Кэт Мартин - Благородное сердце

Кристе было прекрасно известно, сколько может продлиться такая «пара минут». Но напоминать отцу об отдыхе было бесполезно: она знала страсть отца к научным исследованиям.

Размышляя о статье, которую надо будет завершить утром до того, как газета уйдет в печать, она продолжала подниматься по лестнице.

Трехэтажное кирпичное здание, в котором располагалась еженедельная газета для женщин «От сердца к сердцу», находилось на узкой улочке сразу за Пиккадилли. Тяжелый печатный станок конструкции Стэнхоупа – один из самых современных печатных станков – размещался на первом этаже рядом с ящиком с гартом, литерами, цифрами и знаками препинания, с помощью которых печатался еженедельник.

Криста подошла к деревянному ящику. Она закончила статью, которую писала для выпуска этой недели, и занялась просмотром материалов к следующему выпуску.

Вместе с Кристой, ее отцом и Кори в газете работали Бесси Бриггс, набиравшая основную часть текста, печатник по имени Джералд Боннер и его молодой помощник Фредди Уилкс, а также служащий, обеспечивающий отправку газеты по подписчикам.

Все трудились допоздна, как это и бывало всегда, когда газета наутро уходила в печать. Стоя рядом с прессом, Криста повернулась на звук шагов по булыжной мостовой за окном издательства. Раздался звон стекла, и в комнату влетел кирпич, пролетев всего в нескольких дюймах от головы Кристы.

– Господи! – с трудом промолвила Кори.

Кирпич приземлился с грохотом и перекатился несколько раз по деревянному полу, когда Криста бросилась к окну.

– Ты его видишь? – спросила Кори. – Ты можешь сказать, кто это сделал?

Уличный фонарь высветил паренька в темных штанах из грубой ткани, бежавшего к углу что было духу. Мгновение спустя он пропал из виду.

– Это был всего лишь мальчишка, – проговорила Криста, отворачиваясь от окна и тряпкой стирая чернила с рук. – Его уже нет.

– Смотри! Записка!

Избегая осколков, Кори присела на корточки и достала лист бумаги, обернутый вокруг кирпича и туго примотанный веревкой.

– Что там написано? – Криста подошла к ней.

Кори разгладила скомканный листок.

– «Держись подальше от мужских дел, а не то поплатишься».

Криста вздохнула:

– Должно быть, мальчику за это заплатили.

Это было уже не первое предупреждение, адресованное газете «От сердца к сердцу» с тех пор, как Криста изменила формат и ввела редакторские статьи, а также публикации на тему образования, имеющие социальную направленность.

На прошлой неделе наряду с обычными заметками о моде и домашнем хозяйстве была помещена статья, восхвалявшая отчет мистера Эдвина Чедуика о состоянии здоровья жителей Лондона, в котором он призывает к изменениям в системе канализации и снабжения чистой водопроводной водой, что, по мнению Чедуика, является необходимым условием для предотвращения заболеваний.

Это предложение было в высшей степени непопулярно как среди водопроводных компаний, не желающих тратить деньги на его внедрение, так и среди налогоплательщиков, заявлявших, что они не могут оплатить расходы.

– Всегда будет существовать кто-то, кто будет не согласен с нашими взглядами, – сказала Криста, забирая из изящной руки подруги клочок бумаги. – Я вернусь через минуту.

Сжимая в руке записку, она направилась к лестнице, ведущей в импровизированный кабинет отца наверху.

Открыв дверь, Криста вошла в комнату с высоким потолком и книжными полками вдоль стен.

– Прости, что беспокою, отец…

Профессор поднял голову от книги, лежавшей на столе. Он был тонок в кости и очень высок. Рост Криста унаследовала от отца, а светлые волосы и зеленые глаза – от матери.

– Я занимался переводом, – объяснил профессор. – Вы там все закончили? Пора домой?

– Не совсем, но скоро закончим. – Она пересекла комнату и вручила отцу записку. – Я решила, что лучше показать это тебе. Кто-то привязал эту записку к кирпичу и бросил в окно. Видимо, кому-то не понравилась статья об отчете мистера Чедуика.

Профессор взглянул на дочь:

– Дорогая, ты точно понимаешь, что делаешь? У твоей матери было немало здравых идей, но она редко их высказывала в печати.

– Это правда, но времена изменились. Необходима еще одна статья об усовершенствовании системы городского водопровода, и я снова переключусь на тему об улучшении условий труда на шахтах и фабриках.

– Будь осторожна. Насколько я помню, и те статьи потревожили осиное гнездо.

