Пилар уставилась на нее в изумлении, не веря своим ушам.

— Я не могу поверить, что это говоришь ты… — Она произнесла это так тихо, что ее не услышал даже стоящий рядом Брэд. — Какое ты имеешь право вмешиваться в нашу жизнь, да еще с такими неуместными замечаниями? — Ее глаза так гневно сверкнули, что Марина издали заметила это.

— Ты знаешь не хуже меня, что с медицинской точки зрения ты уже в том возрасте, когда заводить детей — не слишком благоразумно. — Мать была совершенно бесстрастной и спокойной, тогда как Пилар еле сдерживалась, чтобы не взорваться от бешенства.

— Женщины в моем возрасте прекрасно рожают, и не так уж редко, — Пилар досадовала, что завелась по этому поводу. Ведь она никогда не думала заводить детей. Но, с другой стороны, какое право имеет ее мать говорить о том, чего она не хочет или, что еще хуже, — не может. После того что она сделала, а вернее, не сделала для дочери за все эти годы, Пилар считала, что эта женщина не имеет ни малейших оснований вмешиваться в ее жизнь, навязывать ей свое мнение и доказывать правоту своих доводов и суждений.

— Может, и рожают, Пилар, но это не приводит ни к чему хорошему. Я сталкиваюсь с такими «поздними» детьми чуть ли не каждый день. Это несчастные, обделенные жизнью существа, совершенно неполноценные как физически, так и умственно. Поверь, тебе это совершенно ни к чему.

Да, ты права, мне это ни к чему. — Она посмотрела матери прямо в глаза. — Мне это ни к чему, потому что я никогда не хотела иметь детей, никогда… И только лишь благодаря тебе и отцу! — С этими словами Пилар повернулась и затерялась в толпе гостей. Ее била дрожь, она хотела поскорей найти Брэда, единственного человека, который мог успокоить ее.

— С тобой все в порядке? — Это была Марина, ее седые, мелко завитые волосы придавали прическе немного старомодный вид. Вот кто был для Пилар настоящей матерью, другом, на которого всегда можно положиться. Чуткая и мудрая, она всегда могла дать совет, основываясь на собственном жизненном опыте. Старшая из одиннадцати детей, она после смерти матери подняла их на ноги, но сама так и не вышла замуж, и своих детей у нее не было. «Я вся отдалась работе», — оправдывалась она и всегда сочувствовала Пилар по поводу ее отношений с родителями. В последние годы обида на мать прошла, и она не вспоминала о ней, за исключением тех редких случаев, когда они виделись. «Доктор», как называла ее Пилар, появлялась в Калифорнии раз в два-три года, и в промежутках между встречами дочь нисколько не скучала по ней и лишь слегка удивлялась, что их отношения с годами не становятся ближе.

— Похоже, Доктор задала тебе перцу. — Марина ласково смотрела на нее. Пилар улыбнулась. Когда Марина рядом, хочется думать о человечестве только хорошее. Она была из тех редких людей с открытой душой, которых все любят.

— Она просто хотела удостовериться в том, что мы с Брэдом благоразумны и понимаем, что в нашем возрасте не стоит заводить детей. — Пилар сказала это с улыбкой, но в ее голосе чувствовалась горечь. Ей было обидно не за детей, которых у нее не будет, ей было обидно за то, что мать опять не проявила ни капли заботы и участия к ее судьбе.

— Кто это сказал? — Марина выглядела рассерженной. — Моя мать родила последнего ребенка, когда ей было пятьдесят два.

— Что ж, мне теперь есть к чему стремиться. — Пилар усмехнулась. — Пообещай мне, что этого не будет, а не то я застрелюсь прямо сейчас.

Это в день своей свадьбы? Не будь такой жестокой! — И вдруг, посерьезнев, Марина ошеломила Пилар совершенно неожиданным вопросом: — А вы оба хотите иметь детей? — Она знала пары, которые были гораздо старше их и имели маленьких детей, а близость их отношений давала, как она считала, ей право на подобный вопрос. Она была настолько ошеломлена тем, что Пилар после стольких лет решительного отказа от брака решила выйти замуж, что теперь ставила под сомнение и все другие ее жизненные принципы.

Пилар искренне рассмеялась:

— Дорогая, насчет этого можешь не беспокоиться. Если бы я имела список желаний, то дети в нем были бы даже не на последнем месте, их бы там не было вообще. Этого я никогда не планировала. — Ей нравилась близость с Брэдом, но о детях она не задумывалась никогда.

— Чего это ты никогда не планировала? — Брэд подошел неслышно и со счастливым видом обнял невесту.

