– Блин, могу я раз в месяц у друга на дне рождения!

– Можешь, – подтвердил Сергей Петрович. – Конституция тебе гарантирует право на отдых. Но мы отклонились от темы. Давай излагай в темпе, чего ты такого надела-а-ал, – передразнил он Татьянины причитания. Супруга Олега ему не нравилась.

– Выпили мы. А пистолет у меня дома был. Я когда на машине, его с собой вожу, у меня разрешение есть, все чин чином. Ну, Саня и сказал – это все та… ну, вы то есть, – показал он на Ларису, – виновата. Дурит бабам мозги, деньги на них делает, а у тебя из-за нее вся жизнь псу под хвост. Меня такое зло взяло, смотался домой, взял пистолет.

– А как вы узнали, где я живу?

– Так мы соседи. У вас – Чапаева, 43, у нас – Чапаева, 45. Мне Татьяна вас показывала.

– А у тебя разрешение есть? – проявил компетентность охранник.

– Да… На газовый… Мы в прошлом году его с Саней переделали под боевые патроны. У Сани руки растут откуда надо, он все может, – похвастался Олег.

– Чего, прямо сам и переделал? – заинтересовался Сергей Петрович.

– Прямо сам! Он еще и не то умеет.

– Так это группой лиц получается, – резюмировал юридически подкованный охранник. – Лет на пятнадцать потянет.

– Я Саню не сдам! – вскинулся Олег. – Сам за все отвечу.

– Ответишь, ответишь, – успокоил его Сергей Петрович. – То-то мне ребята говорили: все прошерстили – тихо, на заказ вроде не похоже.

Татьяна метнулась к Ларисиному столу, ловко протиснулась мимо удавленно пискнувшего австралийского кенгуру, бросилась Ларисе в ноги – та едва успела их отдернуть и спрятать подальше под стул – и заголосила:

– Лариса Петровна, не губите! Мы вот сами к вам пришли, простите дурака Христа ради! Дочка у нас! Если вы простите, может, и не посадят его-о-о! – Татьяна зарыдала в голос и от всей души. – А если посадят, я тебя ждать буду-у-у! Олеженька мой, солнышко ненаглядное, прости меня, дуру-у-у! Ой, мамочки-и-и, что теперь с нами буде-е-ет?

Все молчали. Валентина Васильевна начала всхлипывать. Лариса посмотрела на Сергея Петровича, но он в ответ лишь поднял брови домиком. Татьяна увлеченно выводила свою партию. И Лариса приняла решение.

– Встаньте! – скомандовала она Татьяне таким голосом, что та подавилась текстом причитания на полуслове.

Олег, который держался руками за голову и медленно раскачивался из стороны в сторону, перестал раскачиваться, охранник сусликом замер посреди комнаты, а Сергей Петрович посмотрел на Ларису с интересом.

– Прекратите причитать! Устроили тут спектакль. И вы тоже. – Это относилось к Валентине Васильевне. – Все, что от меня зависит, я сделаю. Со следователем поговорю. У меня одно условие: вы не сообщаете ни слова журналистам. Валентина Васильевна, вызовите мне Пашу. Завтра с утра. Он у нас юрист, вот пусть и подумает, что можно предпринять. Явка с повинной? Или так дело закроют? Пусть думает, он говорил, что юрист хороший. Водителя нового найдите, только не по объявлению, а через агентство. Потом позвоните следователю, попросите назначить мне встречу, и побыстрее, она возражать не станет. О сути дела ничего не говорите, вы поняли? Татьяну… как ваше отчество?

– Дмитриевна… – пробормотала ошарашенная Татьяна, не сразу поняв, что от нее хотят.

– Татьяну Дмитриевну запишите на прием к Александру Сергеевичу, приходите обязательно, я ему все объясню, денег с вас он не возьмет. Все. И вы меня извините, я очень устала сегодня.

