Не в силах противостоять искушению ее тела, Стив простонал ее имя. Кристина открыла глаза. Солнечный свет лился из окна спальни, заставляя еще ярче сиять ее обручальное кольцо.

Стив крепко обнимал ее, его опытные руки в чувственной ласке скользили по ее телу, касаясь его секретов, доставляя ей удовольствие, о котором она даже стеснялась мечтать, заставляя ее гореть желанием дать и ему испытать такую же сладкую муку. Каждый поцелуй, каждое прикосновение приближало безрассудство высшей точки страсти, которое она предчувствовала.

Внезапно ею овладел страх, что сейчас все это закончится и Стив исчезнет, и не будет больше этих сладостных минут. Эта боязнь поднялась к ее глазам и вылилась слезами, которые тонкими дорожками заструились по щекам. Не зная, куда деться от этой боли, Кристина отчаянно вцепилась в Стива, охваченная предчувствием, что сейчас она останется одна, потеряв навсегда и его самого, и его любовь.

— Нет!!!

Этот крик ужаса заставил Кристину проснуться. Еще несколько секунд она была настолько погружена в свой сон, что не сразу поняла, где находится. Затем она села в кровати и включила ночник, заливший нежным персиковым светом ее кровать. Но этот свет не мог согреть ее тело, покрытое холодным потом, и сердце, скованное паникой.

Ей снился Стив... Она помнила, что они... Закрыв глаза, Кристина обхватила себя руками, как будто пытаясь прикрыться от этого кошмара, потрясшего ее среди ночи.

— Кристина, что случилось? Я услышал, как ты кричала...

Послышался голос Стива, и он сам появился в дверях, такой же, каким она видела его во сне. Кристина стряхнула с себя последние остатки сна и широко раскрыла глаза.

— Не волнуйся, все в порядке, — попыталась убедить его она.

Разве она могла рассказать Стиву этот свой ужасный сон? Разве она отважится поведать ему, что заставило ее плакать и кричать от горя?

— Но я ведь слышал, что ты кричала...

Стив подошел к кровати, и Кристина с удивлением обнаружила, что он все еще полностью одет, несмотря на поздний час, хотя верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты и открывали взору полоску груди, поросшей темными волосками.

Не в силах отвести взгляд от этого темного треугольника, Кристина почувствовала, как болезненно сжался ее желудок. Во сне Стив был полностью обнажен. Кристина вспомнила, как она касалась его кожи, играла этой темной порослью на его груди, испытывала чувственную дрожь от единения с ним.

Кристина вздрогнула. Что происходит с ней? Уже столько лет Стив не приходил в ее сны... Когда она уезжала отсюда, то была всего лишь наивной девочкой и не сразу избавилась от эротических фантазий, связанных с ним. Может быть, все это произошло потому, что она опять спала в своей прежней комнате, которая была пропитана ее отроческой влюбленностью в него?

Кристина уже начала успокаиваться, обнаружив, что может логически объяснить происшедшее, но неожиданно вспомнила, как во сне солнце блестело на ее обручальном кольце. Она опять вздрогнула, заставив Стива нахмуриться.

— Наверное, следует вызвать доктора Робертса, чтобы он осмотрел тебя, — обеспокоенно сказал Стив. — Ты сегодня чуть в обморок не упала, а сейчас вся дрожишь...

Самоконтроль Кристины начинал давать трещину.

— Ничего со мной не случилось. Почти ничего, за исключением того, что меня шантажом вынуждают заниматься сексом с человеком, которого я не люблю, а все для того, чтобы он получил сына, которого так желает. Но я не думаю, что ты собираешься рассказать доктору Робертсу об этом, — добавила она саркастически. — Ты ведь всегда говоришь людям только то, что считаешь нужным, не доводя до их сведения необходимую им информацию.

— Что ты имеешь в виду? — грозно спросил он.

— Как-нибудь и сам сообразишь, — не удостоила его ответом Кристина.

Стив продолжал непонимающе хмуриться, и она раздраженно бросила ему:

— Я не думаю, что ты сказал Долли о своих планах — обо мне, о ребенке...

Кристина глубоко вздохнула, намереваясь прямо напомнить Стиву, что он также не посчитал нужным сказать ей перед свадьбой, что он любит ее мачеху и состоит с ней в любовной связи. Но она не успела и рот раскрыть, как он гневно прервал ее:

— Долли? С какой стати? Конечно же, нет.

