Тот роман, с которым я боролась неделями. Тот, срок сдачи которого уже маячил на горизонте. Похоже, у меня возникла идея.

Сев за компьютерный стол, я открыла ноутбук и почувствовала, как мою щеку согрели пробивавшиеся в окно солнечные лучи. Я любила писать здесь, в своем новом доме — первом, который смогла себе позволить. Первое время после переезда я изливала вдохновение налево и направо, но недавно безвозвратно застряла.

В реальной жизни меня уж точно не окружала романтика, и я считала это источником проблем. Никакого вдохновения. Никаких новых идей. Все описанные мной чувства были унылыми, включавшими лишь «побывал там-то и сделал то-то».

Однако встреча с лихим Дэйном из соседнего дома навела меня на превосходную мысль.

Я нажала на рабочее название.

«Любовь на закате»

Решительно удалив его, я вбила новый заголовок.

«БКХП: Борода, которую хочется погладить»

Покусывая губу и сдерживая улыбку, я во власти свежих идей принялась удалять огромные абзацы романа. Я печатала так быстро, что пальцы едва успевали щелкать по клавиатуре.

Я назвала своего героя Зэйном и покраснела от того, что намеренно выбрала имя, рифмовавшееся с «Дэйном». Одна я понимала отсылку, отчего она становилась еще более лакомой. Затем, ерзая на стуле, я начала переписывать последнюю постельную сцену.

«…Через открытое окно спальни я видела заходящее солнце, окрашивавшее все вокруг оранжевыми и красными тонами, и стонала от того, как борода Зэйна терлась о внутреннюю сторону моих бедер, создавая свой собственный шедевр. Моя кожа была холстом. Его язык — кистью…»

Снова прикусив губу, я откинулась на спинку стула и перечитала последний абзац. Мои пальцы нависли над мышью, после чего я выделила «кожа» и заменила словом «киска».

Я редко использовала его в любовных романах, но эта сцена требовала ярких эпитетов.

У меня раскраснелись щеки, и я почти час печатала без остановок. Я снова пробежалась глазами по отрывку. Его густая борода натирала внутреннюю сторону ее бедер. Мое воображение никак не отпускало этот образ. Задрожав, я сжала ноги и подумала о бороде, виденной мной возле дома. И о том, каково было бы, потрись она о мои бедра.

Прежде чем я сама поняла, уже просунула кончики пальцев под пояс леггинсов к тонкой ткани трусиков и заметила, что она промокла. Я погладила половые губы. Тогда проследовала далее, двигаясь вверх-вниз, пока не почувствовала, как моя сердцевина напряглась. Внезапно я вспомнила, что чуть менее чем через час должна была встретиться с мужчиной своих мечтаний, и обещала принести десерт!

Но я не могла перестать думать о нем. Еще нет. Сдвинув трусики вбок, я легко ввела в себя палец, воображая, каким умелым был бы язык Дэйна. Даже за короткое время нашего разговора я увидела в нем мужчину, который знает, что делает. И чего хочет. Понимает, в чем я нуждаюсь.

Выгнув спину, я достигла кульминации, содрогаясь от взрыва безумного экстаза, показавшегося мне почти бесконечным. Прошла целая вечность с тех пор, как я кончала вот так… и еще никогда меня настолько не возбуждала сцена, написанная мною же.

Я отдышалась и поспешила в душ, чтобы остыть. Помывшись, я отправилась на кухню и, подвязав передник, поняла, что у меня почти не осталось времени. Но я решила, что даже впопыхах успею минут за двадцать испечь несколько неплохих брауни, которые к началу ужина как раз будут обжигающе горячими и ароматными.

Отчаянно стараясь не перепачкаться в муке или какао, я провела рукой по своим длинным волосам и замесила тесто по маминому рецепту, доставшемуся мне от мамы перед ее смертью. Я улыбнулась при мысли о соседке Хелен и том, как сильно она напоминала мне мать. Жесткая и сильная, но притом милая.

Поставив противень в духовку, я слизнула с большого пальца тесто и направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок, насколько это было возможно за оставшееся время. Пока я сушила волосы, невольно думала о Дэйне.

Я не хотела заводить отношения, но, откровенно говоря, не отказалась бы от отличного секса. Опрыскивая духами шею, я представляла, как Дэйн наклонится к ней. От идеи того, что он потрется бородой о мою кожу, я возбуждалась снова и снова.

Возможно, он был моей БКХП, потребности в которой я даже не понимала.

Покачав головой, я постаралась пресечь фантазии о мужчине, практически мне незнакомом — о том, с кем мне предстояло оказаться за одним столом всего через несколько минут. Просигналил таймер духовки. Достав пирожные, я похвалила себя за то, какими они получились.

