Исполнив свою миссию, архиепископ решил вернуться в Англию и продолжить тяжбу с королем и Верховным судьей, но по дороге через Италию почувствовал себя плохо и слег в монастыре в Умбрии, где собирался лишь переночевать. Через несколько дней он скончался.

Его похоронили в архиепископском облачении, украшенном драгоценными камнями, и в ночь после церемонии воры пришли грабить могилу. Хоть ими и владел суеверный страх, но алчность возобладала, и отвратительные мерзавцы, совершая вопиющее кощунство, принялись раздевать мертвое тело.

Но когда они попытались снять с пальца мертвеца массивный золотой перстень, то потерпели неудачу. Он не поддавался их усилиям. Убежденные, что этим самым Святые небеса выражают неудовольствие, грабители обратились в бегство, оставив раскрытой свежую могилу и рассыпанные вокруг по земле драгоценности и предметы одежды усопшего церковника.

На следующий день его вновь похоронили, а известие о смерти архиепископа было отправлено срочной почтой королю Генриху.

И тут же распространился слух, что архиепископ был отравлен. И на кого прежде всего пало подозрение в совершении подобного темного дела? Конечно же, на Губерта де Бурга, злейшего его врага.

Неважно, что в это время Верховный судья находился в Англии, а епископ скончался в далекой Италии. Так было не раз. Эрл Солсбери тоже отдал Богу душу вдалеке от Губерта. Но незадолго до этого он насмерть поссорился с Губертом.

У де Бурга везде есть свои шпионы, уши, глаза и ловкие руки, за большие деньги оказывающие ему услуги.


Питер де Роше развлекал короля в Винчестере и с удовлетворением отметил, что Его Величество не привык еще к такому обращению на равных, что он рад веселому, щедрому, остроумному гостю, хоть он и старше его годами.

Питер помнил Генриха еще не оперившимся юнцом. С той поры они не виделись. Губерт де Бург многому его научил, но изрядно поднадоел королю. Теперь новое лицо при дворе привлекало короля.

Как раз наступило Рождество, и епископ де Роше задумал устроить такой праздник, который бы навсегда остался в памяти короля.

Подарки, которыми он щедро осыпал Генриха, вызвали всеобщее восхищение у придворных. Он привез много драгоценностей из Святой земли, чужеземные ткани и вина и разложил перед Его Величеством все это изобилие, чтобы тот выбрал и взял себе то, что придется ему по вкусу.

Питер резко изменился за последние годы. Из сурового проповедника он превратился в обаятельного собеседника, мастера придумывать все новые веселые затеи. Конечно, у него в жизни было немало приключений, о которых он рассказывал столь живо, увлекательно и с такими живописными подробностями, что Генрих верил каждому его слову. Питер встречался с французским королем и его матерью по пути через Францию и добился там заключения договора о мире с действием на три последующих года.

Таким образом, он выказал себя полезным слугой своего короля. Более того, он был благосклонно принят Папой Римским и привез от Его Святейшества грамоту, где благословлялись его усилия по борьбе с дурными советниками английского короля, по уборке того источающего смрад мусора, что нагромоздили они возле трона. Нетрудно было догадаться, о ком шла речь в папском напутствии.

Во время рождественских праздников Питер постоянно пребывал рядом с королем, и ухо Его Величества внимало его речам. В это ухо и вливалась обжигающая правда о подлых деяниях Верховного судьи.

Король жаловался, что казна его была всегда пуста.

«Конечно, как же может быть иначе?» – отвечал Питер. Едва только подданные заполняли ее собранными налогами, Губерт запускал туда руку и брал на собственные нужды столько, сколько ему вздумается.

Не заметил ли король, что все друзья и родственники Губерта, словно черви-паразиты, изрыли землю Англии, потаенными ходами пробрались на теплые, сулящие выгоду местечки?.. Сам де Бург имел наглость породниться с шотландским королевским домом. Знает ли король, что де Бург совратил несчастную Маргарет Шотландскую, причем проделал это так, что его можно обвинить в изнасиловании несовершеннолетней девочки? Бедняжке ничего не оставалось, как умолять своего брата отдать ее в жены человеку, который сделал невозможным ее замужество с кем-либо другим. Сия новость потрясла Генриха. Об этом он не знал. Но зато ему было хорошо известно, что в его сокровищнице постоянно не оказывалось того, что там должно было находиться.