Как он может так беззастенчиво лгать? Кристина гневно вскочила с кровати и встала напротив него.

— Как это с какой стати?

Она уже была готова выложить ему все, что наболело, опасаясь однако, что храбрость оставит ее в последнюю минуту.

— Долли ведь все равно узнает. Элизабет обязательно ей сообщит, так и знай.

К своему собственному замешательству Кристина поняла, что с нетерпением ожидает его ответа, как будто надеется, что сейчас Стив заключит ее в объятия и скажет, что Долли для него ничего больше не значит. Как она может быть такой неисправимой дурой?

— Наш брак, наши отношения, наши планы не имеют к Долли никакого отношения.

— Так тебе все равно, что она об этом подумает? — спросила Кристина.

— Мое желание завести ребенка, которому передались бы черты твоего отца, никаким образом не входит в зону жизненных интересов Долли.

— А твои отношения с ней? — никак не могла успокоиться Кристина.

Стив ответил не сразу.

— Я знаю, что ты не любишь Долли, Крис, но ты ведь теперь уже взрослая. Мои отношения с ней, как ты это называешь, останутся таковыми и впредь, и тебе придется с этим смириться. Но ты можешь быть спокойна, мои чувства к ней за эти годы не изменились.

Стив опять нахмурился, когда увидел, как глаза Кристины потемнели. Он знал, как мачеха мучила девочку, считал, что эта женщина — черствая и себялюбивая эгоистка, но это не меняло определенных отношений, которые сложились между ними. Но, глядя на Кристину, он понял, что сейчас ее не убедят никакие логические объяснения.

Кристина почувствовала, как будто кто-то жестокой недрогнувшей рукой сжал ее легкие, не давая ей возможности дышать, но при этом не лишая способности чувствовать боль. И боль эта была слишком велика, чтобы ее вынести! Ну откуда взялось это страдание, если последние четыре года она была искренне убеждена, что забыла Стива и стала абсолютно равнодушной к его обаянию. Неужели ее любовь к нему не умерла окончательно и теперь мучительно выползает из обломков их отношений? Разве она, Кристина, не потеряла уважения и доверия к нему еще раньше?

— Я думаю, Стив, что я ненавижу тебя, — яростно прошептала она и тут же исправилась: — Нет, я знаю точно, что ненавижу тебя всеми фибрами своей души!

Стив отвернулся от нее и, стоя у окна и всматриваясь в беспросветную тьму, холодно произнес:

— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но ребенка ты мне все равно родишь.

Не давая ей возможности возразить, он вышел, громко хлопнув дверью.

Кристина уставилась на дверь и почувствовала, что ее просто трясет от ярости. Как он посмел цинично указывать ей, распоряжаться ее жизнью, холодно шантажировать, заставляя родить этого ребенка, когда он только что признался, что в его жизни есть другая женщина, и не просто другая женщина, а Долли!


Конечно же, после этого Кристина не смогла заснуть. Она взглянула на часы и увидела, что только что наступила полночь и поняла, что Стив наверняка услышал ее крик, когда поднимался в свою спальню. Как, как мог ей приснится этот ужасный человек? Какая часть ее подсознания бессовестно подсовывает ей ненавистные при свете дня образы? И почему открытие, что Стив все еще любит Долли, вызвало у нее не только презрение к нему за то, что он предал когда-то ее юношескую страсть, но наполнило болью и отчаянием?

Любой человек, который бы имел возможность подслушать ее мысли, непременно стал бы утверждать, что она все еще любит его, но он бы был совершенно не прав.

Если бы только она могла вернуться в Найроби! Там она была в полной безопасности. Она была слишком занята, чтобы у нее оставалось время и силы думать о Стиве. Внутренний голос издевательски напомнил ей, что она опять лукавит. Ну ладно, она и вправду думала о Стиве в Найроби, но ведь это случалось очень редко...

Но ее противное упрямое второе Я продолжало твердить, что она не только думала о нем, но и мечтала об их встрече. Но ведь я больше не люблю его, оправдывалась сама перед собой Кристина. Да, я мечтала о нем, но только потому, что строила планы о том, как лучше и изощреннее отомстить ему... Нет, она совершенно точно разлюбила его и теперь еще раз убедилась в этом.


— У тебя всего полчаса на завтрак, а потом мы уезжаем в Бостон.