Валентина Васильевна, суетясь и квохча, как наседка, вытолкала гостей в приемную. Охранник, потоптавшись без толку, тоже ушел. Лариса, прикрыв глаза ладонью, сидела за столом, сильно сгорбившись, как всегда в неприятные моменты. В кабинете было тихо, даже шум улицы заглушали пластиковые окна. И она очень удивилась, когда через пару минут открыла глаза и обнаружила, что Сергей Петрович по-прежнему стоит у дверей и молча смотрит на нее. Выражение лица у него было странным – не то осуждающим, не то…

– Сережа, я сделала что-то не так?

– Хозяин – барин, – пожал плечами Сергей.

– Да ладно, не в милицию же бежать. Он и не попал.

– Вот это самое замечательное в данной истории. И внушающее оптимизм.

– От тебя слова доброго не дождешься. Я столько нервов потратила, а ты…

– Что – я?

Лариса и сама не знала, «что – он». Она подумала, что теперь, когда вся эта неприятная история с покушением закончилась так… комично, он расслабится, станет прежним – веселым и необязательным Сергеем Петровичем, появлявшимся ниоткуда без предупреждения и исчезавшим на долгие недели. А она ждала, и радовалась, как дура, когда он приходил, и надеялась, и сердце замирало, и волновалась до слез. Лариса вообразила, будто прожитые рядом дни, когда Сергей Петрович мгновенно, без всяких просьб, пришел ей на помощь, забросил работу, чтобы защищать ее и опекать, что эти дни… Он просто из замечательной породы друзей, которые познаются в беде. «Друг всегда в беде сможет выручить, если что-нибудь приключится вдруг, друг в беде не бросит, лишнего не спросит, вот что значит настоящий верный друг», – закрутилась в голове детская песенка. Беда закончилась, друг свободен и может заняться бедами других своих друзей, которых у него всегда было пруд пруди. Ведь и тогда, после возвращения Ларисы из Парижа, он, вытащив ее из жуткой депрессии, куда-то подевался, растворился, ни на что не претендуя и ничего не предлагая. Исчез, чтобы появиться вновь, когда ей станет плохо. Вот что значит настоящий верный друг.

– Ну и ладно!

– Что – ну и ладно?

Оказывается, она заговорила вслух. Как мило.

– В смысле – вот все и решилось. Ответ на вопрос. Теперь мне ничего не грозит, спасибо тебе.

– То есть конвой свободен?

«Непонятно, – вяло подумала Лариса. – Чего он хочет? Чтобы я попросила его остаться? Чтобы он еще раз мне отказал? Я и так помню – он не спит с подзащитными. И с бывшими подзащитными тоже не спит наверняка. Дурацкий разговор, дурацкая интонация – шутливая, при этом никому шутить не хочется».

– Нет, правда, спасибо тебе, я не знаю, как выпуталась бы без тебя из всего этого. Я очень боялась, просто некогда было бояться и нельзя показывать, что мне страшно. Ты на меня столько времени потратил. Даже жил у меня. А я тебя вот тоже не кормила. – Лариса взяла себя в руки и нашла силы улыбнуться. – Тебя ведь жена ждет. Как ты ей объяснил это все?

– А некому объяснять, – ответил он на вопрос, но не на улыбку, очень уж она, наверное, получилась вымученная. – Я абсолютно свободен, и в отличие от Пятачка даже не до пятницы.

Сергей Петрович и сейчас не изменил своей вечной привычке озвучивать реплики из старых советских фильмов, которые обожал и знал наизусть. Его привычка то раздражала Ларису, то смешила – по ситуации.

– Как понимать?

– Разведен! – бодро отрапортовал Сергей Петрович, правую руку приложив к виску, а левой прихлопнув макушку, потому что к пустой голове, как он объяснял, руку не прикладывают.

– Ты развелся? Когда? – изумилась Лариса, которой брак Сергея Петровича всегда казался бесконечным, как и продуманная беспомощность его супруги. – Да объясни толком, господи, без этих твоих штучек!

