Когда он обнаружил, что она ко всему прочему еще и умна, то попробовал заговорить с ней о делах государства и не разочаровался. Хоть он и провел много времени на поле брани, но предпочитал мирную жизнь и сказал ей, что хочет видеть Шотландию преуспевающей, а ни одна страна еще не преуспела, воюя. Разумеется, он вынужден проливать кровь, защищая свои границы, но гораздо лучше обезопасить их путем заключения династических браков, как сделали это они – он, король Шотландии, и она, английская принцесса.

Джоанна соглашалась с ним во всем, потому что он был, конечно, во всем прав, и со смирением, уроки которого преподали ей в замке Лузиньяна, внимала его речам.

Но он не был Хьюго, а образ Хьюго, как ей казалось, не потускнеет в ее памяти никогда. Он навсегда останется для нее идеалом мужества, красоты и благородства. Всей душой она стремилась к нему, но путь туда был ей заказан. А ведь как близка она была к вершине, где ждало ее блаженство, и как безжалостно сбросили ее вниз.

Она отгоняла от себя прочь мысль о том, чем занимается Хьюго с ее матерью. О потаенной стороне отношений между мужчиной и женщиной Джоанна уже многое знала. Ее усиленно просвещали, ибо ожидалось, что в скором времени она подарит Шотландии престолонаследника.

Для исполнения своего почетного долга она уже вполне созрела. Ее очень расстроило известие о том, что мать уже успела родить от Хьюго двух ребятишек. Может быть, со временем боль притупится, но пока она страдала от мучительной ревности.

Ее невольно посещали навязчивые видения – Хьюго и ее мать вместе в спальне. Конечно, она, сама того не желая, вынуждена была согласиться, что ее мать чем-то отличается от всех прочих женщин. Она не могла забыть, как Хьюго смотрел на Изабеллу, и понимала, что означает этот взгляд, какие чувства возникают у мужчины при виде Изабеллы.


Пока Александр в компании с Ричардом совершал паломничество в Кентербери, она оставалась в Вестминстере. Ричарда она помнила смутно. В раннем детстве он отличался большей энергией и подвижностью, чем Генри, и всегда вылезал вперед, несмотря на то, что был младшим сыном.

Сестрички – Изабелла и Элеонор – просили ее рассказать им о Шотландии. Они относились к ней с благоговением, ведь их старшая сестра повидала столько земель и разных стран. Сначала она жила где-то далеко в графстве Лузиньян, потом вообще на краю света – в Шотландии, да к тому же уже была замужем.

Все это в глазах сестер поднимало ее на недосягаемую высоту.

Но самую младшую сестрицу, Элеонор, интересовала не только география.

– Скажи, а приятно ли быть замужем?

Джоанна смутилась:

– Милая сестричка, скоро ты сама все узнаешь.

– Да, скоро, – кивнула Элеонор. – Ведь я тоже вышла замуж!

– Не может быть! – воскликнула Джоанна в изумлении. – Ты еще малышка.

– Я не вру. Подтверди, Изабелла.

Изабелла мрачно склонила голову.

– Маргарет Биссет говорила об этом.

– Маргарет не следовало бы при вас распускать язык!

Изабелла поспешила защитить свою гувернантку:

– Она не виновата. Я так хорошо спряталась, что она не знала, где я.

– Значит, ты подслушивала? Какой стыд, Изабелла!

– Нас можно простить, – возразила Элеонор, – потому что это касается нас, а нам ничего не говорят.

– И что же ты слышала? – проявила внезапный интерес к судьбе сестренки Джоанна.

– Что кто-то по имени Уильям Маршал попросил моей руки, – с гордостью сообщила Элеонор, опередив сестру.

– Это означает, что он собирается жениться на ней, – пояснила Изабелла.

– Но тебе ведь нет еще и девяти!

– У него уже была прежде жена, и тоже маленькая девочка. Так сказала Маргарет, – продолжала Изабелла. – Должно быть, он помешан, говорит она, на девочках.

Сестры захихикали, но Джоанна прикрикнула на них:

– Прекратите! Нечего болтать ерунду!

– Это не ерунда. Уильяму Маршалу давно дали обещание отдать Элеонор, и вот он… теперь захотел получить обещанное. Как тебя раньше отдали Лузиньяну… но он вернул почему-то тебя обратно.

– Потому что женился вместо Джоанны на нашей матушке, – поделилась своей осведомленностью Элеонор. – Но так бы не случилось, если б наш отец был жив.

