Шерил Сент-Джон - Билет до станции «Счастье»

Да.

– Что ты умеешь делать?

– Все, что вы мне прикажете.

– Это твой ребенок?

– Да. Его зовут…

– Что ты собираешься с ним делать?

– Мне нужна работа, на которой я смогу оставить его при себе. Он никогда не плачет. Он совсем не доставит хлопот.

– Как тебя зовут?

Теперь у нее не было оснований скрывать свое имя, и, по крайней мере, в одном она могла быть честна.

– Сара… Сара Торнтон.

Миссис Харгроув критически оглядела ее.

– Ты вдова?

– Да, мэм.

– Давно?

– Почти четыре месяца.

– Тогда, надеюсь, мне не придется беспокоиться, что ты злоупотребишь общением с гостями?

Сара почувствовала, что краснеет.

– Не придется, мэм.

– Если ты не подойдешь, то никакой оплаты, и тебе придется уйти. Если будешь хорошо работать, то получишь две униформы, которые будешь сама стирать и гладить, одноразовое питание и стартовое жалованье. Тебя устраивают эти условия?

Да.

– График на столе. В нем сказано, какие комнаты заняты и в какое время гости предпочитают, чтобы убирали их комнаты.

– Да, мэм.

– Я проверю комнаты, которые ты уберешь. Кувшины должны быть вымыты, лампы протерты, а на крючки повешены свежие полотенца.

– Да, мэм.

– Теперь идем со мной. Если ты не сможешь прочитать график, то тебе придется…

– Я умею читать.

Миссис Харгроув вскинула брови и объяснила, как пользоваться графиком. Затем она развернулась и ушла.

С помощью двух одеялец Вильяма Сара привязала его себе к груди. За день она убрала семнадцать комнат.

Она никогда в жизни не вытирала пыль, не мыла пол, не делала тех вещей, которые сделала в этот день, но они приносили ей удовлетворение. Это честная работа. Она сможет зарабатывать.

Когда миссис Харгроув нашла ее за ужином с другими служанками, она обратилась скорее к Мэтти, чем к Саре.

– Мэтти, Сара убралась хорошо. Выдай ей униформу. – И ушла так же неожиданно, как и появилась.

– Это значит, что ты прошла проверку, – объяснила другая горничная, по имени Ханна. – Как видишь, униформы черные. Я уже так долго ношу черный, что, мне кажется, других цветов просто не существует. Словно траур по мужу, который погиб во время аварии на рудниках еще до рождения нашего ребенка.

Ханна казалась такой молоденькой, что в се вдовство было трудно поверить.

– Я сожалею, – произнесла Сара, размышляя, где сейчас ее ребенок.

Ханна кивнула.

– Да, это трудно. Моих стариков уже нет, остались только сестры. Иногда мне хочется все бросить, взять ребенка и сбежать, но я не знаю, где будет лучше, чем здесь.

– Первые дни самые трудные, – сказала Мэтти Саре. – А потом ты привыкнешь.

– Не волнуйтесь за меня, – заверила Сара больше себя, чем девушек. Все что угодно будет лучше, чем день и ночь ехать на поезде и сидя спать.

– Где ты работала раньше? – поинтересовалась Мэтти.

– Ну, я… – Сначала она хотела сказать правду, но потом решила, что они вряд ли примут ее, если она признается им, что ни дня в своей жизни не работала. – В одной семье в Огайо. Я смотрела за их домом. – По крайней мере, частично это правда. Она вела хозяйство Холлидеев последние несколько месяцев.

– Если ты будешь носить ребенка на спине, тебе будет легче, – посоветовала Ханна.

– Да? – обрадовалась перемене темы Сара.

– Я покажу тебе. У меня маленькая девочка.

– А где она?

– Сейчас она с моей сестрой. Сестра живет на соседней ферме, поэтому я могу навещать ее в выходные.

А что она будет делать, когда Вильяма станет тяжело носить? Ей не хотелось думать об этом сейчас.

– Вообще в отеле постоянно не хватает рабочих рук. Девушки либо выходят замуж, либо устраиваются работать на фабрику. Девушки с фабрики тоже уходят. Я бы с удовольствием ушла с этого жалкого места, если бы меня позвал замуж какой-нибудь фермер или хуторянин.

Мэтти рассмеялась.

– Я бы тоже.

– Тебе тоже надо выйти замуж снова, Сара, – произнесла Ханна. – Ты самая хорошенькая из тех, кого мне доводилось здесь видеть за последнее время.

– Ну, я не знаю, – начала Сара, но запнулась. В данный момент мысль о замужестве заботила ее меньше всего.

