Он даже знает такие мелочи.

— Самир, ты же не моей нации, а знаешь такие мелочи, — хмыкнула я, наблюдая за его действиями.

— Да, я родился в Абу-Даби, но отец у меня украинец, а мама из Омана. Мы переехали в Киев, когда папе надо было возвращаться домой. Он в Абу-Даби был по работе.

— Он забрал вас.

— Да.

— А где сейчас твоя семья? В Киеве?

— Да, родители в Киеве, и у них на шее висит мой брат идиот, который нихрена не хочет работать. При этом тратит мои деньги на бухло, телок и наркоту.

— Какой ужас.

— Ладно, давай не будем сейчас об этом. Тебе стоит немного перекусить.

— Спасибо.

Я перехватила тарелку, но руку пронзила тупая боль, пальцы ослабли, и все повалилось на пол, задевая край дивана. Я застонала от боли, крепко зажмурив глаза.

Слышала тяжелый вздох Самира, и неуверенным взглядом посмотрела на него из-подо лба.

— Прости, я не специально…

— Значит так, Дарина, ты сейчас же рассказываешь мне, что у тебя с руками! И не желаю слышать отговорки. Поняла меня?

— Д-да.

Глава 10


Самир выкинул в мусорку все, что упало, а я крепко прижала к груди колени, наблюдая за ним из-под ресниц. Я понимала, что сейчас мне не отвертеться, не сбежать, и не скрыть правду. Барханов очень зол, а я…

По щеке покатилась слеза.

Самир чертыхнулся, и отбросив веник с совком, подошел ко мне. Присел на корточки, и стер влажную дорожку с щеки.

— Ты с кем-нибудь об этом говорила?

Я резко покачала головой и прикусила губу, мысленно возвращаясь в прошлое.

— После того, как вышла из больницы ни разу.

— Из больницы? Что с тобой было?

Вздохнув, я бросила взгляд на барный холодильник.

— Нальешь вина?

— Да, конечно.

Он тут же поднялся, и достав из холодильника бутылку красного вина, откупорил ее и налил в один бокал.

— Держи.

— А ты? — посмотрела в его глаза, принимая бокал.

Он лишь качнул головой и присел возле меня на пол.

— Ты знаешь, что мужчинам не нужны женщины, у которых есть проблемы?

— Не неси херню, ладно? Мне кажется, или я уже говорил, что ты моя? Тебе нравится, когда я это повторяю каждый день? Я буду это делать! А теперь рассказывай!

Глядя в его глаза, наполненные яростью, я понимала, что мне не было страшно рядом с ним. Хотя он выглядит куда угрожающе моего мужа. А на деле…

— Я мечтала стать композитором. Всегда очень любила играть на пианино. Музыка меня вдохновляла.

— Подожди, то есть, ты обманула Николаса, когда говорила, что не умеешь играть на пианино?

— Да, — я кивнула и сделала глоток вина, — вернее, наполовину обманула.

Снова отпила вина. На этот раз больше, чтобы алкоголь хоть немного тронул разум.

— Я тогда была глупой маленькой девочкой, считающей, что муж должен поддерживать меня во всем, и только спустя время поняла, как сильно я ошибалась. Я писала музыку, продавала ее, часть на семью оставляла, а часть откладывала, о чем позже не пожалела. Муж ненавидел, когда я играла, и часто ругался. А однажды, когда я готовилась на международный фестиваль он оторвал меня от пианино и разрушил мою мечту.

— Что ты имеешь ввиду?

Самир напрягся, нахмурил брови и посмотрел так, словно хотел прочитать мои мысли.

