Карина Бартш - Бирюзовая зима

– Несчастный случай? – повторил Элиас с таким видом, будто Энди сошел с ума. – Несчастный случай – это две, ну три таблетки! Но не две же упаковки!

– Ну да… Уф-ф, конечно, ты прав. – Энди сунул руки в карманы штанов и втянул голову в плечи.

– Но все-таки почему? Почему она это сделала? – прошептала Ивонн. Одинокая слеза скатилась по ее щеке.

Никто не ответил.

Двое санитаров пробежали по коридору, толкая перед собой каталку. Мы посторонились, чтобы пропустить их, и тут раздался тихий голос.

– Возможно, я знаю почему, – пробормотала Софи, не поднимая взгляда.

Все посмотрели на нее.

– Что значит – возможно, ты знаешь почему? – спросил Элиас. Его лицо окаменело.

Софи опустила голову еще ниже, и я увидела, что глаза у нее на мокром месте.

– Софи, – повторил Элиас, – что ты имеешь в виду?

Она вздрогнула, такой суровый у него был тон.

– На днях… на днях я заезжала к родителям, и машина Джессики стояла перед домом, – пролепетала она.

Доминик и Софи были друг другу братом и сестрой. Он мне, помнится, рассказывал, что живет с родителями.

Все глядели на нее, раскрыв рты. И только я смотрела не на Софи, а на Элиаса. В его глазах загорелся огонек, которого я раньше не замечала. Он стоял выпрямившись, сжав руки в кулаки. Костяшки пальцев побелели.

Сделав шаг вперед, он схватил Софи за плечи.

– Почему ты нам ничего не сказала? – сердито спросил он.

Софи по-прежнему смотрела в пол. Ее всхлипывания стали громче.

Сердце колотилось у меня в горле.

– Почему ты нам ничего не сказала? – повторил Элиас и тряхнул ее за плечи. Софи попыталась высвободиться, но он только крепче сжал руки.

– Не знаю… – пробормотала Софи. Слезы душили ее. – Я же… Я же понятия не имела, зачем она приезжала…

– После всего, что произошло, ты еще покрываешь своего брата? Ты видишь, до чего он довел Джессику? – Он тряс ее за плечи. – Видишь?

– Да… – Голос ее был едва слышен. Она больше не пыталась защищаться.

– Если Джессика не выживет, это будет на твоей совести! И на совести твоего треклятого братца! – крикнул он. Софи, казалось, вот-вот рухнет на колени, но тут опомнился Энди.

– Хватит! – сказал он, схватил Элиаса за плечи и оттащил его от своей подруги. – Ты рехнулся! Ты не имеешь права ее обвинять!

– Не имею права? – Элиас махнул рукой в сторону операционных. – Джессика здесь только потому, что Софи покрывает своего подлеца брата!

– Она здесь не из-за Софи! – возразил Энди. – А из-за Доминика и из-за себя самой. Ты думаешь, Софи легко? Черта с два! Это же ее брат! Что бы ты сделал, если бы Алекс повела себя подобным образом? Разве оттолкнул бы ее?

Элиас презрительно фыркнул и на вопрос не ответил. Он отступил на несколько шагов назад, мрачнея на глазах. Я умоляюще смотрела на него, но он ни разу не взглянул на меня. Все его тело было напряжено, и еще до того, как он заговорил, я прочла по его лицу, что за мысль пришла ему в голову.

– Я его убью, – сказал он.

– Элиас! – воскликнул Себастьян, заступая ему дорогу. – Не делай глупостей! Этим ты ничего не изменишь.

Софи громко всхлипнула.

– Ничего не изменю? Еще как изменю. – Элиас попытался прорваться мимо Себастьяна, но тот уперся ногами в пол и изо всех сил удерживал его. – Да пусти же меня, черт бы тебя побрал!

В глазах Элиаса не отражалось ничего, кроме лютой ненависти.

– Мы все злимся на него! Но то, что ты собрался делать, чистой воды идиотизм!

– Элиас, пожалуйста! – пискнула Алекс и тоже бросилась к нему, но он не обратил на нее внимания. Энди, усадив на стул содрогающуюся от рыданий Софи, схватил Элиаса за плечи.

– В тюрьму захотел, болван?

– Мне наплевать! – рявкнул Элиас.

Ивонн и Том, как и я, испуганно замерли в стороне. Наблюдая за этой сценой, я чувствовала, как слезы подступают к глазам.

– Ты так говоришь, потому что не способен сейчас ясно мыслить! – уговаривал Себастьян, мертвой хваткой держа Элиаса за руки. – Ты не хуже меня знаешь, что потом всю жизнь будешь жалеть об этом! Пожалуйста, успокойся!

Элиас пытался вырваться. Успокаиваться он явно не собирался.

