Я смотрела на него, не зная, что сказать. Казалось, вся кровь отхлынула от головы. Это он сейчас серьезно сказал? Или мой мозг сыграл со мной злую шутку и я наконец сошла с ума?

Элиас сидел, опершись локтями на колени, и руки его безвольно свисали вниз. Бирюзовые глаза настороженно вглядывались в меня и, похоже, пытались разобраться в вихре чувств, который отражался на моем лице.

У меня в животе возникло почти забытое щекочущее ощущение. Будто боль, которая поселилась там два месяца назад, отступала. Но полностью не исчезла, а держалась неподалеку, чтобы в любую секунду, если все окажется только иллюзией, снова вернуться.

– Ты хочешь, чтобы я продолжил? – неуверенно спросил Элиас.

Я молча кивнула.

– Самое главное, что теперь я на сто процентов знал, чего хочу. Твои же чувства, как и прежде, оставались для меня тайной за семью печатями. Я только знал, что раздражаю тебя, что ты чувствуешь себя неуютно, когда я подхожу слишком близко, и что ты не можешь долго смотреть мне в глаза. Последняя деталь даже наводила на мысль, уж не скрываешь ли ты что-нибудь от меня. Это трудно объяснить. – Элиас старательно подбирал слова. – Иногда, когда мы смотрели друг другу в глаза, возникало ощущение, будто мы идем друг другу навстречу, хотя ни ты, ни я не двигались, – Элиас снова посмотрел на свои ладони. – Я не знал, чувствуешь ли ты то же самое. Но порой… Не знаю – я замечал в твоих глазах нечто такое, что давало мне надежду. Ты всегда внушала мне странное чувство, которое невозможно описать словами. Это не просто влюбленность – это нечто более глубокое. Словно именно тебя мне всегда недоставало. Когда ты далеко, в моей душе зияет пустота, и только ты можешь эту пустоту заполнить. Мне достаточно просто взглянуть на тебя, и я забываю обо всем на свете. Словно ты наложила на меня заклятие… Светлое заклятие.

Он пожал плечами, точно сам не мог толком всего этого объяснить. У меня же было ощущение, будто поток чувств уносит меня в открытое море. Все мышцы окаменели.

– Уж теперь-то мне точно следовало прекратить переписку, – печально проговорил он. – Но я еще туже затянул петлю у себя на шее – и продолжал писать. Я просто не мог иначе. Не только потому, что мне нравилось с тобой общаться, но еще и по другой причине. – Элиас оперся обеими руками на кровать и сел ровнее. – Я все время был в разладе с самим собой, – пояснил он. – Как и прежде, я считал, что открыть тебе правду – смерти подобно: ты ни в коем случае не должна была выяснить, что Лука и я – один и тот же человек. Но вопреки здравому смыслу какая-то часть меня желала, чтобы тебе все стало известно. Он тебе нравился – стало быть, нравился я. Только ты об этом не догадывалась. Иногда желание, чтобы ты все узнала, становилось таким сильным, что я переставал соблюдать осторожность. Я рассыпал в письмах скрытые подсказки, делал небольшие намеки. Но ты так ничего и не заподозрила. Поначалу я думал, что намекаю слишком тонко, но через некоторое время сообразил, что причина в другом.

На этот раз я не удержалась и спросила дрожащим голосом:

– И в чем же, по-твоему?

Элиас медленно втянул воздух и так же медленно выдохнул.

– Меня ты боялась, а Луки нет. Ему ты доверяла, а мне – нисколько. Мы с Лукой были для тебя все равно что лед и пламя. Два разных человека, абсолютно не похожих друг на друга. Ты не видела между нами никакой связи. В твоем представлении мы были словно черное и белое.

Я подтянула ноги к груди и, помедлив, ответила:

– Да, думаю, ты нашел правильное объяснение. Наверное, я просто не хотела поменять точку зрения и взглянуть на тебя с непривычного ракурса.

– Очень может быть, – отозвался Элиас. – Но я и сам виноват. Стоило нам встретиться в жизни, я уползал в свой кокон, пряча от чужих глаз лучшее, что во мне есть. Я и так-то довольно скрытный. А уж в общении с тобой, когда на кону стояло так много, мне еще сложнее становилось себя преодолевать.

Да, это я понимаю. Отлично понимаю.

– Я сбился со счету, сколько раз уже открывал рот, намереваясь сказать тебе, кто такой Лука на самом деле. Но мне так и не удавалось произнести нужные слова. Ты постепенно начинала открываться и доверять мне, ты уже не чувствовала себя неуютно в моем присутствии. Мне было ясно, что, если правда откроется, все это погибнет и я потеряю тебя навсегда. Настроение скакало, как безумное. То я был в восторге, то летел в пропасть. Становилось все сложнее смотреть тебе в глаза, имея за душой такую тайну. Возможно, ты мне не поверишь, но это был для меня настоящий ад. Я стыдился того, что делал, и чувствовал себя последним подлецом.