— Я никогда не планировала бросить юриспруденцию. — Его неожиданное появление и нежные объятия тотчас успокоили Пилар, заставив забыть раздражение, вызванное словами матери.

— А кто может в этом усомниться? — Брэд очень удивился. Пилар была превосходным адвокатом и всегда гордилась своей карьерой. Он даже представить себе не мог, что ей придет в голову заняться чем-нибудь другим.

— Я так думаю, Пилар скоро присоединится к нам и займет одно из судейских кресел. — Марина сказала это многозначительным тоном, в душе надеясь, что так оно и будет. Потом она отошла, оставив их вдвоем. Они смотрели друг другу в глаза и не видели никого вокруг. Эта близость продолжалась бесконечное мгновение.

— Я люблю тебя, миссис Колеман. И я бы очень хотел выразить словами всю силу своего чувства.

— Ты можешь делать это всю жизнь… Я тебя… я тоже люблю тебя, Брэд, — прошептала она.

— Да, эти слова стоят тринадцати лет ожидания, впрочем, я смог бы ждать еще хоть полвека.

— Вот тогда бы ты точно заставил мою маму понервничать. — Пилар рассмеялась, закинув голову.

О, неужели твоя мама считает, что я слишком стар для тебя? — В конце концов, он ведь был всего на несколько лет моложе ее матери.

— Нет… Видишь ли, она считает, что это я стара для тебя. Она думает, что мы сошли с ума и собираемся рожать полоумных детей, чтобы пополнить ее клиентуру.

— Очень мило с ее стороны. Это все, что она тебе сказала? — Видно было, что он слегка раздражен, но Брэд был не из тех людей, которые позволяют кому-нибудь испортить себе настроение, да еще в день, которого он так долго ждал.

— Да, но это, по ее мнению, очень важно. Во всяком случае, как врач, она посчитала своим долгом предупредить меня.

— Интересно, что она скажет, когда мы пригласим ее на нашу серебряную свадьбу? — Сказав это, Брэд нежно поцеловал ее в губы.

Они танцевали весь вечер, а в полночь, когда веселье было в полном разгаре, незаметно покинули торжество и отправились в заказанный специально на эту ночь номер в «Билтморе».

— Ты счастлива? — спросил Брэд, когда они сели в заказанный лимузин.

— Абсолютно. — Она зевнула, устраиваясь поудобней. Вытянув ноги в белых свадебных туфлях на откидное сиденье, Пилар положила голову ему на плечо. Вдруг она выпрямилась и, нахмурившись, взглянула на него: — О боже… Я забыла попрощаться с матерью, а она же завтра рано утром уезжает. — Мать собиралась в Лос-Анджелес, на медицинский консилиум, так что свадьба Пилар пришлась как нельзя кстати.

Ничего страшного не случится, поверь мне. В конце концов, это же день твоей свадьбы. Она могла бы сама подойти и пожелать тебе счастья. — Брэд нежно поцеловал ее. Пилар в ответ пожала плечами. Да, действительно, теперь уже все равно. Это была долгая война, но теперь она закончилась, во всяком случае, для Пилар. — Я пожелаю тебе счастья вместо нее. — Брэд снова склонился к ней, они поцеловались, и Пилар вдруг поняла, что отныне она будет жить своей личной жизнью и главным в ее жизни будет муж. Он теперь единственное, что у нее есть, и даже больше. И она вдруг неожиданно для себя пожалела, что не вышла за него раньше.

Прошлого для нее больше не существовало, с этой минуты она перестала думать о родителях и о том, как они ее обделили своей любовью. Все, что ее теперь интересовало, — это Брэд и жизнь, которую она отныне разделит с ним. Так, сидя в машине, мчавшей их в «Билтмор», Пилар думала об их будущем.

Глава 2

Спустя неделю после Дня Благодарения Диана с головой ушла в работу, делая подборку для апрельского выпуска журнала. У нее были заготовки для большой статьи с фотографиями сразу о двух домах: один находился в Ныопорт-Бич, а другой — в Ла-Джоле. Еще она съездила в Сан-Диего, надеясь подыскать там что-нибудь интересное, и, таким образом, к вечеру чувствовала себя совершенно разбитой. Местные жители были несговорчивы, женщине, хозяйке дома, не нравилось ничего, что бы они ни делали, а редактор, которую Диана назначила отвечать за материал, отнимала уйму времени, постоянно жалуясь и плача ей в жилетку.

— Спокойнее, не заводись, — говорила ей Диана, но у нее самой нервы были на пределе, к тому же голова раскалывалась начиная с полудня, — она думает, что расстроила тебя, но она ошибается. Просто к ней надо подлизаться, как к маленькому ребенку. Она же хочет попасть на страницы журнала, вот мы ей и поможем.

