Джанет Чарльз - Библиотека в Париже

Он пошевелил бровями, и я хихикнула, полностью зачарованная им.

– Вы, случайно, не знакомы с мистером Прайс-Джонсом? – спросила я, желая показать, что и я тоже знаю кое-кого в избранных дипломатических кругах.

– О, этот человек – легенда! Он составил протокол о франко-британских отношениях и ни разу не проигрывал в дебатах с двадцать шестого года! А вы откуда его знаете?

– Он один из наших постоянных читателей, – с гордостью сообщила Маргарет.

Лоуренс все еще смотрел на меня:

– С вашей стороны очень мило позволить ей поиграть в библиотекаря.

Маргарет рядом со мной напряглась. Это заставило меня вспомнить строки из «Их глаза видели Бога»: «А потом она накрахмалила и отутюжила свое лицо, превратив его в то, что люди хотели видеть…»

– Она ни во что не играет, – возразила я, выдергивая ладонь из его руки и обнимая Маргарет за талию. – Маргарет вполне компетентна.

В атмосфере что-то изменилось. Лоуренс из обаятельного превратился в снисходительного, Маргарет одеревенела. Я вспомнила совет, который маман дала как-то кузине Клотильде: «Продлевай ухаживания как только можешь. Стоит выйти замуж – и все изменится». Похоже, маман имела в виду как раз вот это?

– Ты прекрасно выглядишь. – Маргарет произнесла это так, словно прочитала строчку из надоевшей пьесы, в которой ей давно не хотелось играть.

– Ты тоже, – рассеянно откликнулся он, глядя на карманные часы. – Поедем? Шофер уже ждет.

В резиденции британского посла в ослепительном свете люстр драгоценности женщин ошеломляли. А джентльмены, как и Лоуренс, были в черных смокингах. О таком приеме я могла лишь мечтать. Я умирала от желания услышать о местах, которые видели другие гости, о книгах, которые они читали…

Оставив нас, Лоуренс поспешил к какой-то пышногрудой брюнетке:

– Если бы вы не были счастливы в браке, я бы вас похитил!

– Дорогой, не позволяйте ничему вас останавливать! – Она погладила его по груди, как будто Маргарет здесь и не было.

Это злобный круг. Слова Маргарет об обществе дипломатов теперь стали мне понятны. Я нахмурилась, глядя на Лоуренса, злясь на него за то, что он так унижает Маргарет, злясь на себя за то, что поддалась его стандартной лести…

– Не позволяйте ему испортить вам вечер. – Маргарет махнула в сторону плотной матроны. – Это жена консула. Она в ответе за потерянные души. – И тут же окликнула ее: – Миссис Дэвис! Рада вас видеть. Спасибо вам за совет посетить Американскую библиотеку.

– Вы стали лучше выглядеть, – тепло откликнулась матрона.

– А вы знакомы с моей новой и самой замечательной подругой?

– Один друг может изменить все, – сказала миссис Дэвис. – Да, мы встречались на лекциях профессора Коэн.

Я и не знала, что миссис Дэвис была неофициальным, но жизненно важным представителем дипломатического корпуса, и теперь наблюдала за тем, как она лично приветствовала каждого вновь прибывшего.

– Какая вы хорошенькая! – сказала она чрезвычайно бледной леди, которая буквально расцвела от ее комплимента.

– Как вы тут, привыкаете? – спросила она какую-то одинокую итальянку, нервно оглядывавшуюся вокруг. – Франция – это мечта каждой женщины, но на самом деле к ней нужно присмотреться.

– Нельзя позволить Гитлеру пройти с боями через всю Европу! – громко заявил мистер Прайс-Джонс, и его мнение прокатилось эхом по всему бальному залу, как это случалось и в библиотеке, когда они спорили с де Нерсиа. – Мы должны объединиться и сражаться!

– Он что, не понимает, что это бал? – спросила я.

– В последнее время он говорит только о войне, – ответила Маргарет.

– Вы на прошлой неделе видели «Отелло»? – спросила миссис Дэвис.

Несколько гостей заговорили одновременно, радуясь возможности обсудить что-то, кроме войны.

– Как это странно – видеть Шекспира во Франции!

– Très bizarre![11]

– Бедняжка Дездемона!

– Французская армия сейчас сильнее, чем когда-либо прежде, – вот что говорит генерал Вейган!

– А генерал Вайс утверждает, что военно-воздушные силы Франции – лучшие в Европе. Нам не о чем беспокоиться!

– Но мы должны создать альянс, – настаивал Лоуренс. – Италия всегда была нашим союзником, но Муссолини подписал договор с Гитлером.

– Кто-нибудь знает хорошего портного?