– Мы свободны с четверти десятого, – сообщила Мэтти. – И либо субботний, либо воскресный вечер у нас выходной.

– Мне все равно, – предложила Сара. – Я могу брать воскресенья, чтобы у других были свободны субботы.

Мэтти и Ханна поблагодарили ее.

Сара устраивала Вильяма на ночь рядом с собой на кровати. Тело болело еще сильнее, чем в предыдущую ночь, но все-таки это была работа. И снова она задумалась о том, сколько времени сможет держать ребенка при себе весь рабочий день.

Перед закрытыми глазами возник образ Николаса. Он предстал перед ней таким, каким она увидела его в самый первый раз. Она вспомнила силу его рук, когда он поднимал ее, запах его волос и одежды.

Таких мужчин больше нет.

В изнеможении Сара провалилась в дрему. Ей снился мужчина с черными волосами и глазами, темными, как крепкий кофе. Через час она проснулась от криков ужаса и удушающего запаха дыма.

Сара, завернутая в простыню, стояла на улице вместе с остальными обитателями ночлежки. Летняя ночь была отвратительно жаркой, и хлопчатобумажная рубашка липла к влажному телу. А у нее на плече покоилась влажная от пота головка Вильяма.

– Похоже, это будет длинная ночь, – ворчала одна из женщин.

– Ладно, девочки, поднимайтесь к себе. Огонь был в жилом отсеке по соседству, за обувным магазином. Его уже потушили.

Сара последовала за причитающими постоялицами по скрипящей наружной лестнице обратно в душную комнату наверху. В спертом воздухе до сих пор чувствовался запах дыма.

Свернув свое одеяло и сделав из него подушку, она постаралась устроиться на койке, оставив место и Вильяму. Она не позволяла себе думать о Мэхонинг Вэлли, о доме Холлидеев, о Николасе. Какой бы жалкой ни была ее новая жизнь, теперь это ее жизнь.

Нашел ли детектив, которого она наняла, информацию о Клэр?

Одиночество и стыд еще долго будут ее самыми близкими приятелями. Она должна привыкнуть к ним.

Секретарь Николаса постучался в дверь его офиса и вошел.

– Здесь снова мисс Марчелино, мистер Холлидей. Она хочет видеть вас.

– Ты сказал ей, что я занят?

– Сказал, сэр. Но ее не так легко выставить.

– И не говори. И это третий раз за месяц.

Скажи ей…

– Сами скажите мне, – раздался голос с порога.

Секретарь ошарашено посмотрел на Николаса.

– Все в порядке, я сам разберусь, – произнес Николас, вставая.

Не дожидаясь приглашения, Джудит уселась на стул напротив стола Николаса.

– Если все это из-за денег, которые вам должна миссис Холлидей, – произнес он, – то почему бы вам не позволить мне отдать ее долг?

Она вздернула подбородок.

– Вы знаете, что вы глупы?

Он окинул взглядом ее рассерженное лицо и позу.

– Я не так глуп, как вам кажется. Например, еще во время вашего первого визита я догадался, что вы решили завлечь меня в свои сети. Но я, мягко говоря, не заинтересован в отношениях с вами.

Шея и щеки у нее покрылись пятнами. Интересно, что ему сейчас предстоит услышать от этой фурии?

– Ты, сукин сын, считаешь, что слишком хорош для такой, как я? Считаешь меня театральным мусором!

Некрасивая жилка проступила у нее на виске.

– Что ж, жена Стефана тоже была театральным мусором, и ничем не лучше меня.

Этот поток слов удивил его.

– Да?

– А как насчет твоей драгоценной «Клэр», которой ты настолько гордился, что брал ее в театр, ресторан, показывал людям? – спросила она, сделав ударение на имени. – Ты считаешь, она лучше меня? Ты считаешь, она лучше настоящей Клэр?

Он крепко держал ее за запястье.

– Подожди-ка минутку. Настоящей Клэр? Как это понимать?

– Твоя маленькая блондиночка – обманщица. – Она рассмеялась, вырвав у него руку. – Я знала Клэр Патрик, мы виделись в Нью-Йорке. И твоя сладкая штучка – не она.

– О чем ты говоришь?

– У Клэр были медного оттенка рыжие волосы и веснушки, длинные ноги и крепкая маленькая задница. Эта маленькая пышечка – не Клэр. Вот, мистер Всемогущий Холлидей, насколько вы оказались глупы. – Для усиления впечатления она ткнула его пальцем в грудь и развернулась, чтобы уйти.

