Алекс Эбботт - Безжалостный

– Кто-нибудь мог совершить что-то подобное?

Дмитрий качает головой, его губы растянулись в усмешке.

– Конечно, нет. Корпоративные магнаты готовы уничтожить вас дюжиной способов, но не убить.

Я рыдаю, Дмитрий сжимает меня крепче и, наклоняясь, шепчет мне на ухо.

– Иди в комнату для гостей, Сара. Я закончу здесь, и потом скажу тебе кое-что важное.

Я слишком слаба и измучена, чтобы спорить, поэтому встаю и слезливо киваю детективу, прежде чем уйти.

Закрыв за собой дверь, я подхожу к нетронутой белой кровати, и падаю на нее. Знаю, у нас с Ребеккой были не лучшие отношения, и я думала об ее смерти не один раз, но о такой – никогда. Мое сердце разрывается из-за Дмитрия, и я ненавижу себя за то, что так слаба, раз докатилась до такого безобразия.

Возможно, я просто сорвалась потому, что так резко все произошло.

Того, как сильно это напоминает мне убийство отца.

Я была так молода, но воспоминания пронзают меня, как будто это случилось только вчера. Страх, уязвимость, боль – все это переполняло меня, я была подавлена. Обычная девушка, оставшаяся без биологической семьи. Ребекка унаследовала все состояние моего отца, и меня оставили на ее милость.

Дмитрий единственный, благодаря кому я смогла пройти через это, и теперь знаю, что тоже должна быть сильной и помочь ему справиться с этой потерей.

Но когда я сажусь, утирая слезы и пытаясь взять себя в руки, то не могу заставить себя бороться. Подхожу к комоду, изучая в зеркале свои растрепанные платиновые волосы, голубые глаза и красноту под ними. Я настолько бледная, что мое горе бросается в глаза, и я открываю ящики, в поисках еще одной пачки салфеток.

В гостевой комнате в основном хранится старое постельное белье, которое повидало лучшие времена, но в нижнем ящике комода я нахожу то, что, как думала, давно потеряла. Золотой медальон, который принадлежал моей биологической матери. Мое дыхание замирает, когда я открываю его и вижу маленькую фотографию своей семьи.

На фото мне всего десять или одиннадцать лет, края картинки немного потертые и выцветшие. Я смотрю на лицо моей матери. Она была такой красивой, такой живой, и я заставляю себя закрыть медальон. Пару лет спустя она скончалась от рака.

Захлопываю медальон со слабым щелчком и кладу его в карман блузки и нахожу пачку салфеток, которые искала. Вытираю ими глаза от слез и глубоко вздыхаю.

– Будь сильной. Дмитрий нуждается в тебе, – говорю себе в зеркало.

В груди все еще стоит всхлип, но сейчас важнее помочь ему, чем зацикливаться на трауре по людям, которых я потеряла несколько лет назад. Ребекка не заслужила того, что с ней произошло, но это стало напоминанием о смерти моих собственных родителей, которое преследует меня до сих пор.

Я приклеиваю на лицо фальшивую улыбку. Однажды я слышала, что, если улыбаться, даже не испытывая желания, то станешь чувствовать себя немного лучше. К сожалению, это мало помогло моему настроению и еще меньше всей этой сосущей пустоте внутри. Я слишком хорошо помню, как была безутешна после смерти мамы, это было естественно.

Насколько озлобленной я была после смерти отца?

Дмитрий, наверное, чувствует то же самое, только в десять раз сильнее.

Я собираюсь открыть дверь, чтобы присоединиться к Дмитрию и детективу, когда раздается стук по дереву.

– Сара? – голос Дмитрия звучит тверже, чем когда-либо, и я открываю дверь, глядя в его мрачное лицо.

– Детектив уже ушел, – произносит он, пока его глаза изучают мое лицо, и я надеюсь, что выгляжу не так ужасно, как минуту назад. Его рука тянется вверх, касаясь моей челюсти, и на долю секунды я вспоминаю, чем мы занимались в моем кабинете за несколько минут до того, как узнали ужасную новость, и тепло наполняет меня.

«Это неуместно», – напоминаю я себе, обращаясь к своим действиям и к воспоминаниям, вернувшимся ко мне.

– Ты в порядке? – спрашивает Дмитрий, немного нежности возвращается в его голос, и его темные глаза встречаются с моими.

