— О да. Слухи расходятся очень быстро.

— Думаю, скоро Родерик уже не сможет взять в городе любого приглянувшегося ему ребенка. Пусть даже многие не поверят слухам, но всякий раз, когда Родерик вздумает взять себе нового ребенка, слухи заставят родителей призадуматься — отдавать или не отдавать свое чадо. Если же сэр Пейтон покончит с Родериком раньше, чем моя деятельность принесет ощутимые плоды, мои усилия все равно не пропадут даром. Некоторых детей удастся спасти.

Крошка Элис кивнула:

— Что ж, может, и так. Стараешься ты, конечно, не зря, но милорд тебя не похвалит.

— Это уж точно. Не похвалит.

Кирсти медленно обернулась и увидела Пейтона. Он был как обычно неотразим. Он просто не мог быть другим, даже когда сердился. Он стоял в дверях, скрестив руки на широкой груди и расставив длинные, стройные ноги. Его красивое лицо дышало гневом.

— Все ли хорошо прошло при дворе? — спросила она любезно.

Пейтон лишь покачал головой. Она совершила опрометчивый поступок, нарушив его приказ, а держится как ни в чем не бывало. И как здорово у нее это получается. Он подошел к ней, схватил за руку и рывком поднял со скамейки.

— Нам предстоит небольшой разговор, — сказал он и вышел из кухни, волоча ее за собой.

Кирсти бросило в жар от его прикосновения, приятное тепло разлилось по телу, хотя она знала, что ничего хорошего ей Пейтон не скажет. Но это почему-то не волновало девушку. Она думала лишь о том, как приятно касаться его руки.

— Ты куда ее тащишь?!

Кирсти нехотя оторвала взгляд от широкой спины Пейтона и посмотрела на Каллума, принявшего воинственную позу. Пейтон остановился.

— Он собирается читать мне нотацию, — объяснила Кирсти.

— Ты, видимо, здорово его разозлила, — сказал Каллум, поумерив свой пыл, как только понял, что с Кирсти все в порядке.

— Думаешь, я собираюсь ее поколотить, да? — спросил Пейтон.

— Разозлившись, мужчины так обычно и поступают, — ответил Каллум.

— Не все.

На лице мальчика отразилось недоверие.

— Пойду-ка я, пожалуй, с вами.

— Очень мило с твоей стороны, Каллум, что ты заботишься обо мне, но я бы не хотела, чтобы меня ругали прилюдно, — сказала Кирсти и, понизив голос, добавила: — Он не станет меня бить.

— Ты уверена?

— Уверена.

После минутного колебания Каллум отошел в сторону. Пейтон отвесил мальчику поклон и поволок Кирсти дальше, в комнатушку, где он обычно проверял счета. Пока продолжался разговор с Каллумом, гнев Пейтона поутих. Он заметил, что девушка нисколько не боится, и усадил Кирсти в большое, украшенное резьбой кресло.

Гнев Пейтона, вспыхнувший, когда он узнал, что Кирсти натворила, был продиктован страхом за нее. На каждом шагу ее подстерегали опасности, и, случись с ней беда, он не смог бы прийти ей на помощь. От этих мыслей его бросило в дрожь. Но, слава Богу, с девушкой ничего не случилось.

Он наполнил два кубка вином, исподтишка разглядывая девушку. Костюм ее следовало признать удачным — он бы сам принял ее за мальчика, если бы не знал, что это она. Несмотря на маленький рост, у нее были на удивление длинные ноги, и мужское трико в обтяжку выгодно подчеркивало их стройность. Пейтон испытал что-то вроде ревности, подумав, что ее видели многие в этом костюме, пусть даже не зная, что перед ними женщина. Прежде его нисколько не волновало, кто, не считая его самого, мог увидеть прелести дамы, за которой ухаживал или с которой состоял в связи. Видимо, он и в самом деле влюблен в Кирсти.

— Может, все-таки объяснишь, что за игры ты затеяла, пока я отсутствовал? — спросил он, расположившись в кресле напротив.

— Значит, ты подслушал не весь разговор? — ответила она вопросом на вопрос.

Он должен понять, что для нее чрезвычайно важно участие в общем деле наравне с ним, чтобы муж ее предстал наконец перед судом. Это ведь и ее война. От того, будет ли побежден сэр Родерик, зависит ее жизнь.

— Неужели ты не понимаешь, как опасно одной бродить по улицам?

— Родерик считает, что я мертва, к тому же ни за что не узнает меня в этом костюме.

— Может, и не узнает. Но это не единственная опасность, которая подстерегает тебя на улице, глупая девчонка!

