Патриция Мэтьюз - Блаженство страсти

Тампа, 1891

И вот, наконец, настало восемь часов, и Джессика Мэннинг сидела подле отца с матерью в экипаже. Тело ее застыло в неподвижности – она изо всех сил старалась подавить волнение и не измять свое новое, такое красивое платье. И это платье, и весь предстоящий вечер вызывали у Джессики невероятный восторг.

Ей, Джессике, в этот день исполнилось четырнадцать лет, и она получила разрешение поехать на большой бал в честь открытия нового отеля «Залив Тампа». Сбылась ее самая большая мечта, и Джессике казалось, что она просто не вынесет, если будет испорчена даже какая-нибудь мелочь.

Она сидела в чинной позе, скрестив в щиколотках ножки, обутые в бальные туфельки из лайковой кожи; рука сжимала маленький кружевной веер, другой рукой она прикасалась к миниатюрной розочке из белого шелка, одной из тех, что украшали широкую юбку платья. Ей хотелось думать, что она представляет собой совершенный образец изящества и самообладания, но в душе у нее все трепетало и искрилось от восторга и ожидания.

Мать Джессики, сидевшая слева, была необыкновенно красива в розовых шелках; корсет се был затянут так сильно, что девушка удивлялась, как это мама вообще могла дышать; из-за корсета талия матери казалась такой тонкой, что отец с легкостью мог обхватить ее двумя ладонями. Отец, сидевший справа от Джессики, выглядел, по ее мнению, величественно и весьма внушительно во фраке с длинными фалдами, хотя на его лице под высоким сверкающим цилиндром было радостное, приподнятое выражение.

Экипажи всех видов блестящей вереницей двигались по дороге. Мистер Генри Б. Плант, строитель отеля «Залив Тампа», пригласил всех более или менее значительных персон в Соединенных Штатах. По крайней мере, так Джессике сказал отец. В истории штата Флорида это событие – открытие нового отеля вечером 5 февраля 1891 года – должно было стать величайшим.

Поток экипажей, направляющихся к отелю, был таким плотным, что время от времени какой-нибудь экипаж напирал на другой. Иногда они сталкивались, но хорошего настроения тех, кто направлялся в тот вечер на бал, не могла испортить даже грубость, которую позволяли себе некоторые из приглашенных, ведь все они считали себя людьми выдающимися. Не будь они таковыми, они не получили бы приглашения на этот роскошный и престижный бал.

Карета Мэннингов подъехала к отелю, и Джессика увидела, что минареты[2] его очерчены сотнями электрических лампочек, похожих на неподвижно замерших светлячков; и по мере того, как они подъезжали ближе, у нее захватывало дух при виде веранд и садов, увешанных тысячами китайских фонариков. Они окрашивали все вокруг, как в сказке, в зеленый, опаловый, рубиновый и дымчато-желтый цвета.

Джессика наблюдала, как строился отель, и потому ей было знакомо это огромное здание, но теперь она видела, как его тринадцать серебристых минаретов сверкают огнями, и впечатление было такое, словно она увидела сказочный дворец, выросший из земли прямо перед ней.

Наверное, она громко вздохнула, потому что Анна Мэннинг повернулась к ней и похлопала по руке.

– Правда, красиво, дорогая? Оригинал, я уверена, не так хорош.

Джессика кивнула, не решаясь заговорить. Она, как и большинство жителей Тампы, знала историю строительства нового отеля.

Мистер Плант, богатый делец, в 1884 году провел в Тампу железную дорогу; в то время в этом городке, стоящем на белом песке, жило всего семьсот человек.

Плант был человек честолюбивый, соперников он не терпел. И то, что Генри М. Флеглер, железнодорожный мультимиллионер, выстроил в Сент-Августене отель «Понс де Леон», а потом отель «Алказар» в испано-мавританском стиле, побудило Генри Планта объявить, что он возведет в Тампе «самый большой отель в мире», взяв за образец дворец Альгамбру (тоже в испано-мавританском-стиле), что находится в Испании в Гранаде.

И Плант сдержал слово. Он купил у Джесса Хейдена шестьдесят акров земли, которую тот приобрел двадцатью годами раньше, выменяв ее за белую лошадь с повозкой. Плант уговорил город и округ построить мост через реку на улице Лафайета за восемнадцать тысяч долларов и вытянул из местных чиновников обещание, что налог не превысит двухсот долларов в год.