Но вскоре после этого фотограф не выдержал и пригрозил, что вообще уйдет, так что к концу дня настроение было испорчено у всех, а особенно у Дианы.

Вернувшись в гостиницу «Валенсия», Диана зашла в номер и, не включая света, повалилась на кровать. Она до того устала, что не могла ни двинуться, ни раскрыть рта. О том, чтобы поесть, не могло быть и речи. Она даже не в силах позвонить Энди. Но это надо было сделать в любом случае, поэтому она решила сначала принять ванну и заказать порцию супа прямо в номер. Подождав, пока ванна наполнится, Диана разделась и с наслаждением опустилась в теплую воду. И тут же увидела предательский кровавый след. Она каждый месяц надеялась, что он не появится, и каждый месяц он неизменно появлялся, несмотря на ее молитвы, несмотря на то, что они с Энди пользовались всеми ее благоприятными днями для зачатия ребенка. Несмотря ни на что. Опять. Она не беременна. Вот уже шесть месяцев. И если Энди пока не видел в этом повода для беспокойства, то на нее это действовало просто удручающе.

Она закрыла глаза, и по щекам покатились слезы. Ну почему для нее это так трудно? Почему именно у нее ничего не получается? Ведь у сестер все было так просто!

Диана позвонила Энди. Он только что вернулся домой с какого-то собрания у себя на радио.

— Эй, малыш, как у тебя сегодня дела? — Его голос показался ей усталым, и Диана решила ничего ему не говорить до своего возвращения, но он безошибочно угадал, что с ней что-то не в порядке. — Что случилось?

— Да нет… просто тяжелый день. — Она старалась говорить так, как всегда, но сердце бешено колотилось в груди. Каждый раз, когда это случалось, ей казалось, что в ней что-то умирает, и она впадала в самую настоящую панику.

— Что-то не похоже, чтобы это был просто тяжелый день. У тебя неприятности с твоей командой или с хозяевами дома?

— Нет, нет! С этим все в порядке. Хозяйка, правда, упряма как осел, а фотограф дважды за этот день собирался уволиться, но это вполне нормально для нашей работы. — Она грустно улыбнулась.

— А что же тогда ненормально? Чего ты недоговариваешь?

— Да нет, ничего… Я… ну, в общем, у меня женские дела… и какая-то депрессия… — Когда она это сказала, слезы вновь потекли по ее щекам, но Энди, казалось, сразу успокоился.

Ничего страшного, малышка. Подумаешь, попробуем еще. Черт возьми, прошло только шесть месяцев. Некоторым требуется для этого год или два. Давай успокойся, не переживай из-за этого и занимайся работой. Я люблю тебя, глупышка. — Он был тронут тем, как она переживала каждый месяц, но прекрасно понимал, что тревожиться пока не о чем. Они ведь оба постоянно в напряжении из-за работы, а это, как известно, не в их пользу. — Почему бы нам не съездить куда-нибудь на пару дней в следующем месяце? Ты высчитаешь свои дни и скажешь мне, хорошо?

— Я люблю тебя, Эндрю Дуглас. — Диана улыбнулась сквозь слезы. Все-таки замечательно, что он так серьезно относится к ее стремлению завести ребенка. — Хотела бы я так же спокойно чувствовать себя по этому поводу, как и ты. Но мне все-таки кажется, что стоит обратиться к специалисту или хотя бы поговорить на эту тему с Джеком.

— Не говори глупостей. — Первый раз за время их разговора в голосе Энди послышались нотки раздражения. Он не собирался обсуждать свою интимную жизнь со свояком. — С нами все в порядке, и с тобой, и со мной… ты слышишь, все в порядке.

— Как ты можешь знать наверняка?

— Знаю, и все. Прошу тебя, поверь мне!

— Хорошо, хорошо… Прости меня… просто я так расстраиваюсь каждый раз… целый месяц я прислушиваюсь к своим ощущениям, ловлю себя на том, что ищу признаки… и каждый раз мне кажется, что я в самом деле беременна… а потом… в один день все кончается… — Ей было тяжело объяснить то разочарование, которое она испытывала каждый раз, ту боль, опустошение, чувство тоски… Они жили вместе уже три года, шесть месяцев были женаты, и теперь она хотела от него ребенка. Даже пустующий третий этаж в их доме, казалось, был для нее упреком. Они покупали этот дом в расчете на большую семью. Неужели не суждено иметь детей?

— Забудь об этом на время, дорогая. Рано или поздно это обязательно произойдет. Лучше скажи, когда ты возвращаешься?