– Вам просто нужно пойти к Женевьев. Эмма Джейн Кирби так и сделала. Ее платье просто роскошно!

– Можете вы поверить, что Эмма флиртует с человеком втрое старше ее? – прошептала Маргарет, глядя на светловолосую красавицу. – Должно быть, он чудовищно богат!

– А старый козел просто глаз с нее не сводит, – ответила я.

– Молодой Лоуренс прав! – провозгласил мистер Прайс-Джонс. – Нам необходимо проявить внимание к тому, что происходит вокруг нас.

– Ерунда! Мы должны успокоить Гитлера, – возразил посол.

– Старый дурак! – пробормотала Маргарет.

– Безответственная глупость! – взревел Лоуренс.

– Шампанского! – воскликнула жена консула. – Подавайте шампанское!

Fantastique! В последний раз я пила шампанское на Новый год. Захлопали пробки – символ праздника, мой самый любимый звук в целом мире, – слуги закружили по залу, предлагая бокалы. Мне подали его на серебряном подносе. Пузырьки поблескивали в бокале, ледяной ручеек скользнул по горлу… Я была так ослеплена, что забыла о безобразном поведении Лоуренса, забыла о ссорящихся дипломатах. Я рассматривала росистые ландшафты Тёрнера на стенах, пробовала икру, которую предлагали лакеи в белых перчатках. Маргарет имела все это всегда, постоянно. И вот благодаря ей мне выдался один такой вечер. Я собиралась наслаждаться им. В небо взлетели огни фейерверка. Чтобы полюбоваться им, я увлекла Маргарет наружу, где мы присоединились к другим веселящимся на лужайке. Нас окружал плывущий в воздухе аромат роз. Высокие каменные стены скрывали от нас город. Величественная резиденция сияла освещенными окнами. А наверху искры света взлетали в воздух, потом шипели, рассыпаясь. Меня пропитывала дымка счастья, и все тревоги из-за войны, Реми, папа́ или Поля сразу забылись.

Поль приходил в библиотеку так часто, что мисс Ридер стала называть его нашим самым преданным читателем. В те дни, когда он патрулировал, он оставлял велосипед во дворе и помогал мне, – например, снимал толстую бумагу, в которую упаковывали журналы вроде «Лайф» и «Тайм», чтобы они благополучно пересекли океан. Увы, под любопытными взглядами мадам Симон обменяться поцелуем было невозможно.

Дома было не лучше. Сидя на расстоянии тридцати двух сантиметров друг от друга, мы с Полем не прикасались к чаю.

– Как вы думаете, дождь скоро прекратится? – спрашивала я, уверенная в том, что маман подслушивает из-за угла.

– Тучи расходятся.

На следующий день Поль уезжал в Бретань, а мы сидели вот так, говоря о дожде, как незнакомые люди где-нибудь на автобусной остановке.

– Давайте погуляем, – предложил Поль. – Мне хочется показать вам мои любимые места в Париже.

– Не уверена, – из коридора откликнулась моя матушка.

– Пожалуйста, маман! – Я даже слегка охрипла от желания остаться с Полем наедине. – Он ведь уезжает почти на весь август.

– Ладно, на этот раз… Но не задерживайся надолго.

Ладонь Поля согревала мне спину, когда он быстро увлекал меня по авеню, сквозь симфонию автомобильных гудков, мимо лавочников, куривших перед дверями своих магазинчиков, к Северному вокзалу. Под его огромной стеклянной крышей носильщики в синих куртках перевозили багаж. Путешественники кричали и толкались, пробираясь к своим поездам.

Поль показал мне на платформу, где молодой человек в очках целовался с женщиной, вышедшей из вагона.

– Я прихожу сюда, чтобы оказаться рядом с любовью. Ты, наверное, подумаешь, что я сумасшедший, подсматриваю за людьми…

Я покачала головой. Ведь я именно поэтому так много читала – чтобы заглянуть в чужие жизни.

Мимо быстро прошел какой-то музыкант с трубой в футляре. Группа скаутов таращилась на локомотив. Мамаша, держа за руку малыша, бежала навстречу мужчине в плаще. Он подхватил их обоих и закружил.

– Как это мило, – улыбнулась я.

Поль пристально наблюдал за этим возвращением к семье.

– Что-то не так? – спросила я.

– Нет, ничего.

– Ничего?

Он проводил взглядом семью, ушедшую с вокзала.

– Я прежде жил с родителями в квартале отсюда.

– Вот как?

– Пока отец не ушел от нас… Мне тогда было семь. Мать сказала, что он отправился в долгое путешествие на поезде. И я, уверенный, что он вернется, приходил сюда… – Поль повернулся ко мне. – И вот прихожу сюда по-прежнему.

