Патриция Мэтьюз - Блаженство страсти

Прежде чем войти в дом, Мария потянулась, обратив лицо к солнцу и подумав о приключении, которое ее ждало. Если то, что она слышала, – правда, солнце на Юкатане еще жарче, чем у них во Флориде. И девушка вошла в дом, расправив плечи, освободившись от гнетущей тяжести трудного выбора.

Родители Марии, решив не поощрять ее поездку, не пошли проводить ее до лодки, которую удалось одолжить у друзей Уингейту Мэннингу.

Карлос довольно спокойно отнесся к ее решению, так как был уверен, что оно непоколебимо. Марию это крайне обрадовало – она лишний раз убедилась, что сердце Карлоса действительно отдано той женщине на Кубе.

Молодой человек даже поддержал ее решение сопровождать Тома и Нейла в их розысках.

– На Кубе я видел, что женщины совершают героические поступки, – сказал он, улыбаясь. – Если я когда-то и считал, что женщины созданы только для определенных занятий, теперь я так, конечно, уже не считаю.

Эдуардо, однако, не так безоговорочно согласился на поездку сестры и склонялся скорее на сторону отца и матери. Но все же и он пожелал проводить сестру; Эдуардо торжественно пообещал Марии заботиться о родителях, поскольку сам оставался в Тампе.

Лодка – элегантный шлюп – была достаточно большой, чтобы на ней могли разместиться шестеро, и достаточно устойчивой, чтобы, по словам Нейла, развивать хорошую скорость при хорошем ветре. Называлась она «Келпи» и показалась Марии очень красивой.

Девушка поставила свои вещи под койку в задней части каюты, которую Том превратил в отдельное помещение для нее, отгородив тяжелым полотняным занавесом.

Уже было жарко, но дул хороший бриз. Мария, одетая в муслиновую блузку и темно-синюю юбку, доходившую до лодыжек, повязала откинутые назад волосы ярким платком; в этом простом наряде она чувствовала себя свободной и ничем не стесненной.

Девушку охватило радостное волнение не только потому, что она отправлялась на помощь Джессике, которую считала своей подругой, но и – Мария не могла не признаться себе в этом – из-за самого путешествия. Она, никогда в жизни не выезжавшая за пределы Тампы, с тех пор как ее родители переехали туда, пересекала Мексиканский залив, собираясь увидеть страну, о которой знала только понаслышке. К тому же путешествие должно было происходить в обществе человека, которого она любила. Мария теперь с радостью признавалась себе в этом.

Тому она о своем решении еще не говорила. Во-первых, у нее не было времени, а во-вторых, нужно было найти подходящий момент. Может быть, когда они будут пересекать залив; и тогда у них начнется новая жизнь. При мысли об этом девушка вздрогнула и обхватила себя руками.

Потом, оставив вещи в каюте, она поднялась на палубу и присоединилась к Тому и Нейлу, которые готовились к отплытию.

Плавание через залив заняло несколько дней, несмотря на хорошую погоду и попутный ветер.

Нейл обнаружил, что «Келпи» управляется с такой легкостью, о которой можно только мечтать. Плавание проходило без всяких происшествий, если не считать постоянно росшей близости между попутчиками Нейла. Он наблюдал за этим со снисходительной радостью. Тому повезло. Мария Мендес – необыкновенная девушка, не говоря уже о ее красоте. Многие ли женщины решились бы добровольно пуститься в такое опасное путешествие? Немногие, отвечал он сам себе. Сложность же положения заключалась в том, что, когда Нейл видел Марию и Тома вместе, так явно влюбленных друг в друга, сердце его начинало ныть – он вспоминал Джессику.

Он старался не думать о ней и о Брилле Крогере, о том, как негодяй мог надругаться над девушкой; но изгнать подобные мысли из головы было выше его сил.

Долгими ночами, когда наступала очередь Тома стоять у руля – они плыли и днем, и ночью, – Нейл твердил самому себе, что никогда не заговорит с Джессикой о том, что с ней случилось, о том, как обошелся с ней Крогер. Он просто выбросит все из головы. Лишь бы найти ее живой и невредимой и по-прежнему любящей его – на большее он и не надеялся. Что бы ни произошло, все останется в прошлом; они никогда не станут оглядываться назад. Но этот Брилл Крогер, думал Нейл угрюмо, дорого заплатит за свое злодейство!

