– Если мне не изменяет память, твоя матушка никогда особенно не любила украшения?

Антония, все еще находясь под впечатлением неприятной догадки, покачала головой:

– Она говорила, что не любит, когда их много. Но у меня есть ее жемчуг.

– Хм. – Генриетта кивнула на ожерелье и серьги, выложенные на бархатной подушечке позади экспозиции. – Те топазы были бы тебе к лицу.

– Какие? – Моргнув, Антония послушно проследила за взглядом тети.

– Только не топазы, – произнес стоящий позади Филипп.

Это были его первые слова с тех пор, как они вышли на Бонд-стрит. Антония и Генриетта с удивлением оглянулись на него. Старательно сохраняя привычное бесстрастное выражение лица, он протянул руку и указал на комплект на черном шелке, горделиво красовавшийся посередине витрины:

– Это!

«Это» были изумруды. Рассматривая прелестные зеленые камни не в привычно витиеватых, украшенных резьбой оправах, но в почти по-гречески сдержанно-простых, из гладкого золота, Антония округлила глаза. Как и то платье в витрине мадам Лафарж, изящное ожерелье с подвеской, серьги и браслет были несказанно очаровательны. Она бы хотела иметь такие – но разве это возможно? Антония понимала, что эти украшения, во-первых, немыслимо дорогие. Во-вторых, подобного рода подарок джентльмен мог сделать своей любовнице, особенно если она из тех, кого шепотом называют «распутные женщины», которые заказывают пеньюары у мадам Лафарж. Девушка подавила вздох сожаления:

– Они очень красивые, – и решительно отвернулась от витрины. – Вот и Джон.

Экипаж ждал их у ближайшего угла. С невозмутимым лицом Филипп отступил назад, молча перевел Антонию через улицу, потом усадил мачеху и ее племянницу в экипаж. Генриетта подалась вперед:

– Я хотела быстро объехать кругом парка, чтобы Антония смогла немного оглядеться. Ты с нами?

Филипп заколебался. Он мельком взглянул на Антонию, но ее лицо было трудно разглядеть в полумраке экипажа. Однако ни словом, ни жестом она не поощрила его. Он грациозно попятился:

– Пожалуй, что нет. – Чувствуя, что сжимает зубы, он волевым усилием надел на лицо бесстрастную маску. – Лучше пройдусь по клубам. – Рутвен ловко поклонился, поспешно захлопнул дверцу и предоставил Джону делать свою работу.


На другое утро Филипп проснулся поздно, поскольку вчера вечером засиделся допоздна за картами с Хьюго Сэттерли, которого он весьма вовремя обнаружил дремлющим под газетой в Уайте. Они неторопливо пообедали, после чего перебрались в Брукс. Этот порядок действий был настолько обыденным, что приятелям даже не нужно было согласовывать дальнейшие планы.

Намереваясь и дальше следовать привычному укладу, ровно в полдень Филипп спустился вниз, натягивая перчатки. Но едва он шагнул в холл, как практически бесшумно открылась дверь библиотеки, и выглянул Джеффри.

– А, это вы? – С очаровательной улыбкой Джеффри вышел ему навстречу.

Филипп тотчас насторожился:

– Да?

Улыбка Джеффри стала лукавой.

– Я хотел спросить, помните ли вы свое обещание помочь мне освоиться в городе, если на празднике я не дам детям залезть в пруд?

– Ах да, – задумчиво протянул Филипп. – Насколько помнится, никто из них не промок.

– Именно так. – Джеффри едва мог устоять на месте. – Я подумал – что, если вы представите меня у Ментона за все мои праведные труды?

Его улыбка была настолько заразительной, что Филипп невольно улыбнулся в ответ. Ментон и в самом деле был наиболее безопасным местом для юноши вроде Джеффри.

– Прежде мне нужно переговорить с самим Ментоном – обычно он не слишком привечает у себя молодых людей твоего возраста.

– Ох. – Улыбка Джеффри моментально увяла.

– Не хочу заранее тебя обнадеживать. – Филипп повернулся, чтобы взять у неслышно подошедшего Карринга свою трость. – Но Ментон вполне может сделать исключение. – Он снова повернулся к Джеффри и поднял брови. – В том случае, если умеешь обращаться с револьвером.

– Конечно умею! Кто ж из деревенских не умеет?

– Тут мне сложно судить. – Достав из ящичка карточку, Филипп протянул ее Джеффри. – Если тебя где-нибудь задержат, воспользуйся вот этим. Встречаемся у Ментона в два часа.

– Колоссально! – С загоревшимися глазами Джеффри посмотрел на карточку и сунул ее в карман. – Я приду. – Кивнув, он уже хотел идти, но обернулся. – Ах да! Антония спрашивала насчет прогулки верхом?