– Я как раз собиралась спросить тебя о том же, – признаюсь я, опуская взгляд. – Извини, что сорвалась.

– Не извиняйся, – говорит он. Дмитрий проходит в комнату, и я чувствую запах его одеколона в воздухе. – Будет... будет трудно несколько дней.

– Когда мы можем начать приготовления?

– Мы не сможем заниматься похоронами, пока они не сделают...

Дмитрий замолкает, но я знаю, что он хотел сказать. Они должны сделать первое вскрытие, а это может отложить похороны на несколько дней, как минимум.

– Нам понадобится ее завещание.

– Ее адвокату уже позвонили, – кивает он. – Она встретится с нами позже, чтобы пробежаться по пожеланиям мамы.

– Место на кладбище... – я затихаю, когда мой голос срывается.

– Я знаю. Отец хотел, чтобы они были по обе стороны от него. Его две особенные женщины, – отвечает Дмитрий, заправляя мои локоны за ухо. – Ты не должна беспокоиться об этом, Сара.

– Мне больше не шестнадцать, – говорю я со вздохом, но внутри чувствую себя вполне на этот возраст. Я не готова иметь с этим дело еще раз.

Почему все, кого я люблю, умирают так трагично? Я уже проходила через все это. Детективы, постоянные вопросы и тупики, неопределенность. Я потеряла отца, и его убийцу не нашли. И теперь единственная семья, которая у меня осталась – это Дмитрий.

Наши взгляды снова встречаются. Дмитрий. Человек, с которым я чуть не потеряла свою девственность. Человек, который жил в моих мечтах и фантазиях в течение многих лет.

Единственный человек, который должен быть недоступен для меня.

Он смотрит на меня так серьезно, изучая с какой-то странной ноткой в его темных глазах. Я не могу прочитать его эмоции или чувства, но у меня появляется странное ощущение, что что-то не так. Его челюсть застыла, а из-за щетины он выглядит более взъерошенным. Дмитрий провел пальцами по своим волосам слишком много раз и теперь те торчат в разные стороны, отчего тот кажется немного безумным.

Мужчина нависает надо мной в дверях, и в течение длительного времени мы ничего друг другу не говорим. Его жесткие пальцы пробегают вдоль раковины моего уха, и это успокаивает и в какой-то степени устрашает. Его взгляд практически не отрывается от моего лица, и воздух между нами густеет.

– Я знаю, что ты делала для Ребекки, – говорит тихо Дмитрий, нарушая затянувшееся молчание, и холодок пробегает по моей спине. Его голос... выключен. Зловещий и бесчувственный одновременно.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – отвечаю, не глядя ему в глаза, когда я обманываю, он видит меня насквозь.

Указательным пальцем мужчина поднимает мой подбородок вверх, и на секунду я задаюсь вопросом, собирается ли он поцеловать меня, но когда вижу его прищуренные глаза, то понимаю, что не настолько везучая.

– Не лги мне, Сара. Никогда мне не лги.

Я вздрагиваю. Дмитрий взбешен.

– Я знаю, чем ты занималась по просьбе Ребекки. И мы собираемся пройти через все это дерьмо с детективами, но говорить им правду не будем, верно?

Я киваю головой, но страх поселяется в моем животе. Дмитрий, возможно, не имеет никакого отношения к этому. Он бы никогда не обидел свою мать.

«Его мать использовала свою падчерицу, чтобы шпионить за сыном? Ее сын знал, что она шпионила за ним?» – меня бросает в ужас. Нет никакого выхода. Дмитрий связался с плохой компанией, но он бы никогда не убил человека. Особенно собственную мать.

Но я до сих пор помню крики Антона, его мольбу, когда кулаки Дмитрия и ботинки Славы обрабатывали его.

– Ты поможешь мне, – командует он, сужая глаза, в то время как продолжает заставлять меня смотреть на него. – И мы выясним, кто убил мою мать. А потом я заставлю его за это заплатить.

Неделю спустя

– Вечная ей память.

Дмитрий натянуто улыбается на часто повторяемую фразу. Похороны были отложены немного дольше, чем ожидалось, и теперь, когда все собрались, мы оба чувствуем себя немного... не в себе.