– Конечно, он бы не позволил… – поддержала сестру Изабелла. – Ведь он был король, а Лузиньян его подданный.

– А кто-то из вас помнит отца? – увела разговор в сторону Джоанна.

Элеонор кивнула:

– Я помню. Он всегда был злой и громко кричал. Маргарет рассказывала, что он иногда бросался на пол и грыз соломенные подстилки. Это помогало ему умерить свой гнев. Я пробовала так сделать несколько раз, когда была вне себя, но у меня ничего не вышло. Злость не проходила, а солома… она такая ужасная на вкус.

– Какой вздор ты несешь! – одернула ее Джоанна. – И вообще вы слишком разболтались! И перестаньте подслушивать разговоры взрослых!

– Это же так интересно! – резонно заметила Изабелла.

– Это неприлично. Особенно вам, сестрам короля. Вдруг вы услышите то, что для ваших ушей не предназначено?

Элеонор испугалась.

– А я не должна знать, что меня отдают Уильяму Маршалу?

– Вероятно. – Джоанна пожала плечами.

Она смотрела на Элеонор и видела в ней себя – какой была, казалось, целую вечность тому назад. Она была такой же юной и беззащитной, как сейчас Элеонор. Но затем проснувшаяся в ней любовь и трагедия отнятой любви сделали ее преждевременно взрослой. Взрослой, но не счастливой.

Как она ненавидела суровые шотландские зимы, когда снег покрывает все вокруг и долго не тает! Как были прекрасны французские дубравы, где она скакала верхом и рядом был ее Хьюго!

И этой радости лишила ее собственная мать. Кто она, как не ведьма? Колдунья, отнимающая женихов у невест и красотой своей заставляющая мужчин забыть о чести, о долге, о прежней любви.

Джоанна резко вскинула голову, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Как бы напугались ее маленькие сестры, если б узнали, о чем старшая сестра размышляет постоянно.


Видеться с Генри, даже наедине, было нелегко. Он стал таким важным, таким упоенным собой. Трудно было представить, что это тот самый братик, с которым она когда-то играла, затевала шумную детскую возню.

Те далекие дни канули в Лету.

У матери он числился в фаворитах – если такое было вообще возможно, ибо никого из детей она не любила по-настоящему. Теперь Джоанна убедилась в этом. Странную жизнь вели они в Глостере. Картины той жизни сейчас представлялись смутными, как сновидения.

Отец был воплощением зла. Он был из тех мужчин, кто любую девочку мог заставить с трепетом думать о будущем замужестве.

Только мать почему-то не боялась его, словно обладала каким-то оружием, способным противостоять темной силе, исходящей от него. Теперь Джоанна знала, что это за оружие.

И все равно об их взаимоотношениях с отцом рассказывали ужасные истории, от которых волосы вставали дыбом.

Генри, став королем, не внушал такого страха, как отец. Может быть, потому, что он был еще очень молод.

Она решила поговорить с ним об Элеонор, выяснить насколько определена ее судьба, чтобы потом как-то ободрить младшую сестренку. Разговор должен был обязательно состояться до возвращения Александра и Ричарда из Кентербери, так как затем она с супругом почти тотчас отправится в Шотландию.

Джоанна выбрала момент, когда король вернулся во дворец с верховой прогулки. Она встала на его пути в холле и попросила уделить ей время для беседы без посторонних.

Король взмахом руки отослал слуг и охрану прочь, затем провел сестру в одну из боковых комнатушек, усадил на низкую скамеечку, а сам занял место на высоком стуле. Этим он как бы лишний раз напоминал ей, что он король. Она уже заметила, насколько он озабочен даже в мелочах поддержанием своего престижа.

– У меня мало времени, сестра, – начал он напыщенно. – Я обещал Губерту де Бургу срочно принять его. Питер Роше доставляет мне немало хлопот. Он не оставляет попыток поссорить меня с Губертом.

– Это все от зависти, я не сомневаюсь, – откликнулась Джоанна.

– Конечно. Питер сам метит в Верховные судьи. – Генри рассмеялся. – Чтобы править Англией… что сейчас делает Губерт.

– У Англии есть только один правитель – король.

– Я это знаю, но мне также известно, что король во всем слушается Губерта де Бурга и Стивена Ленгтона.

– Король не может быть сразу в нескольких местах и заниматься всем. Он нуждается в помощниках.

– Которые преклоняются перед своим королем и обожают его, как я слышала.

Слова сестры польстили ему и смягчили его дурное настроение. Этим поспешила воспользоваться Джоанна:

– Я хочу поговорить о нашей сестре Элеонор.