После этого он приступил к строительству своего огромного отеля. Оно обошлось в сумму, превышающую два миллиона долларов, обстановка же стоила около пятисот тысяч, и те, кто видел отель изнутри и снаружи, заявляли, что его можно назвать по меньшей мере восьмым чудом света. В длину здание достигало около двенадцати тысяч футов, и люди утверждали, что, обойдя его по периметру, вы покроете почти целую милю. Жители Тампы, число которых теперь достигало шести тысяч, справедливо гордились этим прекрасным сооружением и предвкушали, что отель, конечно же, привлечет в их город поток туристов и гостей.

Экипаж Мэннингов свернул к западному подъезду отеля, потом они подъехали к ступеням, и Джексон, их кучер, помог матери Джессики выйти. У Джессики от волнения перехватывало дыхание.

Уингейт Мэннинг провел свою жену и дочь сквозь толпу прибывающих гостей к широкой входной двери, и Джессика вступила в сказочную страну. Внутри все казалось одним сплошным белым пламенем. Джессика то и дело крутила головой, пытаясь увидеть все разом, и долго после бала шея у нее ныла от этих бесполезных попыток.

Взгляду Джессики открылись пальмы в кадках, шелестящие от ветра, который проникал в просторный двухэтажный вестибюль через огражденные балюстрадой открытые галереи. Повсюду красовались букеты цветов, и везде звучала музыка.

Девушка просто рот раскрыла от изумления при виде красивого юного слуги, который пробежал мимо, везя за собой странный высокий экипаж на двух колесах. В экипаже сидела величественная молодая дама, одетая в бледно-голубое платье, с бриллиантами, сверкающими у нее на шее, на запястьях и в ушах.

Дочь дернула миссис Мэннинг за руку.

– Что это, мама? Какая странная коляска!

Анна засмеялась и наклонилась к девушке, чтобы та расслышала ее сквозь гул голосов.

– Это рикша, милочка. Так ездят на Востоке. Мистер Плант выписал их, чтобы его гости не уставали, – ведь здесь такие длинные коридоры.

Джессике хотелось спросить, не могут ли и они проехаться на рикше; но в этот момент не нее налетела крупная леди в красном бархате, и девушке пришлось вцепиться в материнскую руку, а потом последовать за родителями, пробирающимися сквозь толпу по одному из длинных коридоров.

По дороге она то и дело бросала взгляды на обстановку, о которой столько говорили. Она слышала, что мистер Плант меблировал отель вывезенными из Европы старинными вещами, которым цены не было, но все же не ожидала увидеть такое великолепие.

Под ногами у них лежал самый красивый ковер из всех, какие ей доводилось когда-либо видеть: ярко-красного цвета с вытканными синими драконами. У стен и на лестничных площадках стояли чудесные мраморные статуи; комнаты и холлы заполняли диваны, обитые атласом и парчой, инкрустированные и позолоченные кресла, столы из оникса и мрамора, украшенные золотыми листьями, сотни зеркал в золоченых рамах, сверкающие бронзовые и фарфоровые светильники.

Никогда раньше Джессика не видела такого богатства и красоты, и, судя по всему, она была не одинока в своем восторге и удивлении, потому что остальные тоже восклицали и вздыхали при виде бесценных вещей. Подобную роскошь не часто можно было встретить на этом берегу, где привыкли к простым, даже примитивным гостиницам.

Джессика, шедшая за родителями по, казалось, бесконечному коридору к столовой-ротонде, подумала, что это, наверное, самый удивительный и счастливый день в ее жизни. До конца дней своих ей не забыть этого бала, и когда-нибудь, став взрослой женщиной, она остановится в этом отеле, в одном из прекрасных номеров, о которых она столько слышала. Ибо, по ее мнению, этот отель – несомненно, самое красивое, самое великолепное место в мире!

* * *

Марии Мендес было жарко за тяжелыми драпировками, но, повернув голову налево, она могла видеть превосходную панораму вестибюля и прибывающих гостей.

Прямо перед драпировкой стояла высокая пальма, скрывавшая ее присутствие, и Мария с восторгом наблюдала сквозь зеленые, тихо колышущиеся листья, как в вестибюль входят самые богатые и известные люди в стране.

Как красиво и элегантно выглядели они в своих шелках, атласах и драгоценностях! Женщины с осиными талиями, в длинных платьях, с тщательно продуманными прическами; мужчины, казавшиеся высокими, стройными и очень элегантными в черных фраках. Сам вестибюль с его статуями, зеркалами, пальмами и цветами представлялся чем-то вроде видения из другой жизни, той жизни, которую Мария еще не совсем себе представляла.