Траур по убитому отличается от траура по человеку, который умер естественной смертью, невозможно смириться с неожиданностью случившегося и с количеством гнева и боли внутри. Я стою рядом с братом; мимо нас проходит хор из доброжелателей, одетый во все черное, и каждый с мрачным выражением лица.

Мы все еще не знаем, кто мог убить Ребекку, а полиция, вероятно, еще дальше от истины. И сейчас мы проводим похороны, а ее убийца все еще на свободе; оплакиваем потерю, закипая от гнева.

Я смотрю на Дмитрия и мне интересно, чувствует ли он то же самое, что чувствовала я, когда убили моего отца. Понимает ли он теперь, почему я вцепилась в него так сильно, почему так боялась, что умру в любой момент. Мне было шестнадцать, я разрывалась между решениями вопросов, с которыми большинству взрослых никогда не придется иметь дело, и простым желанием снова увидеть отца.

В конце концов, хоть мой папа и облажался с моей мамой, но он не заслужил такой смерти, равно как и Ребекка.

– Память о них будет вечно с нами, в наших сердцах и молитвах, – говорит еще одна пожилая женщина с сильным русским акцентом, пожимая сразу обе руки Дмитрия. – Ребекка была милой девочкой, – говорит она, наклоняясь, чтобы прошептать это Дмитрию на русском. Хотя рядом с гробом стоим только мы втроем, остальные гости дальше.

Прошло много лет, но я все-таки узнаю слово, которое произносит дама своим слишком громким шепотом. Авторитет. Слава произнес его той ночью, когда они с Дмитрием избили Антона.

Я снова смотрю на гроб, Ребекка выглядит потрясающе даже после смерти. На ее лбу лежит лента, эту традицию я не совсем поняла, но приняла как должное.

– Спасибо, тетя Вера, – произносит Дмитрий, наклоняется и целует ее седеющие волосы.

Женщина смотрит на меня и кивает, прежде чем подойти к Ребекке, поцеловать ленту, и осторожно положить два цветка к остальным.

Я устала, и мое тело онемело, но когда Дмитрий берет меня за руку, я получаю заряд энергии и дарю ему нежный благодарный взгляд.

– Как ты, держишься? – спрашиваю я голосом, чуть громче шепота.

– Когда все это закончится, будет легче, – отвечает он, и мне интересно, что скрыто за этими словами: скорбь или месть?

Наконец, вернувшись, я надеюсь, что Джоанны не окажется дома, но мне не везет.

Она хотела пойти на похороны со мной, но это было бы странно. Тем более я рассказала ей о том, как чуть не переспала со своим боссом. Нельзя чтобы она узнала еще и о нашем родстве.

Джоанна улыбается мне настолько мягкой и немного смущенной улыбкой, которой улыбаются знакомые, когда узнают, что умер ваш близкий человек. Осторожный взгляд, который они посылают, говорит о том, что они без понятия, что должны делать и, тем более не понимают, какие чувства все это вызывает у них самих.

– Как все прошло?

– Печально, – говорю я на выдохе. – Многие из ее коллег по бизнесу приехали в начале дня, потом семья и близкие друзья. Поминальный обед был...

Странным? Я действительно не знаю, что сказать. Ребекка заставляла нас делать те же самые вещи на похоронах моего отца, сказав, что так принято, а я была слишком молода и полна горя, чтобы спорить с ней в то время.

Приятно осознавать, что Ребекка хотела бы, чтобы все прошло так же.

– Я очень сильно устала.

Джоанна кивает, затем указывает на телевизор и пульт управления.

– Может, романтическую комедию посмотрим? Это бы помогло отвлечься от забот.

Я соглашаюсь и быстро переодеваюсь в пижаму, возвращаясь с миской попкорна. Это напоминает мне то время, когда я была девочкой и прижималась к Ребекке с отцом во время просмотра какого-то тупого фильма. Она не всегда была со мной ведьмой, особенно пока отец был еще жив.

Джоанна включает фильм и садится обратно в кресло, взяв у меня несколько штучек попкорна.

– Итак, твой босс был там?

– Да, – признаюсь я, но последний человек, о котором мне хотелось бы говорить – это Дмитрий. Если брат хочет мести, то получит ее, и я знаю, на что он способен. Черт, ему было всего девятнадцать, когда Дмитрий надрал задницу Антона, так что кто знает, чем может все закончиться теперь.