После этих слов Стива настроение Кристины резко воспарило вверх. Может, он передумал после их вчерашней ссоры? Наверное, в Бостоне он купит мне билет на самолет и отправит в Найроби, размечталась она. Господи, хоть бы так и вышло!

— Я никогда не завтракаю. Я могу подняться к себе и собрать вещи.

— Собрать вещи? А зачем?

Брови Стива поползли вверх.

— Кристина, мы едем к юристу и к вечеру обязательно вернемся домой. Мы не останемся ночевать в Бостоне. Но, может быть, ты наденешь что-нибудь менее официальное? — осторожно проговорил он, бросая вопросительный взгляд на ее видавший виды наряд.

Кристина сразу же завелась.

— Если тебе не нравится, как я одета, то ты... — начала было она, но, не дожидаясь окончания фразы, Стив влез со своим комментарием:

— Могу я купить тебе что-нибудь по своему вкусу? Прекрасно! Именно это я и собираюсь сделать сразу же после встречи с Полом.

Он подошел к ней поближе.

— Я надеюсь, что ты доверяешь мне, но, может, тебе будет легче, если мы юридически оформим наш договор? — ровно сказал Стив, а затем почему-то переменил тему и спросил, нахмурившись: — Кстати, а почему ты не завтракаешь?

Скорость, с которой он переходил от темы к теме, окончательно сбила ее с толку и не дала задуматься над мелькнувшим в ее голове вопросом, а почему, собственно, он хочет придать их договору законное основание?

Кроме того, как у него хватает наглости называть это договором? Это же чистой воды шантаж! — подумала она про себя.

— Неудивительно, что ты такая худенькая. Попробуй вот это... Это, наверняка, пойдет тебе на пользу.

Стив пододвинул к ней тарелку, в которую вытряхнул большую часть пачки мюсли.

— Хлопья с фруктами и шоколадом. Помнишь, как ты их раньше любила? — подмигнул он ей.

— Мне тогда было лет тринадцать, — пробурчала Кристина, чтобы разозлить Стива, но он никак не отреагировал на ее замечание.

Он просто долил в ее тарелку молока, нравоучительно добавив:

— Мы никуда не пойдем, пока ты не поешь.

— Почему это? Ты боишься, что люди скажут, что ты не только шантажируешь меня, но и моришь голодом?

— Разве это шантаж? — усмехнулся Стив, не поддаваясь на провокацию.

Он что-то уж слишком благодушно настроен сегодня, с досадой подумала Кристина.

— Ты знаешь...

Внезапно зазвонил телефон, и Стив быстро встал, не договорив.

— Прости, это, видимо, деловой звонок, которого я давно жду. Я переговорю в кабинете. Это не займет у меня много времени.

Стив ушел, и Кристина уставилась в свою тарелку. Она вовсе не будет есть, а просто попробует, понравится ли ей вкус блюда, который она помнила с детства. В Найроби она привыкла ограничивать себя в еде, считая, что жаль тратить на нее деньги, которыми можно распорядиться более разумно.

Когда Стив вернулся, она почти закончила завтрак, но тут же упрямо отодвинула тарелку от себя, делая вид, что и не думала доедать до конца. Она была вынуждена признаться самой себе, что завтрак доставил ей такое удовольствие, которого она давно не получала от еды.


Кристина заметила, что адвокатская контора Пола находится в том же административном комплексе, где когда-то находилось учреждение отца, а также его кабинет, которые теперь, видимо, были всецело во владении Стива.

Сердце Кристины заныло, когда она вспомнила, как приходила в офис отца. Ей так не хватало папы! Конечно, это чувство потери не было уже так мучительно, как сразу же после его смерти, оно немного притупилось, но воспоминания об отце бросали серую тень на ее лицо.

Подводя Кристину к лифту, Стив повернулся к ней и с неожиданной теплотой в голосе проговорил:

— Я столько раз хотел перенести офис куда-нибудь в другое место, но не решился... Все в этом здании напоминает мне о твоем отце. Мне часто кажется, что дверь моего кабинета вот-вот откроется, он зайдет и спросит: «А почему ты сидишь в моем кресле, парень?» Прошло уже столько лет, а мне все еще его не хватает.

Кристина удивилась тому, насколько его слова совпали с ее мыслями, но она ничего не сказала, боясь выдать свои чувства. Она отвернулась от Стива, не желая, чтобы он видел слезы, навернувшиеся на ее глазах. Как он может говорить об отце с болью в голосе и изменять при этом его памяти, заведя интрижку с ее мачехой?