Криста подавила улыбку, зная, что это правда.

– Да, я знаю. Но бороться надо, отец, и я думаю, наши усилия не напрасны. – Она взглянула на лежащую на столе раскрытую книгу: – Над чем это ты работаешь?

– Я разбираю исландские таблицы десятого века. В них содержатся вычисления полуденной высоты солнца для каждой недели года. Точность необычайная. До этого я занимался переводом текста «Геймскринглы».

Криста увидела, что текст написан на древнеисландском языке. На нем говорили скандинавские поселенцы начиная примерно с восьмисотого года и до последнего известного поселения викингов, существовавшего в Гренландии в начале XVI века. Отец даже разговаривал на этом уже мертвом языке.

Криста вспомнила, как много времени провела ребенком в кабинете отца, слушая рассказы о викингах и даже обучаясь их языку. Они с отцом практиковались вместе, потому что Кристе хотелось доставить отцу удовольствие, и она приложила немало усилий, чтобы усовершенствовать знания и умения. Она была образована гораздо лучше большинства женщин, а благодаря отцу подпала под очарование скандинавского уклада жизни и культуры.

«В твоих жилах течет добрая порция крови викингов», – говорил он, когда дочь сетовала на высокий рост и на то, что большинство знакомых мужчин ниже ее ростом.

– Твоя мать могла проследить родословное древо вплоть до датчан. Ты должна гордиться своими предками. – Отец отодвинул бумаги на столе, закрыл книгу, с которой работал, и посмотрел на дочь. – Я слышал, вы с Корали собрались в воскресенье в цирк.

– А ты хотел бы поехать с нами? – удивилась Криста.

Отец хмыкнул:

– Вообще-то я размышлял над этим. Думаю, ты слышала о гвозде программы – человеке, которого они называют «последним варваром».

Криста рассмеялась:

– Да, я думаю, это часть представления. Про него говорят, что он викинг. Что он ростом больше семи футов и покрыт от головы до пят густыми светлыми волосами.

Профессор улыбнулся и покачал головой:

– Разумеется, все это глупости, распространяемые для привлечения толпы. Однако посмотреть на него было бы интересно.

– Раз уж ты так заинтересовался, я обещаю, что навещу его. Может быть, публикация о нем станет неплохим дополнением к статье Кори.

Отец кивнул:

– А пока постарайся не раздражать остальных лондонцев мужского пола.

Криста улыбнулась:

– Отец, я думаю, у моих статей больше сторонников, чем противников.

– Вполне возможно. Но на стороне твоих противников сила.

Конечно, отец был прав. Именно рабочие и бедняки хотели улучшить условия существования, а не те состоятельные фабриканты, которым пришлось бы за это заплатить.

Криста вышла из кабинета отца, испытывая легкую тревогу.

Настало воскресенье. Свежий весенний ветерок колебал воздух, солнце слабо освещало реку, рядом с которой цирк установил вагончики и разбил шатры.

На Кристе была короткая накидка поверх дневного платья из шелка в черную и розовато-лиловую полоску, на Кори же было шелковое платье цвета морской волны с розовой тесьмой и розовая шелковая шляпка в тон.

– Это так увлекательно, – проговорила Кори, как всегда, полная неисчерпаемой энергии.

Цирк Леопольда был бродячим. Его труппа двигалась с севера на юго-запад через городки и деревни до Манчестера, потом – на юг по сельской местности до Бристоля и в итоге добралась до Лондона.

Криста и Кори прогуливались вокруг, пока не наступило время для послеобеденного представления. Они видели танцующих медведей в атласных юбочках красного цвета и таких же шляпах, очаровательных обезьянок, раскричавшихся тут же, как только они вскарабкались по столбам на стропила шатра, выступления акробатов, клоунов в яркой одежде и наездников, выполнявших сальто на спинах лошадей, мчавшихся галопом.

Приглядевшись ко всему повнимательнее, Криста обнаружила, что лошади в серых яблоках были старые и горбатые, а артисты цирка казались изнуренными людьми, у которых бывали времена и получше.

И все же для Лондона цирк был новинкой.

– Мне хотелось бы взять у хозяина цирка интервью, – объявила Кори, намереваясь написать заметку о цирке в газету. – Его зовут Найджел Леопольд. Пойдем посмотрим, не у себя ли он в вагончике.

Они направились к вагончику, Кори оглядывалась, запоминая все, что видела. У нее была поразительная память на детали, что и было одной из причин, почему она так преуспевала в своей работе.