Я придвинулась к нему, и он зарылся лицом в мои волосы. Я чувствовала, как его сердце бьется рядом с моим. Возможно, не так уж опасно было довериться кому-то…

– Я никому об этом не рассказывал, – тихо произнес Поль.

По дороге домой мы оба молчали. И наконец поднялись на площадку.

– Ты можешь остаться на ужин? – спросила я.

Он поцеловал меня в висок, в щеку, в губы.

– И делать вид, что я не в отчаянии оттого, что должен утром уехать? Я не могу.

Когда я смотрела, как он спускается по лестнице, дверь за моей спиной открылась.

– Мне показалось, я что-то услышал, – сказал Реми. – Ты что, сама с собой разговаривала?

– С Полем.

Мне хотелось рассказать Реми, что иногда я чувствую себя счастливой и легкой как пушинка, а иногда, как сейчас, расставшись с Полем, погружаюсь в отчаяние.

– Не могу перестать думать о нем.

Я старалась удержать Поля на полях своей страницы, но он передвигался в середину, в самый центр моей истории.

– Ты влюбилась! – улыбнулся Реми. – Рад за тебя.

– Надеюсь, ты тоже счастлив.

– Я как раз об этом и хотел сказать. Я влюблен в Битси.

Они идеально подходили друг другу, и я гордилась тем, что сыграла свою маленькую роль, познакомив их.

– Я сначала просто хотела подобрать тебе компанию, мистера де Нерсиа и мистера Прайс-Джонса, но, пожалуй, Битси оказалась наилучшим вариантом.

– Пожалуй?!

– Ты ей сказал?

– Хотел сначала сказать тебе.

Мы многим делились. Реми был первым читателем моих бюллетеней, а я была единственной, кому он позволял править свои статьи для юридического обозрения. За чаем в кухне мы говорили допоздна. Мы знали тайны друг друга. Реми был моим убежищем.

Но все постепенно менялось. Я теперь была с Полем, он – с Битси. У меня была работа, а Реми скоро должен был получить диплом. Возможно, мы последний год жили под одной крышей. Мы были вместе с самого рождения, но со временем должны начать каждый свою жизнь. И я гадала, как долго еще мы пробудем вместе.

Накануне, во время урока французского, когда мы закончили дневную работу, я подшучивала над Маргарет:

– Глаголы делятся на три семьи. «Любить», «говорить», «есть» – в какой семье?

– «Aimer», «parler», «manger» принадлежат к семье «-er», – ответила она. Се́мьи… Какой чудесный взгляд на слова!

– И не забывай о французском, когда будешь в Лондоне.

– Я всего на две недели туда еду.

Мы продолжили разговор во дворе, где у стены стоял велосипед Реми.

– Merci за то, что предложила мне стать волонтером, – сказала Маргарет. – Я наконец-то почувствовала себя частью чего-то.

– Merci á toi! Без тебя я бы до сих пор заполняла те ящики. Или стояла бы перед полицейским участком.

– Ерунда! – Щеки Маргарет вспыхнули, но вид у нее был довольный.

– Не знаю, что буду делать без тебя.

Я могла бы сказать ей еще очень многое, но в нашей семье не принято говорить о чувствах. Без тебя я никогда бы не набралась храбрости, чтобы найти Поля. А то, что я начала учить тебя языку, напомнило мне о красоте французского, о красоте, которую я всегда принимала как само собой разумеющееся. Скучнейшие занятия – отправка книг, починка порванных страниц журналов, перемещение старых газет в архив – пролетают быстро, когда ты рядом со мной.

Когда Маргарет сказала: «Дорогая моя подруга, не знаю, что я вообще буду делать без тебя», мне захотелось расцеловать ее в обе щеки. Но я, думая об ужине, села на велосипед Реми.

– Ты умеешь на нем ездить? – спросила Маргарет.

– А ты нет? – Я сняла ногу с педали. – Могу тебя научить.

– У меня не получится, а когда я упаду, буду выглядеть глупо.

– Какое тебе дело до того, что несколько парижан увидят, как ты ободрала коленку? Разве это не лучшее в жизни за границей? Делаешь что хочешь, а дома никто об этом не узнает!

Я придержала велосипед. Маргарет забросила ногу через раму. Велосипед качался из стороны в сторону, и Маргарет одной рукой вцепилась в руль, а другой – в мою руку.

– Нет, я не могу!

– Можешь. Держи руль.

– Не уверена, что это хорошая идея.

– Ты учишь французский и живешь в чужой стране. Езда на велосипеде и в сравнение не идет со всем этим! – сказала я, мягко подталкивая ее. – Bon vent!