Он начал подумывать о том, что было бы хорошо избавиться от Губерта.

После Рождества Генрих объявил Губерту о временном отстранении его от должностей Верховного судьи и королевского казначея. Он не вернется к исполнению своих обязанностей, пока не представит полный отчет о всех тратах, производимых из средств казны за годы правления Генриха, а также его отца, короля Джона.

Сделать это было невозможно – все это понимали. Знали это и Генрих, и Губерт.

Король нашел изощренный и мучительный способ довести до сведения бывшего фаворита, что он ему уже не нужен, что никакой работы в правительстве ему предоставлено не будет.

Питер де Роше обрадовался. Он явился к королю и поздравил Его Величество с принятием мудрого решения.

– Но вы, мой господин, скоро убедитесь, что этого еще недостаточно. Все верноподданные ваши ждут, чтобы против Губерта де Бурга было выдвинуто судебное обвинение. Справедливость воистину восторжествует только тогда, когда преступник ответит за все содеянное им перед королевским судом, в том числе и за государственную измену.

– Какую измену? – потребовал немедленного ответа Генрих.

– Он помешал вашему брачному союзу с Маргаритой Австрийской.

Генрих несколько растерялся после такого заявления, и Питер поторопился продолжить:

– Ваша экспедиция во Францию увенчалась бы успехом, если бы не он. Именно ваш советник настолько затянул приготовления, так ничтожно мало доставил кораблей для переправы войск, что она потеряла всякий смысл, еще не начавшись. А позже, как я слышал, когда вы уже были на том берегу, он вел тайные переговоры со своими друзьями во Франции, а следовательно, и с вашими злейшими врагами и врагами Англии. Ему требовалось доказать, что он был прав, предрекая безуспешное вторжение, а им это только и было на руку. Он оплатил их услуги и ваше поражение деньгами из вашей же казны. Передачу денег из рук в руки осуществлял хранитель сокровищницы Ранульф де Брито, возведенный самим Губертом на этот пост. Срочно уберите из вашей сокровищницы вора и предателя! Замените его Питером де Риво на этом ответственном посту!

Король пообещал последовать этому совету и согласился на замену, упустив из виду, вероятно по рассеянности, тот факт, что Питер де Риво был племянником Питера де Роше.

Когда Губерт про все это узнал, он понял, что битва разгорелась всерьез. Ему немедленно приказали очистить от своих личных солдат Дуврский замок, лишили его письменным указом всех иных владений, а также сообщили, что наследственный удел молодого эрла Глостера, ставший предметом тяжбы его с покойным архиепископом Ричардом, передается под управление Питера де Роше.

Жители Лондона до сих пор не простили Губерту мученической кончины их вождя Константена де Фиц-Атульфа. Такое не забывается. Они были готовы поддержать любые действия против бывшего любимчика короля.

Питер де Роше в очередной раз навестил Генриха и известил, что мнение всей страны однозначно – преступник должен быть предан суду.

Генрих все еще пребывал в неуверенности, но не желал в этом признаться. Ему хотелось лишь удалить Губерта от себя и не заходить дальше. Но уже трудно было остановить раскрученное Питером де Роше колесо.

Итак, он согласился, что в назначенный позднее день Губерт де Бург явится на суд и попытается опровергнуть выдвинутые против него обвинения.

Поверить тому, что все это происходит в действительности, Губерту было нелегко. Сколько раз восставали против него враги, и всегда он одерживал над ними верх. И сдувал их с лица земли, как пепел…

Жена тревожилась за него. Он старался ее успокоить:

– Ничего страшного. И ничего нового. Я знал, что, как только епископ Винчестерский ступит на английскую землю, тут же начнет копать под меня. Не единожды он предпринимал попытки скинуть меня, и чем это кончалось?

– Сейчас он обрел большое влияние, – всхлипнула Маргарет. – Он не отходит от короля. Он все время с Генрихом.

– Генриху он скоро надоест.

– Надеюсь, что да, но не будет ли слишком поздно?

– Мне не следовало отговаривать Генриха от вторжения во Францию, – с грустью признался Губерт. – Надо было ему льстить, восхищаться его прозорливостью и полководческими талантами. Пусть бы сам разбил себе в кровь нос и не винил бы в этом меня. Смешно получается. Упрямый болван лезет на рожон, а получив оплеуху, взваливает вину на осторожного человека, который, заботясь о нем, предупреждал, что добром это не кончится. Как не стыдно королю!..

