Алекс Эбботт - Безжалостный

– Тебе нужно поесть. Заживет быстрее.

Он начинает указывать мне на блюда, убеждаясь, что я понимаю разницу между олениной и ягненком, блинчиками, фаршированными лососем и копченой утиной грудкой с ягодами. В центре стола стоит небольшой поднос с чем-то похожим на французскую выпечку, от вида которых у меня текут слюни, как у сумасшедшей. Я не ела почти сутки и умираю от голода.

Дмитрий наливает два бокала вина, ожидая, пока я делаю первые укусы и начинаю стонать от наслаждения, прежде чем его лицо мрачнеет.

– Как долго ты была на благотворительном балу?

Не могу сказать, что не ожидала допроса.

– Около часа, может чуть дольше. Я столкнулась с Самантой, помнишь ее?

Он кивает, и мой взгляд падает на еду.

– Дмитрий, ты знал, что мой отец оставил мне наследство?

– Я предполагал, что он мог бы что-то оставить тебе, да.

– Саманта сказала, что он завещал мне чуть больше миллиарда долларов.

Дмитрий снова кивает, как будто это общеизвестный факт. И я это предполагала, но просто ничего не хотела знать. После того, как потеряла все, я пыталась полностью вырезать эту часть моей жизни, чтобы не упустить возможность заработать и обеспечить себе непринужденное проживание. Я сказала себе, что нужда сделает меня сильнее и смирилась с этим, а любые сожаления будут уносить меня в прошлую жизнь.

– Я должна получить его, когда мне исполнится 21, полагаю. И после смерти Ребекки, думаю, ты тоже что-то унаследуешь.

Мужчина откидывается на спинку стула и смотрит на меня с выражением спокойствия на лице.

– Тогда мы пойдем к адвокату. Мы и так откладывали визит достаточно долго.

Мои плечи расслабляются, и я глубоко вздыхаю.

– Спасибо, Дмитрий.

– Не за что. Мы поедем днем после того, как появимся в офисе.

Офис. Я даже не задумывалась о возвращении на работу. Не то чтобы у меня действительно больше не было работы. После того как умерла Ребекка, в конце концов, моя причина нахождения там исчезла.

Тот факт, что меня теперь не волнует вопрос о том, где взять денег на квартплату в этом месяце, говорит мне, что я не стала настолько богатой, как думала. Я просто предположила, что Дмитрий будет заботиться обо мне.

Мои глаза поднимаются на него, между нами есть столько вопросов, но вместо этого мы продолжаем есть в тишине.

– Я сожалею, госпожа Фэрфакс, но все, что достается вам на сегодняшний день, составляет пятьсот семнадцать тысяч долларов. По всей видимости, без соответствующего надзора доверенное лицо отозвал остальную сумму, и это... не учтено в ее завещании.

Слова адвоката становятся расплывчатыми, и я откидываюсь на спинку кресла. Дмитрий берет мою руку в свою в знак поддержки, но я чувствую его напряжение.

– Тем не менее, у нее есть многочисленные бизнес-предприятия, а также инвестиционный счет на шестьсот миллионов долларов, которые она оставила своему единственному ребенку, господину Брокову.

Челюсть Дмитрия напрягается, и, если бы он мог, я уверена, задышал бы огнем.

– Я не единственный ее ребенок, – иронизирует Дмитрий, и робкий адвокат дарит мне извиняющуюся улыбку.

– Я только зачитываю ее последнюю волю и завещание. Наряду с ее деловыми активами и инвестициями, вы должны также унаследовать ее дом на Лонг-Айленде и загородный дом на Кипре.

– Когда будут сделаны необходимые приготовления?

– Ну, госпожа Фэрфакс будет получать выплаты со своего фонда до ее двадцать первого дня рождения, как мы и договаривались. К сожалению, если вы хотите получить всю сумму с первоначального фонда, вам придется оспорить завещание, заявив, что вы не разрешали завещать деньги господину Брокову, так как они были частью вашего фонда.

Дмитрий сжимает мою руку.

– Это прекрасно. Мы можем все уладить без этого, – говорит он, глядя на меня в ожидании моего согласия, но это все слишком туманно.

Я ничего не понимаю.

– К сожалению, у меня также есть юридический контракт, подписанный вами, о том, что вы не станете предъявлять иск на получение большей суммы денег до того, как получите все пятьсот семнадцать тысяч с вашего фонда и этот контракт распространяется и на имущество.