Я шла на ужин с Дэйном и его матерью, вознамерившись быть нормальной, привлекательной и обаятельной. Я ни в коем случае не собиралась думать о его языке, скользящем вверх-вниз по моей…

«Нет!»

Сняв передник, я схватила тарелку с пирожными. Я уверенно подошла к соседскому дому и, три раза постучав, натянула на лицо свою лучшую улыбку.

«Ужин», — напомнила я себе. Всего лишь милый дружеский ужин. А не приквел к моему роману.

Открылась дверь, и чтобы посмотреть Дэйну в глаза, мне пришлось поднять взгляд примерно на фут1. Он хмуро глянул на меня, будто вовсе забыл о моем визите, и я помахала перед ним тарелкой с шоколадным десертом.

— Вы готовы принять меня? — спросила я, заглядывая в дом.

На лице Дэйна расцвела улыбка, от которой его темные глаза заблестели. Моя сердцевина снова напряглась, и я почувствовала, как намокли недавно надетые трусики. Просто отлично.

— Разумеется, — ответил Дэйн и, отстранившись, пропустил меня в дом.


Глава 3

Дэйн

Еда была вкусной, и я втайне испытал облегчение. Было бы неловко пригласить в гости красавицу — даже притом, что это сделала моя мама — и вынудить ее из вежливости есть что-нибудь пригоревшее или пересоленное, выдавливая улыбку весь вечер.

Но, с позволения сказать, ужин удался.

Мы сидели за обеденным столом, и ситуация могла бы показаться неловкой, но нет. Мама и Дафна с полными ртами смеялись над какой-то глупой историей о маминой встрече с давней школьной подругой в продуктовом магазине, пока я жевал стебель спаржи и смотрел на ковер, видимый мне из-за угла.

«Живи, смейся, люби!»

Я всегда ненавидел то, что некоторые предметы мебели в мамином доме самим своим существованием указывали мне, как жить. Поэтому мой взгляд блуждал снова и снова, пока не остановился на женщине напротив. На той самой, на которую я старался не смотреть с самого начала ужина.

Дафна была охрененно великолепна, это бесспорно. Она казалась чертовски милой, не говоря уже о ее добродушии и остроумии, но больше всего меня притягивала ее непреодолимая сексуальность. Хотел бы я присоединиться к беседе, но все, на чем мог сосредоточиться — выпуклостях грудей под гораздо более откровенным свитером, нежели был на Дафне днем. Обтягивающий материал и дыни? Давайте сойдемся на том, что они выглядели более чем готовыми.

Пока женщины болтали и сплетничали, я смотрел, как двигались губы Дафны. Розовые и мягкие, словно лепестки цветка. Я воображал, как они бы выглядели вокруг головки моего члена.

Я напрягся — еще сильнее, чем был с тех пор, как сел напротив Дафны — и попытался усмирить разыгравшееся воображение. Вряд ли у меня когда-либо возникали фантазии настолько красочные, что я не мог их пресечь. Что-то в ней меня цепляло.

Движения. Жесты, сопровождавшие фразы. Или как она немного выпячивала губы, когда слушала.

Распрямив ноги, Дафна снова их скрестила. Я не мог не представить себе, как она раздвинула бы свои красивые бедра, позволяя мне склониться и подразнить ее языком.

Откашлявшись, я отвел взгляд, сдерживаясь и сердито обещая себе справиться.

«Живи, смейся, люби!»

Вернулся в реальность я во время приятной паузы в разговоре и решил вмешаться.

— Итак, Дафна, чем, говоришь, ты занимаешься? — спросил я. До мозга пыталось достучаться какое-то воспоминание, но другие мысли рвались вперед, и я не мог от них отбиться.

В ответ Дафна немного приподняла брови. Возможно, она удивилась тому, что я вообще заговорил. Я не мог ее винить, учитывая, что до сего момента лишь ерзал на стуле, молчал и выглядел незаинтересованным.

Конечно, истина была противоположна, но я не собирался признаваться в этом Дафне. Особенно в присутствии моей мамы.

— Я писательница, — ответила Дафна, и ее скулы окрасились в нежный оттенок розового цвета. Быть может, она не любила говорить о себе? Немного наклонившись вперед, я увлеченно кивнул, убеждая ее продолжать. — Я, ох… ладно, я пишу любовные романы, — закончила Дафна, потворствуя моему желанию узнать о ней больше и глядя мне прямо в глаза.