– А что с нашей сестрой?

– До нее дошли слухи, что она обещана в жены Уильяму Маршалу, и это ее беспокоит.

– Как она об этом узнала? – Обычным способом. Люди болтливы, а дети любопытны… особенно если слухи касаются их самих.

– Преступная болтливость!

– Но здесь речь идет о замужестве нашей сестры! Разве девочка не вправе знать, какая судьба ей уготована?

– Девочка! Ты говоришь так, как будто замышляется некое злодейство. Наша сестра уже достигла брачного возраста.

– Ей нет еще девяти лет.

– Ну и что? В супружескую постель ее уложат еще не скоро.

– Могу поклясться, что право решать, когда это случится, предоставлено жениху.

– Как и должно быть… – беспечно подтвердил король.

– Нет, не должно!

Джоанна резко мотнула головой.

– Ты ничего не смыслишь в подобных делах, сестра. – Прошу прощения, Ваше Королевское Величество, но вы заблуждаетесь насчет моих познаний. Вы забыли, что со мной поступили сходным образом.

– Но наша матушка вовремя выручила тебя, не так ли? Она заняла твое место. – Король непристойно хихикнул.

– Вы находите это забавным, Генрих?

– К несчастью, забавного тут мало. Она с твоим бывшим женихом причиняют нам головную боль, вымогая приданое. Правда, Губерт утверждает, что не все уж так плохо, потому что матушке легче убедить Лузиньяна выступить на моей стороне против Франции, чем бы это сделала ты.

– Значит, что бы ни делалось, все к лучшему, – произнесла Джоанна с мрачной иронией. – А почему вы с Губертом так торопитесь сбыть с рук Элеонор?

– Потому что, сестрица, она давно обещана Уильяму Маршалу. Тебе известно, как влиятельна эта семья. Его отец помог мне стать королем. Он и Губерт всегда были рядом и поддерживали меня, и если бы старик Маршал не умер, то и сейчас он был бы первым среди моих советников.

– Но сын не всегда проявлял подобную верность. Я не права?

– Права. Но именно поэтому ему отдают Элеонор.

– В награду за измену?

– Выбирай выражения, сестра. Ты же сама королева, тебе ли не знать, как вершатся государственные дела. Если брак в интересах страны, то пусть он будет заключен.

– Несомненно, и вы скоро женитесь в интересах страны.

– Несомненно, – сказал Генрих.

– Но все-таки за вами будет последнее слово. Вы сможете выбирать, а Элеонор нет!

– Элеонор еще дитя.

– Об этом я и толкую. Обязателен ли ее брак? Нельзя ли отложить его?

– Ни в коем случае. Уильям Маршал заявил, что настало время нам выполнить свои обещания.

– Был ли он женат прежде?

– Да, на Алис, дочери Балдуина де Бетьюи. Она была совсем крошкой.

– Кажется, он отдает предпочтение малолетним невестам.

– Пойми, Джоанна, такие браки заключаются неспроста, а ради общей выгоды. На то существуют веские причины.

– Веские причины на то, чтобы забыть о чувствах, о взаимном расположении новобрачных, не так ли?

– Неужели ты набралась таких мыслей в Шотландии? Меня удивляет Александр.

– Я живу своим умом. И делаю собственные выводы из того, что вижу.

– Тогда будь благоразумна. Элеонор попадет в хорошие руки. О ней будут заботиться. И она обеспечит нам лояльность Уильяма Маршала.

– А почему именно Элеонор отдают этому человеку?

– По необходимости. Маршал сделал предложение дочери Роберта Брюса, а это было бы несчастьем для Англии. Тот, кто проявил себя как сторонник французов, еще приобрел бы влияние в Шотландии, и тогда…

– Понимаю. Итак, Элеонор спасает Англию.

– Да. Не дуйся на меня, сестрица, и приободрись. Вскоре ты опять нас покинешь. Так давай повеселимся напоследок. У нас есть чему радоваться. Матушка обрела счастье с Лузиньяном, ты – в Шотландии, а Элеонор пристроена под крыло могучего Маршала.

– Вам, Ваше Величество, предстоит еще продать Ричарда и Изабеллу. Вы уже выставили их на торги?

– Скоро наступит и их черед, – улыбнулся Генрих.

– А твой, мой коронованный брат?

– И мой, – сухо ответил Генрих, уловив нотку непочтительности в тоне сестры. – Теперь я вынужден тебя покинуть и заняться более важными делами.

Джоанна посмотрела вслед удаляющемуся королю.