Документ, который дала подписать мне Ребекка. Я понятия не имела...

– Сколько было изначально на моем доверительном счету, когда умер мой отец?

– Восемьсот миллионов. Он завещал вам всю сумму, кроме имущества.

Я сажусь, глубоко вздыхая.

– Восемьсот миллионов. Она оставила Дмитрию шестьсот миллионов, а один с половиной миллион остался у меня. Куда ушли остальные деньги?

Адвокат улыбается вежливой натянутой улыбкой.

– Бизнес-инвестиции не дают никаких гарантий, госпожа Фэрфакс. Я уверен, что когда господин Броков получит документы, то обнаружит, что большая часть денег вложена в ее бизнесы и проекты. Теперь, если вы просто подпишите эти документы, я смогу начать процесс.

Дмитрий смотрит на меня, вставая. Гнев затемняет его глаза, а тело кажется скрученным в спираль, как у змеи, ждущей своего шанса укусить.

– Пришлите документы в мой офис. Я посмотрю их со своим адвокатом, прежде чем подписать.

– Ты знал об этом? – спрашиваю я, мой гнев вырывается на поверхность, несмотря на Дмитрия.

Он выглядит обиженным, пока везет нас в свою квартиру, его тело по-прежнему напряжено.

– Конечно же, не знал. Я полагал, что твой фонд в целости и сохранности.

Я иронизирую, глядя в окно, резко опуская руку на подлокотник.

– Черт! Дело даже не в деньгах, а в том, что она обманула меня! И тогда она, бл*ть, нанимает меня на работу в твою компанию, обещая большой гонорар, который, по сути, является лишь выплатой с моего фонда. Небольшой его частью.

Дмитрий вздыхает и по-прежнему напряженно держит руль.

– Она, по всей видимости, присваивала средства через свои предприятия вместе с этим гребанным мафиози. Хотя воровать через мою компанию... она, должно быть, была отчаянной.

– Подожди, что?

Ребекка крала через компанию Дмитрия? Она наняла меня, чтобы просмотреть его отчеты, но я думала, что это он крысятничал. Что именно брат отмывал грязные деньги через свою компанию.

Дмитрий смотрит на меня, нахмурившись, и кажется столь же смущенным, как я.

– Сара... вот почему она наняла тебя, не так ли? Чтобы взглянуть на мои отчеты и найти лазейки?

– Она никогда не говорила мне зачем, но я просто... я подумала, что ты решил немного заработать сверху.

– Боже мой, – чертыхается мужчина себе под нос. – Конечно, я зарабатывал кое-что сверху. Меня для этого и взяли на работу. Компания создана в качестве юридического фронта. Но я начал что-то подозревать после того, как она поставила меня во главе компании, а сама слишком уж во все вникала. После чего начались неувязки с тем, что мы отдавали и тем, что получали.

– Тогда почему Ребекка хотела, чтобы я просмотрела их?

– Потому что она присваивала себе проценты. Отправляя деньги этим проклятым итальянцам. Но их нет в ее завещании. Они пропали.

Я откидываюсь на пассажирское сиденье, наблюдая, как мимо проплывают улицы Бруклина.

– Тебя наняли, чтобы шпионить за мной, Сара?

– Да ладно, не нужно так удивляться, почему я сделала это, Дмитрий. Особенно после того, как ты бросил меня, когда Ребекка выставила меня за дверь.

Краткий намек на печаль омрачает его лицо, и он останавливается в переулке, выключает автомобиль и поворачивается лицом ко мне.

– Сара, сейчас ты понимаешь, почему я сделал это, верно?

Я качаю головой. У меня есть идеи, но ни одна не заставляет меня чувствовать себя лучше.

Дмитрий облизывает губы, тщательно подбирая слова.

– Когда той ночью спустя несколько часов после твоего ухода я вернулся домой, мама не спала и была на кухне. Она позвала меня. Спросила, где был, и я солгал. Сказал, что был со своими друзьями, но мама видела меня насквозь. Я до сих пор не знаю как, может она следила за мной и знала, что я был с тобой. Ребекка понимала, когда я лгал, мне не удавалось ничего от нее скрыть.

Меня передергивает от смущения. Я понятия не имела об этом. Ребекка выгнала меня на следующее утро, и это было последнее, что я слышала о Дмитрии.

– Ох...