— Он переломал мне пальцы. Все. Я орала от боли, — от воспоминаний закрыла глаза, словно снова переживая те эмоции. Было невероятно сложно все это говорить, — а он закрыл меня в квартире и ушел. Господи, как мне тогда повезло, что это был всего лишь второй этаже. Я тогда помню ногами табуретку передвигала, чтобы ею разбить стекло на двери, которая вела на балкон. Сил практически не было, и я сделала это, едва доплелась до балкона. Мне еще повезло что тот был не застеклен, и я стала звать на помощь. Второй этаж сыграл огромную роль, несколько человек забрались, вызвали скорую, открыли квартиру.

Я сделала глубокий вдох, и с жадностью отпила вина.

— Налей, пожалуйста еще.

Самир не стал спорить, наполнил мой бокал до верха и протянул. Руку отпустил, только когда убедился, что я держу его крепко.

Он молчал, и я была ему за это благодарна. Все что нужно я и сама скажу.

— Потом все закрутилось, завертелось, меня подруга и мои родители выхаживали. Я ведь не только с переломанными пальцами была. Он меня избил. Я себя не узнавала, глядя в зеркало. А Танюшка, подруга, она к себе меня забрала, родителей жалела. Я долго восстанавливалась.

Отпив еще вина, я поняла, что алкоголь ударил в голову, но была этому рада. Так отчего-то проще все вспоминалось.

— Когда сняли гипсы, я занялась документами, переделала паспорт, полностью сменила имя, имидж, наняла репетитора по классу пианино и стала писать музыку, такую, которая бы поразила всех, а Любовь Степановна наигрывала ее мне. Сама я уже не могла играть, пальцам очень больно. Но мне нужны были деньги, а тех, что я накопила, было слишком мало. Но спустя несколько месяцев, я удачно продала музыку, в которой чувствовала вся моя боль. Продала за безумные деньги знаменитому певцу, он тогда еще попросил меня написать на нее слова. И я написала. А муж Танюшки засадил Сергея, и помог мне продать мою квартиру.

Самир молча поднялся и прошел к холодильнику. Достал виски, и налив полный стакан, вернулся ко мне.

— Положив на счет все деньги, я улетела на Ибицу. Я всегда мечтала побывать на этом острове, и даже думать не смела, что буду здесь жить. Но судьба распорядилась иначе. Сначала я сняла квартиру, а потом, дособирав денег купила то, что так хотелось моей душе. Я купила этот дом, — осмотрелась и хмыкнула, понимая, что уже совсем не плачу. — Благо Бог меня наградил и слухом, и голосом, так что я отлично зарабатываю здесь на пении в элитном ресторане. В твоем ресторане.

— Я надеюсь, он уже сгнил в тюрьме, — прохрипел Самир и отпил четверть стакана алкоголя.

— Я не знаю, — пожала плечами, — предпочитаю не вспоминать о нем. Мне так легче.

— Ему повезет, если он уже в аду.

— Пожалуйста, Самир, не вороши это. Я не хочу.

Я видела, что Самир пытался быть спокойным, но уверена, внутри него царил ураган. Мужчина умело скрывал свои эмоции. Так, наверное. Даже лучше.

— Как тебя звали раньше?

— Меня звали Элина. Но я больше ничего не хочу иметь общего с той бесхребетной наивной блондинкой, которая свято верила в чистую любовь.

— Для меня ты всегда будешь Дариной.

— Самир, — обратилась я, смахнув-таки сорвавшуюся с ресниц слезу, — не говори никому об этом. Я очень тебя прошу.

— Не стану. Верь мне. А знаешь, Дарин, — он приподнялся, и стукнув стаканом о мой бокал, произнес: — однажды о тебе узнает весь мир. Я тебе обещаю!

Утро началось с очередной порции боли. А еще с удивления.

Не помню, когда вчера заснула, но сейчас я лежала в своей кровати, а рядом в кресле спал Самир. Если бы не ноющая боль в ребре, я бы даже умилилась присутствию мужчины. То, что рядом с ним я в безопасности, убедилась в этом вчера. И мне не было страшно проснуться, и увидеть его здесь. Я знала, Самир меня не тронет, пока я его об этом не попрошу.