— Это я глупая девчонка? — Она с трудом подавила желание запустить в него кубком и отпила изрядный глоток вина.

— Хорошенький юнец, разгуливая по улицам, подвергается не меньшей опасности, чем хорошенькая девушка. Поскольку ты была одета прилично, если не сказать хорошо, на тебя мог напасть вор, надеясь отнять что-нибудь ценное. Где ты взяла эту одежду?

— В одном из сундуков наверху. Я сначала решила переодеться бедным мальчиком, но нигде не нашла старой рваной одежды.

— Бедным мальчиком? Которых имеет обыкновение похищать сэр Родерик?

Ей не пришло в голову, что повстречаться с сэром Родериком переодетой юнцом для нее так же опасно, как в собственном платье. Как досадно, что именно Пейтон обнаружил этот изъян в ее плане!

— По-моему, я выгляжу слишком взрослой, чтобы заинтересовать его.

Пейтон чертыхнулся, встал с кресла и принялся расхаживать по комнате. Теперь, когда он маячил перед глазами, невозможно было не смотреть на него. И девушка невольно залюбовалась. Короткий камзол подчеркивал достоинства его фигуры. Кирсти была не в силах отвести от него глаз. От его мускулистого тела веяло недюжинной силой. Девушка как раз смотрела на его бедра, когда он неожиданно к ней повернулся.

— Ты меня не слушаешь? — спросил он сердито, но в голосе его слышались веселые нотки.

— Да нет же, слушаю, — соврала она. Он недоверчиво фыркнул в ответ. — Но я должна что-то делать. Не могу же я сидеть сложа руки, в надежде что ты и Йен Сильный решите все за меня. К тому же вам двоим не справиться.

Он опустился на корточки перед ней, так что лицо его оказалось на уровне ее лица, и посмотрел ей в глаза.

— Но именно твоей смерти жаждет Родерик.

— Я знаю. И потому предельно осторожна! Я знаю наперечет всех его слуг и помощников. Именно их следует избегать.

— Если бы ты не выходила из дома, тебе вообще никого не надо было бы избегать, — резко сказал он и подошел к камину.

Кирсти поставила свой кубок, поднялась с кресла и остановилась рядом с ним.

— Я умею соблюдать осторожность. Знаю, где искать свидетелей и союзников. Знаю имена, которые стоит походя упомянуть и какие истории следует рассказывать, чтобы возбудить подозрение в этих недотепах.

— Что у тебя не слишком-то хорошо получается, не так ли?

— Не так хорошо, как хотелось бы. Но ведь и у тебя при дворе не все получилось?

— Не все. — Он снял с нее шляпу и едва сдержал улыбку, когда волосы, которые она собрала в пучок и заколола шпилькой, стали рассыпаться. — Как бы то ни было, слухи распространяются, пусть медленно, но верно. При дворе сейчас слишком обеспокоены другими делами, чтобы проявить интерес к мужчине с порочными наклонностями. Среди членов Совета регентов идет борьба за влияние на нашего юного короля. Бойды стремительно набирают силу. Поговаривают, будто лорд Бойд и его брат, сэр Александр, намерены усилить свое влияние на молодого Джеймса.

Кирсти вздохнула и покачала головой:

— Итак, единственный мальчик, чья судьба волнует двор, это наш молодой король.

* * *

:— Кроме того, двор сильно беспокоит, не попытается ли Англия воспользоваться в своих целях этим периодом склок и борьбы за власть.

— Думаешь, может начаться война?

— Надеюсь, что до этого не дойдет, но вообще-то, когда верховная власть в стране оказывается поставленной на кон, дело часто кончается войной. — Пейтон не удержался и полностью распустил полуразвалившийся пучок ее волос. Они шелковым потоком упали на плечи, и он стал расправлять спутавшиеся пряди. — Но нам предстоит свое сражение, так что нечего беспокоиться о том, что кто-то желает обманом отнять власть у короля, который слишком молод для того, чтобы крепко держать бразды правления.

— Что ты делаешь? — спросила она, отлично понимая, что следовало бы отстраниться от его рук, однако чувствовать его пальцы в своих волосах было настолько приятно, что она не в силах была остановить его.

— Привожу в порядок твою прическу. Больше ты не будешь бродить по городу в одиночку.

— Вот как? По-моему, я просила тебя стать моим защитником и союзником, но не отцом.

— Моя первейшая обязанность как защитника и союзника — обеспечивать твою безопасность. — Он сжал ее хрупкие плечи. — Повторяю: очень опасно бродить по улицам одной.

— Тогда я возьму кого-нибудь с собой.