Он поймал ее за руку и повернул к себе лицом.

– Нет, ты не можешь просто уйти.

– Хорошо, я разжую это для тебя. Эта маленькая штучка, которая тебя так возбуждала, не Клэр Патрик. Я знала Клэр. И Стефана тоже. Он не был таким напыщенным ничтожеством, как ты, – тут она демонстративно понизила голос, – он умел наслаждаться жизнью.

Николас некоторое время молча смотрел на нее, словно разглядывал морщинки вокруг глаз.

– Почему я должен тебе верить?

– Можешь не верить. Мне все равно.

Она освободилась от его цепкой хватки и сделала несколько шагов к двери, но потом остановилась.

– Хотя… сколько ты готов заплатить за доказательство? – спросила она через плечо.

– Я заплачу тебе столько, сколько была должна Клэр.

Она повернулась.

– Тысяча долларов.

Он выдвинул ящик стола, достал ручку и выписал чек.

Она потянулась к листу бумаги, но он успел отодвинуть его. Глаза у нее сузились, а лицо превратилось в ненавидящий оскал.

Он подул на чернила и медленно встал.

– Сначала доказательство. Потом деньги. Джудит раскрыла сумочку, извлекла из нее конверт и бросила. Конверт пролетел через комнату, ударился о стену и упал на пол.

– Что это?

– Прощальная записка.

Он подошел к тому месту, где лежал конверт, и поднял его. Его имя вместе с именем его матери было аккуратно выведено на самом конверте. Николас достал листок бумаги и развернул его.

Николас и Леда,

Я знаю, то, что я сделала, непростительно, поэтому я не прошу у вас прощения. Единственное, о чем я прошу, не ненавидеть меня. Я собиралась рассказать вам правду в самую первую минуту, когда очнулась в больнице.

Сердце у него упало. Он протянул чек, радуясь, что наконец-то избавился от посетительницы. Джудит с усмешкой вырвала бумагу у него из рук.

Николас подошел к столу и сел. Он продолжал читать.

Но когда я увидела твое горе, Николас, и когда ты предложил мне уход и крышу над головой для моего сына, я не смогла заставить себя произнести необходимые слова. Я подумала, что, возможно, мне будет легче рассказать все твоей матери.

Кто угодно мог такое написать, яростно подумал Николас. Джудит сама могла написать это письмо, чтобы заработать тысячу долларов.

А потом, дорогая Леда, когда я увидела ваши слезы, то, как вы смотрели на меня и моего сына, я опять не смогла произнести ни слова. Я до сих пор не нахожу в себе силы сказать вам все лично, поэтому оставляю это письмо.

Я – не Клэр Холлидей. Я никогда не была замужем за вашим Стефаном. Я встретила его только в тот день, когда произошло крушение поезда. Он спас меня от дождя, и они с Клэр дали мне сухую одежду, пишу, разделили со мной свое купе.

Если бы они остались у себя в купе в ту ночь, возможно, они были бы живы. Поэтому, видите, я ответственна за их смерть. С этим мне придется жить всю оставшуюся жизнь.

Непохоже, чтобы Джудит могла до такого додуматься. Или могла? Судя по этим строкам… «она» винит себя за смерть Стефана и Клэр. Но если та женщина, которую он привез домой, не Клэр, то кто она?

Он поднял голову и увидел торжествующую ухмылку Джудит.

– Где ты взяла это письмо? – спросил он.

Самодовольная улыбка сползла у нее с лица.

– Н-неважно.

Интересно, его чувства – смущение, обида – написаны у него на лице? Николасу было неприятно, что эта женщина наблюдает за тем, как он читает письмо.

– Убирайся, – сквозь зубы процедил он.

Левый глаз у нее задергался в приступе нервного тика. Она задрала подбородок, развернулась на каблуках и выплыла из кабинета.

Николас немедленно вернулся к чтению письма. «С этим и со своей ложью», – читал он, представляя, как Клэр произнесла бы эти слова своим тихим голосом.

Я лгала вам и притворялась Клэр в ожидании, пока моя нога заживет и я смогу самостоятельно передвигаться.

В приложении к этому письму вы найдете перечень вещей, которые я беру с собой. Как только я устроюсь и найду работу, я верну вам деньги за одежду, пишу и проживание в вашем доме.

Николас прочел перечень предметов одежды и вещей для малыша. Мелочовка, все вместе не больше ста долларов. Именно те вещи, отсутствие которых заметила миссис Трент. Никто больше не мог этого знать.

Но почему ничего не сказано о драгоценностях, которые она взяла?

Пальцы у него дрожали.