С каждым словом, с каждой фразой я все отчетливее чувствовала, как много мужества требует от Элиаса этот разговор. Но он собрался с духом и продолжил.

– Когда мы поехали в кемпинг, – тихо проговорил он, – я получал огромное удовольствие от того, что ты целыми днями рядом. Одна мысль о том, что ты не исчезнешь через пять минут, уже делала меня счастливым. Каждая секунда, проведенная с тобой, оставляла отпечаток в моем сердце. – В его голосе появилась мечтательная нотка, но он кашлянул, и она исчезла. – Впрочем, секунды на тропинке, когда ты повела себя так гадко, не в счет. В тот момент я тебя ненавидел.

Я открыл рот. Я и тогда-то понимала, что переборщила, но теперь мне стало ясно насколько.

– Не смотри на меня так виновато, – сказал Элиас. – Это была злая, подлая, отвратительная и бессердечная выходка. Но, честно говоря, ничего другого я и не заслужил.

Я хотела возразить, что в тот момент я еще ничего не знала о Луке, но Элиас продолжал:

– Прекраснее всего в этой поездке была ночь, которую мы провели вместе. По пути домой я был счастлив. Каких только надежд я не питал, каких только планов не строил! Впервые мне казалось, что тебе нравится быть со мной не меньше, чем мне с тобой. Я верил в это до тех пор, пока не получил письмо по электронной почте, где ты называла поездку «катастрофой». – Лицо у Элиаса сделалось напряженным. – Я был разбит, уничтожен, раздавлен. Ужасно, что одни и те же события мы воспринимали настолько по-разному. Я не мог понять почему. У меня от поездки остались самые прекрасные впечатления. А для тебя, она оказалась просто неудачной вылазкой на природу. Вот тут я сломался. Нечистая совесть и безответные чувства разъедали меня изнутри. Я сам себя не узнавал. Мне было ясно, что пора переходить к решительным действиям, если я не хочу, чтобы все стало еще хуже. Каждый день я истово надеялся, что ты выйдешь на связь. Хотя бы сообщение напишешь – хоть что-нибудь! Но ты не проявлялась. И я понял, что сил у меня больше нет. Понял, что должен взять паузу и найти выход из сложившейся ситуации. Так, как раньше, продолжаться не могло. Не спрашивай, каких усилий мне это стоило, но мне наконец-то удалось прекратить переписку.

А ведь я тогда не имела ни малейшего понятия, кто прочтет это слово – «катастрофа» – и чем это обернется…

– Мне тоже было хорошо в кемпинге – именно в этом и состояла катастрофа, – проговорила я. – Понимаешь?

– Очень приблизительно, Эмили.

Я уставилась на свои руки.

– Я всегда в первую очередь обращала внимание на то, что свидетельствовало не в твою пользу. Но эти моменты постепенно значили все меньше, мы сближались, и меня это пугало. После кемпинга… в те дни я осознала, что пути назад нет. Именно это я и считала катастрофой.

– Я предполагал что-то в этом роде, – откликнулся Элиас.

– Если бы я знала, что эти строки прочтешь ты, я бы никогда так не написала.

– Понимаю. Тебе не за что извиняться.

Мы помолчали, а потом Элиас спросил, можно ли продолжать. Я ответила:

– Пожалуйста.

– А потом была хэллоуинская вечеринка. Я понятия не имел, что на тебя нашло и почему ты все время ходишь за мной по пятам. Сперва я думал, что мы пересекаемся случайно. Но после пятого раза с этой версией пришлось распрощаться.

Краска прилила к щекам, когда перед моим внутренним взором вновь замелькали события того ужасного вечера. Однако сосредоточиться на воспоминаниях было трудно – в голове все еще отдавались слова, которые Элиас произнес раньше: «Это не просто влюбленность – это нечто более глубокое. Словно именно тебя мне всегда недоставало. Когда ты далеко, в моей душе зияет пустота, и только ты можешь эту пустоту заполнить».

– Каждый раз, стоило мне остановиться и повернуться к тебе, ты убегала прочь, – сказал Элиас. – Это сбивало меня с толку. Я терялся в догадках, что означает твое поведение. Не знал, что и думать. Поэтому решил устроить тебе ловушку.

У меня раскрылся рот:

– Так терраса была ловушкой!

Элиас усмехнулся:

– Конечно. И ты в нее замечательным образом угодила. Не скрою, это было забавное зрелище: ты стоишь на лестнице, ведущей в сад, и с недоумением озираешься по сторонам.