— Черт возьми! Однажды тебя уже пытались убить, ты чудом уцелела. А теперь сама идешь навстречу своей гибели!

— Сэр Родерик полагает, что я мертва, ему и в голову не придет разыскивать меня. И его людям, разумеется, тоже. Я должна что-то делать. Не могу я отправиться с тобой ко двору и помогать тебе там. Не могу обратиться к немногим своим знакомым, поскольку они считают меня умершей. Слишком долго я боролась за этих детей, чтобы сейчас отступить. Это и прежде было опасно, разве не так? Ведь этот мерзавец, мой муж, пытался меня убить. И где гарантия, что он не найдет меня и не попытается убить снова? Ты делаешь все возможное, чтобы не похищали детей из знатных семей, но тем чаще сэр Родерик станет красть детей у бедняков, тех, что без присмотра бегают по улицам. И моя цель — не допустить этого.

Пейтон понимал, что Кирсти не может сидеть сложа руки, и не стал возражать. Если распространять слухи в городе и находить союзников и свидетелей, это пойдет на пользу общему делу. Йен Сильный пытался делать что-то в этом направлении, но скорее был способен внушить горожанам страх, чем доверие. Здравый смысл подсказывал Пейтону, что план Кирсти надо принять. Но слишком велик был риск. И будь на то его воля, он запер бы Кирсти, расставив вокруг часовых, и не выпускал до тех пор, пока сэр Родерик жив. Но, зная, что это невозможно, он старался придумать какое-нибудь решение.

— Я могу брать с собой Каллума, — заявила Кирсти, изо всех сил стараясь не показать, как ей приятно, что он поглаживает ее плечи и руки.

— И Родерик, и его люди сразу узнают мальчика. — Когда она говорила, он не в силах был отвести взгляд от ее полных губ, сгорая от желания почувствовать их вкус на своих губах.

— Да никогда в жизни — дай мне только нарядить его как следует. Для двух юнцов путешествие по городу будет куда безопаснее, чем для одного, а то, что я отлично умею прятаться и прошмыгнуть незамеченной, тебе известно. Каллум умеет это не хуже меня. И клянусь, если замечу что-то подозрительное, немедленно вернусь и больше не выйду из дома, пока Родерик не умрет.

Кирсти не смогла совладать с собой, и дрожь восторга сотрясла всю ее, когда он нежным движением обхватил ее лицо своими изящными ладонями. Золотые искорки в его зеленых глазах засверкали, заблестели, завораживая ее. Вообще-то она была недовольна, что ее влечет к этому мужчине. Ей вовсе не хотелось пополнить собой длинный список его поклонниц.

— Ты хотела сказать, при первых же признаках опасности? — переспросил он, удивляясь, что поддался на ее уговоры.

— Именно так. — Его пальцы нежно ласкали ее лицо, и ее бросило в жар.

— И ты никогда не будешь выходить одна.

— Никогда. — Голос ее дрогнул, потому что в этот момент он коснулся губами ее лба.

— И никогда не выйдешь ночью. — Он поцеловал сначала один глаз, потом другой.

— Ни за что.

Кирсти слышала свой голос, но не отдавала себе отчета в том, что говорит. Он покрывал ее лицо легкими поцелуями, и после каждого поцелуя разговоры интересовали ее все меньше и меньше.

Пейтон прижал губы к ее губам, и Кирсти обвила руками его шею. Едва он коснулся языком ее сомкнутых губ, как она с готовностью приоткрыла их. Родерик целовал ее несколько раз в их первую брачную ночь, и, когда он засунул язык ей в рот, она почувствовала себя так, будто ей вставили кляп. С Пейтоном все было по-другому, от каждого движения его языка ее бросало в жар, и она все сильнее ощущала желание. Ей хотелось чего-то большего, она не смогла бы объяснить, чего именно.

Неожиданно Кирсти высвободилась из его объятий и, пристально глядя на него, попыталась выровнять дыхание, заметив при этом, что Пейтон дышит так же часто и тяжело.

— Такое больше не должно повториться, — сказала она как-то неуверенно.

— Но ты хочешь меня. — Он протянул к ней руки.

Кирсти попятилась к двери.

— Мало ли чего я хочу.

— Но я могу тебе это дать.

Куда подевалось его красноречие опытного соблазнителя? Он растерял все слова, которые обычно говорят в таких случаях. Страсть затуманила мозг.

— Нет. Я не стану одной из многих твоих любовниц, — заявила она, схватившись за щеколду. — К тому же я хочу сохранить девственность. И если не удастся осуществить наш план, я по крайней мере смогу хлопотать об аннулировании моего брака с Родериком.