– Это... это еще не все. Мы поругались. Я сказал ей, что ухожу из ее жизни и из мафии. Ребекка не хотела этого. Она припомнила моего отца и жертвы, на которые он пошел ради семьи. Жертвы, на которые пошла она, чтобы принести большую пользу братве для того, чтобы они продвигали меня, пока я молод.

Я не могу больше смотреть в его глаза. Потому что знаю, к чему приведет эта история. Все кусочки встают на свои места, и я не хочу слышать остальное, но не могу заставить себя прервать его. Рукой Дмитрий тянется к моей ноге, сжимая ее в утешении.

– Ребекка сказала мне, что если я еще хоть раз свяжусь с тобой, то убьет тебя. Что ты слишком мягкая, как и твоя мать, и не сможешь справиться с этой жизнью. Я думаю, мама хотела предложить тебе выплату всей суммы прежде, чем банк начнет выплачивать их с твоего фонда, чтобы она могла заполучить твою подпись. Таким образом, ты никогда бы не подала иск или не попыталась бы получить от нее больше никаких денег. Ребекка хотела, чтобы ты ушла из нашей жизни навсегда, Сара. И я думал... я старался убедить себя, что это будет легко.

Слезы угрожают потоком политься из моих глаз, и я пытаюсь сдержать их. Совершенно не хочу быть такой эмоциональной, но ничего не могу с этим поделать. Не теперь, когда Дмитрий говорит мне о причинах, по которым оставил меня и которые не имеют никакого отношения ко мне. Это такой интенсивный порыв боли и радости, что у меня перехватывает дыхание.

– Сара, я не был ни с кем с тех пор. Конечно же, я флиртовал и ходил на званые обеды, но никогда не ни с кем не сближался. Не как с тобой. И когда ты вернулась, я надеялся, что ты уже получила благословение Ребекки. Я узнал, что вы встречались прежде, чем мы виделись в кафе, таким образом, я думал, что это было безопасно, даже притом, что осознавал – со мной ты никогда не будешь в безопасности. Не только Ребекке нравилось причинять мне боль.

Я всхлипываю, и он сильнее сжимает мою ногу, притягивая ближе. В автомобиле совершенно неудобно, но ему удается потянуть меня вплотную к себе.

– Сара, я влюбился в тебя, когда тебе исполнилось семнадцать, и ты сделала эту татуировку. С тех пор я любил тебя каждый день, и меня убила необходимость вычеркнуть тебя из своей жизни. Но со мной все еще не безопасно.

– У меня должно быть право выбора, – удается мне произнести мягким неуверенным голосом. – Ты не можешь сделать его за меня.

– Я знаю. Я... я пытался, Сара, оттолкнуть тебя, но на каждом шагу ты оказываешься на один шаг впереди. Ты умнее меня и глупее одновременно.

Я смеюсь, пока его большой палец поглаживает мою щеку.

– Ты нужна мне, но если ты действительно умная, то уйдешь. Мне не нужны все эти деньги, они по праву твои. Ты можешь взять их и начать новую жизнь, найти кого-то, с кем будешь в безопасности. Кого-нибудь скучного, – говорит Дмитрий, и я задаюсь вопросом, не пытается ли он убедить меня не слушать его. Какое-то подсознательное усилие заставляет меня отвернуться от скуки и устремиться в его опасные объятия.

– Дмитрий, я не смогла даже толком побыть на благотворительном вечере. Та жизнь не для меня.

– И что? Иди, занимайся своими делами. Путешествуй, посмотри мир. Спрячь свои богатства и делай все, что угодно. Работай бухгалтером на ЦРУ, если хочешь острых ощущений. Поезжай туда, где ты будешь в безопасности.

Я качаю головой, и все сдерживаемые мной слезы начинают капать.

– Дмитрий, я безумно по тебе скучала. Я не могу оставить тебя сейчас.

Большим пальцем он вытирает слезу, которая скатывается по моей щеке.

– Я втянул тебя в это слишком глубоко, потому что был эгоистом. Я хотел, чтоб ты была рядом. Но прошлой ночью... если бы Виктор заметил тебя, не было бы никакого способа отговорить его.

– Тогда я остановлюсь. И не стану тебя преследовать.

– Ты обещала мне это раньше.

– Но сейчас я знаю, так ведь? Я знаю все, и... понимаю, что есть вещи, которые мне лучше не знать.