– Да-да. – Филипп отстранил рукой протянутую Каррингом шляпу.

– Ничего, если я по утрам буду брать одну из ваших лошадей? Я говорил с вашими конюхами, они согласны. Можно мне кататься по утрам, скажем, часиков в девять?

– Пожалуй. – Филипп кивнул. – Да, вот еще что: по дорожкам парка можно скакать сколько угодно, но сторожам очень не нравится, если затаптывают газон.

– Да ради бога! – просиял Джеффри. – Антония сказала, что ей нельзя скакать галопом, но я решил, что это, наверное, всякие женские штучки.

– Именно, – ответил Филипп и, помахав рукой, вышел за дверь.


Всякие женские штучки.

Эти слова крутились в голове Филиппа, пока он шел через парк по аккуратным газонам, окаймляющим дорожку для экипажей. Он рассеянно скользил взглядом по ландо и коляскам, неспешно катившим по модному маршруту. Он славно пообедал с приятелями в доступной немногим закусочной на Джерминстрит, после чего встретился с Джеффри у Ментона. Убедив владельца клуба сквозь пальцы посмотреть на юный возраст Джеффри – в чем, кстати, изрядно помог тот аргумент, что его протеже умело управляется с револьвером, – он оставил счастливого Джеффри поедать вафли и отправился в боксерский салон Джентльмена Джексона. Отклонив предложение надеть перчатки и лично сразиться с этим великим человеком, давним своим приятелем, Филипп прошелся по комнатам, приветствуя знакомых и отмечая, кто из видных лондонцев уже вернулся в город. Он собрал самые последние слухи и сплетни, после чего, не имея в ближайшее время никаких неотложных дел, просто двинулся куда ноги идут.

Ноги привели его в парк. И Филиппу было непросто понять, доволен он этим или нет.

Тут он приметил свою четырехместную коляску, которая медленно катила по кругу. Он вскинул руку, кучер заметил его и направил лошадей к обочине. Пока Джон объяснял свои действия седокам, Филипп успел подойти ближе.

– Ах, это вы! – Генриетта пригвоздила его суровым взглядом. – Замечательно. Можете взять Антонию и прогуляться с ней по лужайке.

В ответном взгляде Филиппа явно присутствовал оттенок стали.

– Именно это я и намеревался сделать, мадам.

Генриетта поправила шали и откинулась на сиденье.

– А я подожду вас здесь.

Поджав губы, Филипп открыл дверцу и повелительно протянул руку, призывая себя к сдержанности. Взгляд его скользнул по лицу Антонии, отрешенное выражение которого поразило его, точно удар в солнечное сплетение. Он с силой втянул в себя воздух.

– Вы ведь не против подышать немного воздухом, дорогая моя? – Куда только подевался его хваленый многолетний опыт? Никогда прежде он не вел себя так бестактно.

Смирив вспыхнувшее было негодование, совершенно ей несвойственное, Антония проглотила обиду и заставила себя кивнуть. Внешне спокойно она вложила руку ему в ладонь. Пока он помогал ей выйти из экипажа, она избегала встречаться с ним глазами, хотя и чувствовала на себе его взгляд.

Положив ее руку себе на локоть, Филипп глубоко вздохнул и принялся заново завоевывать утраченные позиции.

Лужайка вокруг была заполнена такими же гуляющими парочками, однако далеко не так густо, как ожидалось через несколько недель.

– Боюсь, что компания здесь бедновата, – улыбнулся он, заглядывая в лицо Антонии. – Как только погода переменится, общество устремится в город и примется веселиться вовсю.

Решив не поддаваться на его улыбки, Антония упрямо вздернула подбородок.

– Я слышала, что нет другого такого места, которое способно соперничать с Лондоном в развлечениях всевозможного рода.

– Истинно так. – Филиппу удалось наконец поймать ее взгляд. – Вам уже не терпится начать?

Антония приподняла брови.

– Наверное. Генриетта очень увлечена всякими такими вещами. Сегодня утром у Лафарж она казалась абсолютно в своей стихии.

– Ах да! Как прошла ваша сессия у мадам?

Антония слегка повела плечами:

– Должна признаться, ее наброски произвели на меня сильное впечатление. Уже завтра она пришлет мне первое платье. – Она оглядела свои льняные юбки и скорчила гримасу. – И очень кстати. – Она проводила взглядом двух дам в модных туалетах.

– С завтрашнего дня, дорогая, вы затмите всех лондонских красавиц.