– Элиас, мы этого просто так не оставим. Обещаю тебе! – продолжал Себастьян. – Но то, что ты задумал, не выход! И вообще, сейчас не время мстить! Сейчас имеет значение только Джессика, а со всем остальным мы разберемся утром, слышишь?

Элиас рычал от ярости и кусал губы, но похоже было, что какие-то слова Себастьяна все-таки дошли до него. Я знала, что меня он тоже не послушает, но не могла больше оставаться безмолвным зрителем. Вытерев слезы, я подбежала к нему.

– Элиас, пожалуйста, послушай Себастьяна. – Мой голос дрожал.

Он повернулся ко мне, и я смогла поймать его взгляд.

– Пожалуйста, – пролепетала я. Он отвернулся. Его тело было так же напряжено, как и раньше, на лице отражалась ярость, но на миг мне показалось, что в его глазах мелькнула тень сомнения.

– Что, черт возьми, тут творится?

Я вздрогнула и повернула голову. К нам быстрым шагом приближался санитар.

– Это больница! Если вы сейчас же не уйметесь, я позову охрану и вас вышвырнут отсюда!

Все хором стали уверять санитара, что все в порядке, а я посмотрела на Элиаса и, воспользовавшись тем, что он отвлекся, изо всех сил толкнула его в грудь. Покачнувшись, Элиас сделал несколько шагов назад и остановился, только когда я приперла его к стенке. Он огорошенно смотрел на меня.

– Элиас, пожалуйста, – сказала я и взяла его голову в свои руки. – Я же знаю, ты не такой! Совершенно естественно, что все происходящее приводит тебя в ярость, лишает способности здраво рассуждать… Но этот человек, который стоит сейчас передо мной и кипит от ненависти, – не ты!

Я видела по его глазам, что он не может просто так отмахнуться от моих слов, даже если они не разубедили его.

– Он это заслужил, – сказал Элиас, едва шевельнув губами.

– Доминик – негодяй. – Я тоже чувствовала злость. – Ужасный негодяй, я не спорю. Но ты не судья, и решать не тебе. В мире немало людей, которые сами себя назначают судьями, и мы каждый день видим в новостях, что из этого выходит. – На миг я прикрыла глаза и глубоко вздохнула. – Мир несправедлив, Элиас. Нельзя вернуть жизнь одному человеку, отняв ее у другого. Это бесконечный круговорот, которому никогда не будет конца, если однажды не встать выше этих примитивных инстинктов. – Я крепче сжала ладонями его голову, чтобы он не мог отвернуться. – Нельзя поддаваться жажде мести и совершать глупости – их и так вокруг полно. Это наша задача, наш долг, долг любого разумного человека. А ведь ты разумный человек, Элиас.

Он не отвечал. Переведя дух, я продолжила уже спокойнее:

– В твоем теперешнем состоянии все это, наверно, звучит как полная бессмыслица – но поверь, я говорю правду. И если ты сам не можешь найти аргумент, который вернет тебе способность здраво мыслить, то я помогу тебе и приведу самый весомый из аргументов – Джессика. Ты думаешь, она будет счастлива, когда очнется и узнает, что ее близкий друг совершил убийство? Она точно этого не хочет. И никогда не захочет, Элиас.

Он смотрел на меня мутным взглядом, в котором не было никакого выражения.

– А откуда ты знаешь, что она вообще очнется? – тихо спросил он.

Я сглотнула. Он смотрел на меня вопросительно, но ответить мне было нечего. Он взял меня за запястья и высвободился из моих рук. Локтем оттолкнувшись от стены, он пошел по коридору, не поднимая головы. Я смотрела ему вслед. Вдруг раздался грохот. Я вздрогнула. Элиас врезался в стул и пинком отбросил его на несколько метров.

– Эй! – тут же крикнул санитар, который все еще разговаривал с Себастьяном и остальными. Элиас, не оборачиваясь, уходил все дальше и дальше по коридору.

– Ничего страшного! Он просто споткнулся! – воскликнула я, наклонилась и водворила стул на место. Санитар смерил меня суровым взором и открыл было рот, собираясь еще что-то сказать. Но тут вмешался Себастьян и постарался отвлечь его разговором.

Я оглянулась на Элиаса. Он остановился, привалился спиной к стене, запрокинул голову. И медленно сполз вниз. Его голова упала вперед, руки вцепились в волосы.

Не успев ни о чем подумать, я бросилась к нему. Элиас даже не взглянул на меня, когда я села рядом. Он скорчился от боли, которая терзала его душу. Помедлив, я протянула руку, осторожно коснулась его головы и почувствовала, как от моего прикосновения она склонилась еще чуть ниже. Я гладила волосы цвета корицы, гладила пальцы, вцепившиеся в шевелюру, и считала секунды: вот сейчас он встанет и уйдет. Но он по-прежнему сидел не шевелясь.