– Мне очень понравились медведи, – заметила она на ходу. – Казалось, они улыбались весь свой танец.

Криста промолчала – она успела заметить, как дрессировщик подпихивал животным под губы толстую веревку.

Оглянувшись, она увидела группу артистов, возвращавшихся в вагончики, чтобы подготовиться к следующему выступлению. Один из дрессировщиков уводил пятерых серых лошадей.

– В этом представлении что-то не так, – заметила Криста. – Все кажется несколько… поношенным.

– Да, я тоже это заметила. Наверное, такие путешествия утомительны для людей и животных.

– Наверное.

Они с Кори протискивались сквозь толпу, валившую из главного шатра, и заметили, что перед одним из ярко раскрашенных вагончиков собирались люди. Криста заметила прутья клетки, ей стало интересно, что за животное внутри.

– Пойдем посмотрим, что там такое, – сказала Кори, увлекая подругу в сторону вагончика.

С высоты своего роста, даже стоя в задних рядах толпы, Криста увидела, что в клетке находится вовсе не животное. На табличке было написано: «Последний варвар», а под ней: «Осторожно! Если подойдете и с вами что-то случится, никто ответственности не несет».

– Это он! – почти вскрикнула Кори. – Давай подойдем поближе.

Это был точно он – тот, о ком говорил отец Кристы. Он стоял в клетке, и, за исключением набедренной повязки из шкуры животного, на нем не было одежды. Он тряс прутья, словно помешанный, подстрекаемый (Криста видела это) крепким человеком со шрамом во всю щеку, у которого в руках был длинный шест.

Человек в клетке был скован по рукам и ногам, он кричал и неистовствовал.

Но в нем было не семь футов роста. Да и густой светлой шестью он не оброс. Его длинные лохматые светлые волосы свисали ниже широких плеч, а нечесаная борода лежала на груди, перевитой рельефными мышцами. Сильные мускулы вздымались на его бедрах и руках, а глаза…

Даже издалека Криста видела жгучую ненависть, горевшую в невообразимо синих глубинах его глаз.

– Господи, – изумленно выдохнула Кори. – Надо подойти.

Не отрывая глаз от человека в клетке, Криста двинулась, побуждаемая Кори, в первые ряды. У нее сдавило сердце от жалости – даже самый закоренелый преступник не заслуживал подобного обращения.

Палка снова ткнула Лейфа в ребра. Он схватился за железные прутья и зарычал, зная, что если не сделает этого, на теле появится новая отметина от палки. Шрамы были у него на ногах и руках, на спине, на запястьях и лодыжках от оков, которые он был вынужден носить.

Не обращая внимания на рев толпы, собравшейся перед клеткой, на людей, показывавших пальцами и корчивших рожи, он взглянул на изящное создание, которое проникло к нему между прутьями. Это существо люди называли обезьяной. Лейф называл его Альфином – маленьким эльфом. Это был его единственный друг, и он очень дорожил этой дружбой.

Лейф разговаривал с обезьяной так, будто она могла понять его, он говорил ей, что однажды найдет способ выбраться из клетки, освободится от оков, делавших его бессильным против тюремщиков. Однажды он заберет у жирного Снивли палку и основательно пройдется по его хребту.

Обезьяна закричала, запрыгала, когда Снивли снова принялся вгонять Лейфа в ярость. Толпа заревела, отхлынула от клетки, начала понемногу рассеиваться. Люди увидели то, ради чего пришли, – дикаря в клетке. Когда он снова поднял голову, остались всего две женщины. Одна – рыжеволосая невысокая симпатичная, хотя и не из тех, что ему нравились – слишком она походила на ребенка. Другая, блондинка, была высокой, роскошной, созревшей для мужских объятий, с кожей кремового цвета и губами, созданными для страсти. Лейф ощутил напряжение в паху. Было приятно сознавать, что как тюремщики ни пытались, они не сломили его. Хорошо знать, что он все еще мужчина.

Он усмехнулся обезьяне:

– Вот женщина… настоящая женщина. Она могла бы воспламенить кровь одним взглядом этих чудесных зеленых глаз.

Альфин отозвался, будто понял. Блондинка сказала что-то другой женщине, повернулась и направилась прочь. Лейф видел, как налетел ветерок и сдул с нее шляпу. На плечах лежали пряди густых золотистых волос, сиявших на солнце. Она нагнулась за шляпой, и, несмотря на свободный наряд, скрывавший прелести, Лейф мог бы сказать, что у нее очень тонкая талия и полноватые бедра.