Несмотря на решение держаться отстраненно, Антония чуть улыбнулась и покосилась на Филиппа, который с готовностью перехватил ее взгляд и положил руку на сердце.

– Уверяю, я говорю чистую правду.

Она невольно засмеялась. К ее удивлению, это разогнало тучи, и она почувствовала себя непринужденнее.

– Скоро начнутся небольшие приемы, насколько я знаю.

– Да, Генриетта уже получила несколько приглашений, – ответила Антония спокойно.

– И тогда последуют трагедии, ведь прежние красавицы отступят на задний план.

– Хм. – Она нахмурилась.

Филипп покосился на нее:

– Я думал, вы спешите увидеть общество во всем его блеске?

Антония мимолетно взглянула на него:

– Я и в самом деле рассчитываю набраться опыта во время моего пребывания здесь. Лучше понять общество и его правила. А что касается увеселений… – Она пожала плечами. – Я слишком мало знаю, чтобы их предвкушать.

Филипп вгляделся в ее лицо, как всегда открытое и правдивое, и его выражение смягчилось.

– Может, это и странно, но Лондон славится не только светскими вечеринками.

Антония посмотрела на него, вскинув брови в немом вопросе.

– Здесь есть театры и опера, но о них вы знаете. На том берегу реки есть Астли и Воксхолл, туда стоит заглянуть в поиске незатейливых удовольствий. – Он снова встретился с ней глазами. И я, признаюсь, удивлен, что ни вы, ни Джеффри не выразили желания посетить Музей.

Не дожидаясь ответа, он продолжил жизнерадостно нахваливать прелести столицы, перечислять живописные виды и привлекательные места для прогулок, мягко посмеиваясь над ее неосведомленностью, пока она наконец со смехом не признала:

– Хорошо, я соглашусь, что лондонская жизнь может прийтись мне по вкусу. Я не знала, что здесь так много есть для нас… – Она резко замолчала и втянула в себя воздух. – Так много, на что стоит посмотреть, – поправилась она.

Филипп, безуспешно пытаясь поймать ее взгляд, нахмурился:

– Эти нисколько не удивительно, когда так долго живешь в дебрях Йоркшира. Надо постараться посетить несколько интересных мест, пока сезон еще не в разгаре.

Антония наконец взглянула на него:

– Это было бы… приятно.

Филипп улыбнулся:

– Посмотрим, много ли нам удастся успеть.

Они подошли к экипажу, он открыл дверцу и подсадил ее внутрь.

– Увидимся позже, – произнес он, глядя ей в глаза. С царственным видом Антония кивнула ему. Генриетта хмыкнула и тронула Джона за плечо. Филипп проводил экипаж взглядом и нахмурил брови. Похоже, между ними снова возникла прежняя натянутость, и он – хоть убей! – не мог понять почему.

* * *

В шесть часов вечера Антония направлялась вверх по лестнице. Только что прозвучал гонг к обеду, пора было сменить туалет. У лестницы она услышала шаги наверху и, подняв глаза, увидела Филиппа. Антония остановилась на площадке, ожидая, пока он спустится.

На Филиппе был элегантный плащ из матовой ткани цвета слоновой кости, замысловато завязанный галстук, высокие ботфорты с кисточками и жилет из янтарного шелка. Волосы выглядели только что причесанными и мягко вились. В одной руке он держал перчатки, изредка похлопывая ими себя по бедру.

Он остановился перед ней с улыбкой на губах.

– Я хотел спросить, дорогая моя, свободны ли вы завтра днем, чтобы съездить в Ричмонд? Выпьем чаю в «Звезде и подвязке» и вернемся как раз вовремя к обеду.

Тусклое освещение на лестнице скрыло счастливый блеск, озаривший глаза Антонии. Как и легкий румянец, заливший ей щеки.

– Я… – Вскинув подбородок, она сцепила руки. – Я бы не хотела нарушать ваш привычный распорядок, милорд, – уверена, очень многие предъявляют права на ваше свободное время.

– Все они могут подождать. – Филипп незаметно нахмурился. – Так вы свободны?

Она посмотрела на него, но он ничего не сумел прочесть в ее глазах.

– Не помню, чтобы кому-то обещала.

Филипп крепче сжал перчатки.

– В таком случае встретимся в холле… скажем, в половине второго?

Антония кивнула – грациозно и намеренно сдержанно:

– С нетерпением буду ждать нашей прогулки, милорд.

А куда, кстати сказать, исчезло его имя?

– Антония…

– Вы сегодня будете обедать с нами? – От Антонии потребовалось все ее мужество, чтобы задать ему этот вопрос. И теперь, затаив дыхание, она ждала ответа, уныло сознавая, что только наказывает саму себя.