– В глубине души ему стыдно, – сказала Маргарет, – и поэтому он злится. Он знает, что ты догадываешься, как мучит его совесть.

– Он до сих пор не повзрослел.

– Такое время еще наступит. Сейчас он не в том возрасте, чтобы править мудро. Как он может править государством, если не умеет управлять собой? Но давай вернемся к разговору о тебе. Уволенный со всех постов, лишенный всех владений и замков, обвиняемый в самых жутких преступлениях, как ты сможешь отбиться от своры этих бешеных псов?

Их беседу прервало появление Ранульфа де Брито, верного друга, в большой спешке прискакавшего из столицы с предупреждением, что дата суда назначена, а до этого Губерт будет подвергнут тюремному заключению.

– Вы догадываетесь, сэр, каков будет вердикт? – сказал Ранульф.

– Виновен по всем пунктам обвинения, – отозвался де Бург с печальной улыбкой.

– Бог знает, до чего они додумаются, Губерт! Они вменят вам и государственную измену.

– Не верится, что король пойдет на это.

– Король как флюгер. Он думает то так, то этак. Он больше всего беспокоится, чтобы никто не увидел, как он не уверен в себе. Я бы не полагался на короля.

– Тебе надо бежать, – заявила Маргарет. – Ты должен скрыться до того, как они приедут за собой.

– Куда бежать? Где скрыться? – вскричал Губерт. – Разве есть такое место? Я уже склонен поверить, что удавка у меня на шее.

– Из любого самого трудного положения есть выход, – убеждала мужа Маргарет. – Сколько раз подобное с тобой уже бывало. Опасности подстерегали тебя всю жизнь, и всегда ты встречал их лицом к лицу. И враги твои терпели поражение.

– Да, – согласился Губерт. Он вспомнил, как удалось ему обвести вокруг пальца короля Джона в деле с принцем Артуром. Если бы король Джон казнил Губерта, никого бы это не удивило. Однако каким-то чудом Губерту повезло. Он буквально вывернулся из накинутой на него петли.

Но сейчас не то время и не та война. Не один король, пусть неразумный, неблагодарный мальчишка жаждет его крови – мальчишку можно уговорить, обмануть, – головы удачливого министра требует почти вся страна. Ей надо видеть, как эта голова ляжет на плаху.

– Беги, – настаивала Маргарет. – Скоро стража явится сюда..

– Где мне спрятаться? Разве только у святого алтаря?

– У алтаря? Вот и выход. Попроси убежища в храме, – воодушевилась Маргарет. – Никто не осмелится тронуть тебя там, а тем временем король вновь обретет разум и поймет, кто настоящие изменники.

– Да, это единственный выход, – подтвердил Ранульф. – Но поспешите, сэр. Промедление опасно.

– Аббатство Мертон совсем неподалеку, – добавила Маргарет. – Отправляйся скорее.

Через полчаса Губерт был уже на пути туда.


Узнав, что Губерт получил право убежища в Мертонском аббатстве, Генрих обозлился, так как Верховный судья скрылся от ареста, лишив тем самым короля возможности лично определить, виновен ли Губерт или невиновен. Генрих предпочел заочно поверить в его виновность.

– Я докажу ему, что от правосудия нигде не скрыться! – объявил король и стал думать, как осуществить это на деле.

Лондонцы ненавидели Губерта еще со времени подавления им мятежа, когда по его приказу глава мятежников и его племянник были повешены, а те, кого захватили в плен, подверглись жестокому наказанию.

О мертвых уже забыли, но оставалось в живых множество людей, лишившихся кисти руки или уха, и это увечье о себе постоянно напоминало.

Генрих распространил обращение к народу:


«Губерт де Бург, государственный преступник, прячется в Мертонском аббатстве. Лондонцы, которые хорошо помнят его вероломство и жестокое обращение с ними, должны извлечь изменника из укрытия и доставить в суд».


Лондонцы маршем устремились к Мертону.

Среди них был один глубоко верующий торговец, кто осмелился поднять голос против подобного предприятия, заявляя, что это нарушает право убежища у подножия святого алтаря. Закон церкви гласит, что любой человек, будь то хоть закоренелый злодей, может найти защиту в стенах храма. Торговец сказал, что знает об указе короля. Но король и церковь не всегда были в согласии, и надо учесть, что король еще молод и недолго пробыл на престоле, а церковь существует уже многие века.