— Очевидно, они весьма пикантные, — рассмеялась мама. Я раздраженно вздохнул, и она вскинула руки в притворном раскаянии. — Я хочу немного добавки.

Сдвинувшись с места, я встал и потянулся к ее тарелке.

— Позволь мне помочь. Мама, ты на костылях, — я взял со стола все пустые тарелки и пронес через низкий арочный проем из столовой в кухню.

По возвращению Дафна сообщила мне, что мама ушла в туалет. А значит, мы остались наедине. И я ничуть не возражал. Я мог любоваться этой женщиной всю ночь напролет.

Я сел и глубоко вздохнул, прежде чем снова взглянуть на Дафну, наблюдавшую за мной почти выжидающе.

— Разве ты не хочешь что-нибудь сказать? — спросила она с улыбкой.

— Просто неожиданно, — пожал я плечами.

— Неожиданно? — Дафна откусила кусочек, и я смотрел, как она жевала, не отводя взгляда от моих глаз. Я понял, что она ждала объяснений, поэтому опять вздохнул и во второй раз пожал плечами.

— Полагаю, я иначе представлял себе писательниц любовных романов. Одинокие женщины с сотнями кошек, пишущие о мужчинах, которых не могут найти в реальной жизни.

Когда последние слова вылетели из моего рта, я в буквальном смысле прикусил язык. Они прозвучали очень грубо, но Дафна лишь запрокинула голову и рассмеялась.

— Я не знаю ни одной такой писательницы, — заговорщически наклонившись ко мне, она выгнула брови, и я уловил ее тонкий аромат. — Писатели любовных романов, которых знаю я, тех, кого встречаю на конференциях и семинарах, поголовно умные и образованные женщины. Многие замужем, все охрененно остроумны, а некоторые из них…мужчины! — Дафна ахнула в притворном ужасе.

Продолжив жевать, я кивнул.

— Честно говоря, я ничего такого не имел в виду. Прошу прощения.

— Нет, все в порядке. Я знаю об этом стереотипе. Но для меня суть в том, что я… не знаю. Люблю любовь, — ее описание вызвало у меня улыбку. — Мне нравится каждый день создавать нечто, радующее читателей. В любовных романах нет ничего плохого, — продолжила Дафна, и я кивнул. — Мне очень нравится их чистота. Любовь делает людей счастливыми, — она снова откусила, и я понял, что безмолвно таращился на нее.

— Верно, — ответил я, не находя слов. Я до сих пор опасался, что оскорбил Дафну, но мой комментарий, похоже, ничуть ее не задел.

— Мне очень повезло найти обожаемую работу, позволившую купить хороший дом в безопасном районе, — продолжила она. — Твоя мама живет одна. Разве ты чувствуешь потребность купить ей десяток кошек?

Ухмыльнувшись, я положил столовые приборы и поднял ладони.

— Справедливое замечание, — я собирался сказать, каким потрясающим считаю ее умение придумывать истории и жить за счет них, но прежде чем успел открыть рот, она снова заговорила.

— Я все равно не собираюсь остепеняться и не ищу любви. Я приберегаю «долго и счастливо» только для своих героев, — доев последний кусочек, Дафна улыбнулась моей маме, вернувшейся к нам. — Здесь и сейчас я ищу больше этой восхитительной еды! — блеснула она глазами, и мама рассмеялась.

Очарование Дафны омрачило мои мысли. Прежде меня никогда не заботило, чего хотела женщина. Желала она остепениться или нет.

Так почему меня взволновало, что Дафна не хотела отношений? Я едва ее знал. И не подозревал, что сам их хочу.

Я списал свои мысли на похоть. Я не знал неудач с дамами, но очень редко находил кого-то своего типа. Разумеется, перед сном я сам о себе заботился, сберегая свои чувства и получая желаемое. Как обычно.

Все верно?

Однако в глубине души я сомневался, что это просто похоть. Обсуждать с Дафной работу, наблюдать, как ее глаза блестят от нескрываемой страсти, и слышать о том, что ей нравится делать людей счастливыми? Уверенность и компетентность этой женщины заводили почти так же сильно, как и то, что она водила пальцами от шеи до ключицы.

Твою мать.

— Итак, Дэйн, теперь твоя очередь. И когда ты признаешься, не обещаю не строить догадок. Кто ты по профессии?

Лишь через секунду я понял, что Дафна задала вопрос. Как только до меня дошло, я рассмеялся.

— Понял тебя, — ответил я. — Я — рейнджер. Работаю в лесах, живу в коттедже, — проведя ладонью по бороде, я поднял взгляд, тщетно пытаясь придумать что-нибудь интересное. — Вот, собственно, и все.