При всем желании я не видела тут ничего забавного – и наморщила нос.

– Что произошло после, ты и сама знаешь, – продолжал он. – Можешь себе представить, какая буря чувств всколыхнулась в моей душе. Сперва ты возносишь меня на седьмое небо, а потом отправляешь прямиком в преисподнюю. Я уже хотел ехать домой. Но не смог, потому что увидел, как ты набираешься. Кто-то же должен за тобой проследить, решил я, хотя перспектива быть нянькой при пьяной Эмили меня совсем не радовала. Но все-таки я остался. Я и подумать не мог, что этот вечер так закончится. Когда ты сказала, – тихо продолжил Элиас и опустил глаза, – что боишься, как бы я не разбил тебе сердце… – Он помолчал, прикрыв глаза. – Я похолодел. Я ведь испытывал точно такие же опасения. Твои слова сразили меня наповал. А потом… Когда ты лежала в моей кровати… Эмили, – он посмотрел на меня, – никогда прежде я не говорил девушке, что люблю ее. Я думал, что эти слова трудно произнести. Но нет. Они легко, точно сами собой слетели с губ. Они шли изнутри, от сердца, и едва я их произнес, меня охватило чувство освобождения. Слишком долго я носил эту тайну в себе. Когда ты сказала, что тоже любишь меня, я подумал, уж не мерещится ли это мне. Это было самое фантастическое и в то же время самое настоящее чувство, которое мне когда-либо доводилось переживать. – Его руки безвольно упали на колени. – Все, что произошло позже, те недолгие часы, что мы провели вместе… Эмили, благодаря тебе я вновь узнал, что такое счастье. Никогда еще я не испытывал таких сильных чувств. Поцеловать тебя после стольких лет – это было неописуемо.

Я слушала его и тихо качала головой. Его слова с трудом доходили до моего сознания и в то же время пронизывали каждую клеточку тела. Нервы искрили, меня била дрожь. Я отчаянно глотала слезы, норовившие вот-вот пролиться. Элиас запустил пальцы в свою шевелюру.

– Я должен был сказать тебе, – выговорил он. – Про письма. Я должен был просто сказать тебе правду. Мне так жаль. Не знаю, можно ли это как-то исправить. Честное слово, Эмили, я не собирался скрывать это вечно. Я думал, что признаюсь чуть позже – когда ты станешь больше мне доверять, когда наши отношения немного укрепятся. Правда. И пусть ты мне не поверишь, но я все-таки скажу: я молчал не только ради себя. Я молчал еще и потому, что знал, как больно тебе будет услышать правду. Я не хотел ранить тебя. И не хотел тебя потерять.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Затем Элиас продолжил:

– Последние недели стали для меня настоящей пыткой. Да, я все это заслужил. Но тем не менее, Эмили, ты нужна мне. Я знаю, когда-нибудь мне станет легче, боль утихнет, но точно так же я знаю, что стоит мне тебя увидеть, как все начнется сначала. Это никогда не кончится. Ты в моей душе, в какой бы точке мира я ни находился. Даже если я улечу на другую планету, ты будешь там со мной. Мои раны исцелятся, но не затянутся никогда. А я и не хочу, чтобы они затягивались. Где-то в душе всегда будет теплиться надежда, что однажды осуществится моя заветная мечта: делить все горести и радости с любовью всей моей жизни. Мне не нужен никто другой, Эмили. Мне нужна только ты. До встречи с тобой я даже не знал, на какие сильные чувства способен. Ты заставляешь меня ненавидеть самого себя… А ведь я, помнится, считал себя отличным парнем. – Горькая улыбка появилась на его губах. Перед моими глазами все расплывалось. – Без тебя все словно потеряло смысл. В жизни не осталось ничего важного – только серость и мука, – проговорил он. – Еще вчера ночью я не знал, смогу ли выдержать все это снова. Но сегодня мне стало ясно, что в любом случае должен попытаться. Ты этого стоишь, Эмили. И если понадобится еще десять раз пережить подобное – при условии, что на одиннадцатый я все-таки заключу тебя в объятия, – я пойду на это.

Выглядел Элиас измученным, и я была уверена, что чувствую такую же боль, как и он.

– Эмили, – прошептал он и посмотрел мне в глаза, – я люблю тебя. Так сильно, что словами не передать. – Его голос надломился. – Если ты испытываешь хоть сколько-то похожие чувства, дай мне, пожалуйста, еще один шанс, и я каждый день буду доказывать тебе, что это не было ошибкой и ты можешь доверять мне. Даже если тебе понадобится год, чтобы прийти в себя, я подожду. Я на все – на все! – ради тебя готов.