Сергей, в два шага преодолев расстояние от двери до стола, наконец опустился на стул.

– Да года два уж. С тех пор, как ты замуж вышла. Ты уехала – мне все по фигу стало. Я ведь в твой день рождения поговорить с тобой хотел, выяснить все – с тобой тогда что-то странное творилось. Ну, и там по обстоятельствам. А этот кольцо тебе подарил, все ясно, желаю счастья. Ты в своем Париже сколько была – неделю? А я неделю пил. Хотя для тех, кто не помнит, у меня язва, и мне пить вообще вредно. И нервничать тоже доктор запретил. В больницу даже попал.

– Сережа…

– Продолжаем разговор, как сказал Карлсон. Потом ты вернулась. Мама твоя всех обзванивала, говорила, что тебе плохо, она не знает, что делать. Я пришел. Ты была такая… Неживая. Я хотел тебя в руки взять и держать, как щенка слепого, знаешь, держат, пока он плакать не перестанет. Этого скота, Вадима твоего, удавил бы своими руками, но не нашел. Затем наладилось все. Ты своими делами занялась. Я помогал, чем надо, вы залы новые открывали, подряды были хорошие, платила Дина Борисовна, не скупясь. Я вообще радовался, что ты меня попросила, думал, что… да черт с ним, короче.

А тут жена моя в Канаду наладилась. Знакомые у нее там, живут припеваючи, и ей тоже засвербело. Она ведь упертая. Нашла какую-то контору адвокатскую, они ей все расписали: надо, мол, язык знать, профессию иметь подходящую, не особо интеллигентную, чтобы была не замужем и до сорока. У них там своих баб вроде не хватает, вот им и льготы. А то лесорубы скучают. Короче, полно заморочек, а ей это и надо, было бы просто за деньги – она бы не поверила. А тут… Она курсы английского закончила, сертификаты накупила, достала диплом кулинарного училища – якобы она повар там какого-то разряда. Я чуть не умер – она если дома яйцо сварит, так потом полдня отдыхает. Дату рождения в паспорте изменила, представляешь? Ее бы энергию да в мирных целях. Развестись мне предложила. Я, говорит, уеду, осмотрюсь, тебе вызов пришлю. А работу тебе найдем – у ее приятелей там строительная фирма. Мы, кстати, разводились уже лет десять назад, достало все. В общем, побегали и вернулись, да и девки были маленькие. Вот она опять и решила. Все, короче, за меня решила. Ладно, развелись. Ее кинули, ясное дело, денежки взяли, а она пролетела, как фанера над Оттавой. Ох она и психовала! Я ее предупреждал – я и крайним остался.

Короче, все эти дела меня достали – просто поперек горла. Помнишь, я твою однокомнатную для приятеля просил, жить ему негде? Ты еще денег с него не захотела взять, поскольку он мой друг?

– Помню. Я тогда подумала, что ты для себя снимаешь, чтобы с девицами встречаться. В привычной обстановке, – не удержалась Лариса от ехидства. – Чего ж я с тебя деньги брать стану. Да мне и не до этого было.

– Правильно решила. Я там и живу, между прочим. Бабы тоже иногда заходят, люблю я это дело, грешен. Когда все утряслось, жена начала мосты наводить, давай, говорит, обвенчаемся, в Эмираты слетаем на медовый месяц. Я говорю: лети сама, если б в Канаду – еще куда ни шло, а жару не переношу.

– И что – не вернулся?

– Никак нет! Тошно мне стало на нее смотреть. С такой хваткой косить под девочку – перебор. Дочери выросли. Пес Бэк – двенадцать лет было, поседел весь – и тот умер, а я ведь его слепым щенком брал. Вообще нечего делать стало дома. Девятнадцать лет прожили, между прочим.

– Какой ты старый.

– Ты меня варить, что ли, собираешься?

– Ой, варить, не говори при мне этого слова! Я с голоду умираю.