Она знала, что существовала огромная пропасть между ее народом и этими людьми, североамериканцами, разодетыми в дорогие туалеты и увешанными драгоценностями, но она никогда не задавалась вопросом – почему это так. Просто таково было положение вещей. Зависти Мария не испытывала – она только наблюдала, восторженно и изумленно, как они проходили мимо нее, смеясь и болтая, кивая и улыбаясь, словно боги из старинных сказаний.

Ее черные глаза блестели от волнения. Мария подалась еще левее, чтобы лучше видеть трех человек, только что вошедших в вестибюль, – высокого привлекательного мужчину, гибкую красивую женщину в розовом платье и хорошенькую светловолосую совсем молоденькую девушку, примерно одного возраста с ней, Марией.

Присутствие девушки пробудило любопытство Марии. Среди прибывших на бал это, кажется, был первый человек одного возраста с Марией, а Марии было четырнадцать лет. Девушка была очень мила, в белом платье, длинную присборенную юбку которого украшали розочки из белого шелка, – при виде их Марию кольнула зависть. Длинные белые перчатки и маленькие бальные туфельки из лайковой кожи дополняли ее туалет. Интересно, кто это. Наверное, дочка какого-то важного лица, раз ее пригласили на бал.

Когда трое гостей исчезли из виду, Мария опустилась на свой стул. Ей уже захотелось есть, но жалко было оставлять такой удобный наблюдательный пункт. А посмотреть было на что!

Она знала, что далеко внизу, в кухне, ее отец и другие повара снуют взад-вперед, помешивая в горшках, приготовляя салаты и соусы. Будучи дочерью повара – специалиста по соусам, Мария могла входить в эту святая святых совершенно беспрепятственно – если отец разрешал ей, – зная, что ее как следует накормят. По крайней мере, в этом отношении она была в лучшем положении, чем многие кубинцы, жившие в этих краях; большинству из них приходилось вести суровую борьбу за существование.

Мимо Марии прошла еще одна группа, и двое мужчин остановились прямо перед ее укромным местечком и, закурив сигары, завели разговор. Мария знала, что подслушивать чужие разговоры невежливо, но она не могла уйти так, чтобы ее не заметили. Девушка только отодвинулась от драпировок, в щель между которыми она наблюдала за происходящим.

– Ну что же, старина Генри может собой гордиться, не так ли? – проговорил низкий голос.

– Согласен с вами, – ответил другой, – одна меблировка обошлась, наверное, в небольшое состояние, и сегодня сюда съехались знаменитости со всего света. Я слышал, что было разослано не меньше пятнадцати тысяч приглашений.

– И по-видимому, все гости прибыли. Кстати, вы не слышали историю о Генри Флеглере?

Второй собеседник засмеялся.

– Какую именно? О нем рассказывают десятки историй.

– Ну, я слышал, будто Плант послал Флеглеру приглашение на этот бал, а Флеглер ответил телеграммой: «Где находится эта Тампа?»

Мужчины засмеялись.

– Но это еще не конец. Плант в ответ послал телеграмму: «Поезжайте туда, куда едут все, Генри».

Мужчины опять засмеялись и двинулись дальше, а Мария с облегчением вздохнула. Она не знала, кто такой мистер Флеглер, и ее это не интересовало, хотя она поняла, что это, наверное, человек богатый и известный. Ее охватила гордость: никто из этих прекрасных людей, богатых и известных, не знает отель так, как она.

Мария наблюдала за тем, как его возводили, видела, как серебряные башни возносились к небу. Когда отель был готов и отец получил место главного специалиста по соусам, она уговорила его взять ее в отель, а оказавшись здесь, изучила величественное здание вдоль и поперек – его бесконечные коридоры, огромный вестибюль с удивительной бронзовой статуей дамы с козочкой, красивую-красивую мебель, подземные помещения под вестибюлем, где находились бильярдные и комнаты для игры в шафл-борд[3], а также ванны с минеральной водой, комнаты для массажа, кафе и даже гостиничное казино.

Больше всего девушке поправился Большой зал, где находились бесценные произведения искусства и старинная мебель. Отец рассказал ей, что шкафчик, которым она так восхищается, некогда принадлежал королеве Изабелле и королю Фердинанду Испанскому, а также Марии, королеве Шотландии. Мария подумала, что эта комната похожа на большой музей.