Тогда я решилась придвинуться поближе. Ладонь, которой я гладила его по голове, коснулась его опущенных плеч. Теперь я гладила его по руке. Я слышала, что он по-прежнему тяжело дышит. Но причиной тому был теперь уже не гнев, а горе. Поцеловав Элиаса в плечо, я уткнулась в него подбородком и стала смотреть на него.

Он ни разу не поднял взгляд, сидел молча, уставившись на собственные колени. Я не знала, приятны ли ему мои прикосновения, но пока он не возражает, ничто не заставит меня отстраниться.

Свободной рукой я коснулась его щеки. Нежно поглаживая кончиками пальцев его мягкую кожу, я надеялась, что это хоть немного его утешит.

Я чувствовала его запах.

Я сделала глубокий вдох и притянула Элиаса немного ближе к себе. Как бы я хотела взять на себя всю его боль, всю тревогу и освободить его от непосильной ноши!

Я тщетно искала слова, которые могли бы ему помочь, и не знала: то ли мне ничего в голову не приходит, то ли тут и сказать нечего. Мои пальцы скользнули по его щеке к виску, взяли его руку и мягко отвели в сторону. Она упала ему на колени, ладонь осталась полуоткрыта. Я взяла вторую его руку, которая все еще цеплялась за волосы, погладила ее и тоже отвела в сторону. Элиас уперся – его согнутая рука была последней преградой между нами. Я потянулась к нему, поцеловала костяшки пальцев, и вторая рука тоже безвольно упала вниз.

Только теперь я увидела его профиль целиком и почувствовала, как все в груди сжалось. Вновь коснувшись рукой его щеки, я прижалась лбом к его виску. Между нами струилось мое теплое дыхание.

– Как я хочу тебе помочь, – шепнула я.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Медленно поднял руку и погладил мою ладонь, лежавшую на его щеке. Наши пальцы переплелись. Элиас крепко сжал мою руку, и я изо всех сил ответила на его пожатие.

Наши переплетенные руки лежали на его коленях. Целуя его в щеку у самых губ, я молилась, чтобы Джессика выжила.

Мы долго сидели на корточках у стены, не произнося ни слова. Время тянулось, словно мыльный пузырь, и в то же время уходило стремительно, словно песок сквозь пальцы. И с каждой песчинкой убывала надежда.

В какой-то момент на улице начали рваться ракеты и фейерверки – новый год наступил. Но нам было не до поздравлений.

От Энди, Софи, Себастьяна и остальных не доносилось ни звука. Санитар убедился, что все успокоились, и ушел. Даже не глядя на них, я легко могла себе представить, что им так же тяжело, как Элиасу. Но я знала, что они поддержат друг друга и друг о друге позаботятся.

Мы с Элиасом сидели в стороне. Время от времени тишину нарушали стремительные шаги врача, санитара или еще кого-нибудь из медперсонала. Поначалу, заслышав шаги, мы всякий раз поднимали головы, но постепенно перестали обращать внимание. Наконец в очередной раз распахнулась тяжелая стеклянная дверь, которая вела в операционные, и из недоступных для посетителей больничных покоев вышел мужчина лет сорока в белом халате. На вид он ничем не отличался от других врачей, пробегавших мимо. Но его шаги, приблизившись к нам, замедлились. Мы с Элиасом одновременно подняли головы.

– Вы тот молодой человек, который привез Джессику Фукс?

Наши объятия распались, мы торопливо поднялись на ноги.

– Да, – ответил Элиас.

Врач протянул ему руку:

– Я не успел представиться. Доктор Рихтер.

– Рад знакомству, – отозвался Элиас. В этот момент остальные сообразили, что к чему, и поспешили к нам. Я встала за спиной у Элиаса и взяла его за руку. Сжала ее и почувствовала ответное пожатие.

– Вы все друзья Джессики? – спросил врач, обводя взглядом наши лица.

Элиас, бледный, как привидение, кивнул.

– Хорошо, – сказал доктор Рихтер и сунул руки в карманы халата. – Во-первых, должен сообщить, что в данных обстоятельствах состояние фрау Фукс можно расценивать как вполне удовлетворительное. Вероятно, она проспит еще какое-то время и сознание у нее не сразу прояснится, но опасность для жизни миновала.

Принято думать, что в такие моменты все ликуют, падают друг к другу в объятия и водят хороводы. Ничего подобного. Все смотрели, затаив дыхание, на губы врача и в первое мгновение даже не поняли, что он сказал. Но постепенно хорошая новость начала доходить до нас, и напряжение немного отпустило. Я слышала, как Элиас выдохнул, уткнулась в его плечо и провела рукой по его спине вверх и вниз.