– Я уже давно умер, одна язва осталась.

– Поедем в ресторан, а? Давай мы с тобой это дело отметим, напьемся! Я знаю, что ты не любишь. В какой-нибудь простенький, Сереж? Готовить-то долго.

– Это тебе долго, растяпе. К тому же в ресторане напиться сможешь только ты, а я за рулем. На тебя пьяную глазеть – удовольствие небольшое. Тихо, тихо… Купим мяса по дороге, я за полчаса пожарю. От мяса, заметьте, не толстеют.

– Да я ни от чего не толстею, при такой жизни разве потолстеешь? Поедем скорее, пожалуйста!

Толкаясь и хихикая, как шестиклассники после второй смены, они вылетели из конторы. Не прогрев машину, тронулись с места, пулей обежали магазин, бросая в тележку все подряд, и через полчаса уже въезжали во двор. Лариса выскочила первой, оглядела двор, одиноко стоящие автомобили, поискала свои окна, потом, не дожидаясь помощи, достала из машины пакеты с продуктами. Она торопилась, она так хотела скорее попасть домой, а Сергей Петрович, как назло, возился с магнитолой.

– Господи, Сережа, как хорошо никого не бояться! Хорошо, что все закончилось наконец.

Но Лариса ошибалась. Когда она выбралась из салона – а это заняло определенное время, потому что тащить тяжелые пакеты одной рукой было неудобно, – то обнаружила, что их машину с двух сторон подперли невесть откуда взявшиеся громадный черный внедорожник «Хаммер» (Сергей Петрович как-то говорил, что таких уродин в городе две или три) и неопределенного цвета грязноватая «девятка». Единственное, что успел сделать Сергей, – встать между Ларисой и тремя крепкими молодыми людьми в одинаковых кожаных куртках, которые выскочили из «девятки», оказавшейся с Ларисиной стороны. Из внедорожника неуклюже вылез простоватого вида дяденька в дорогом тонком костюме и подошел к Ларисе. Глаза за стеклами очков в позолоченной оправе, совершенно неуместной на простецкой физиономии владельца, смотрели изучающе и холодно.

– Здравствуйте, уважаемая Лариса Петровна! – Делано-радушные интонации хрипловатого голоса тоже контрастировали с выражением глаз.

«Он похож на постаревшего и растерявшего свое обаяние вредноватого поросенка Хрюшу из «Спокойной ночи, малыши!», – успела подумать Лариса.

– Я правильно назвал ваше имя-отчество? Вы не представляете, как долго я ждал этой встречи, как хотел познакомиться с вами. Не волнуйтесь, это не займет много времени, – обратился он к Сергею Петровичу, который сделал движение ему навстречу, но был мгновенно остановлен крепкими ребятами из «девятки». – К тому же, – голос стал неприятно-металлическим, – вас этот разговор совершенно не касается. Мы будем беседовать недолго, очень холодно сегодня. Вы ведь не согласитесь сесть в мою машину, правда? И к себе домой на чашку кофе вряд ли пригласите, поэтому я буду краток. Лариса Петровна, я с большим уважением отношусь к вашему делу и к вам лично, поскольку знаю, как непросто женщине в наше время заниматься серьезным бизнесом. Но есть одна проблема: те деньги, которые вы получили и использовали в качестве стартового капитала, вам не принадлежат. Они были украдены у меня вашим супругом, которого вы впоследствии так ловко – примите мои поздравления! – обвели вокруг пальца. Нет, не трудитесь возражать, так мы сэкономим время, а то ведь недолго и простудиться. Итак, три миллиона долларов, опрометчиво оставленных вам на хранение супругом, принадлежат мне, и надеюсь, что вы, как человек добросовестный и порядочный, мне их вернете. Тем более что я изучил ваши дела и знаю, что они идут неплохо. Впрочем, где вы возьмете деньги – меня не интересует, я уважаю коммерческую тайну.