Наконец стало видно береговую линию Юкатана, и немного погодя, уже к вечеру, они бросили якорь в гавани Прогресо, где им предстояло проститься с морем и отправиться в глубь полуострова.

В Прогресо Нейл намеревался купить лошадей либо мулов, на которых можно было добраться до Мериды. И еще он надеялся, что в городе кто-нибудь видел лодку «Мейбл» или Крогера с Джессикой. Пусть, кроме этого, они ничего не узнают – это хотя бы послужит доказательством того, что они на верном пути.

На следующее утро они рано сошли на берег, и Мария принялась расспрашивать всех встречных – не видели ли те человека с внешностью Крогера и с ним – красивую белокурую девушку? Или, может быть, они видели яхту под названием «Мейбл»?

Ответы были отрицательными; туземцы разглядывали всех троих с любопытством, так же, как те разглядывали их. Но когда они нашли испанца, у которого можно было купить лошадей и вьючных мулов, тот дал обнадеживающий ответ на вопросы Марии. Испанец сказал, что видел такого человека – высокого, темноволосого, с усами и странными, дикими глазами. Действительно, этого человека сопровождала красивая золотоволосая сеньорита и еще один человек, испанец.

– Испанец? – удивленно переспросила Мария.

– Да. Гринго не говорит на нашем языке, и он нанял переводчика.

– Спросите, не знает ли он, куда они уехали, – сказал Нейл, когда Мария перевела ему эти слова.

Она так и сделала, но в ответ испанец только пожал плечами.

– Он не сказал мне об этом. Но они поехали по дороге, ведущей в глубь Юкатана, а эта дорога ведет только в одно место – в город Мериду.

Мария перевела это своим спутникам. Нейл радостно улыбнулся и хлопнул Тома по спине.

– Мы вышли на след, ей-богу! Это, конечно, Крогер с Джессикой. Мария, спросите у него, как далеко отсюда до Мериды.

– Он говорит – сказала девушка, получив ответ, – двадцать четыре мили, совсем недалеко. Он говорит, что верхом мог бы проделать этот путь за один день.

Когда испанец ушел, все трое постояли несколько секунд, глупо улыбаясь друг другу. У Нейла даже голова закружилась от радости. И одновременно руки его непроизвольно сжались в кулаки. Как же ему не терпелось добраться до Брилла Крогера!

Том сказал:

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но нам нужно пускаться в путь, если мы хотим попасть в Мериду засветло. Уже почти полдень.

Нейл словно проснулся.

– Как мы близко от них! – Он стукнул кулаком о ладонь. – Я только надеюсь, что они все еще там, в Мериде, и не уехали куда-нибудь еще.

– Они там, – проговорила Мария, – я в этом уверена. Я это чувствую.

Утром Джессика проснулась как обычно – без малейшего желания встречать новый день и с огромным желанием вернуться опять в уютный покой сновидений, где она могла хоть немного отдохнуть от своих мучительных мыслей.

Отбросив легкую простыню, которой она укрывалась, Джессика тупо посмотрела на квадрат света, проникшего сквозь высокое окно. Зной был мучительный, раздавалось несмолкаемое, раздражающее жужжание мухи, уныло кружившей по комнате. Снаружи прокричал петух, и Джессика услышала какие-то голоса.

И тут она вспомнила. Сегодня они отправляются в Чичен-Итцу, город-развалины. Ей не сказали, зачем они туда едут, а в своем теперешнем состоянии она почти не способна была испытывать любопытство.

Девушка вздрогнула и обхватила себя обеими руками. Последние три дня ей досаждали эти внезапные приступы озноба, и самочувствие у нее было не очень хорошее. Она чувствовала себя какой-то отупевшей, словно надоедливая болезнь высасывала из нее силы.

Конечно, нужно было обратиться к врачу, но хотя она и пожаловалась на самочувствие Крогеру, тот отделался от нее неопределенными словами, заметив, что она вскоре поправится.

– Разве вы не помните? – сказал он со своей странной, полубезумной улыбкой. – У вас всегда бывали периоды, когда вы неважно себя чувствовали, а потом все это проходило. Пройдет и на этот раз, подождите и увидите.

Что бы она ни говорила, переубедить его оказалось невозможно. Он только понимающе улыбался, качал головой и повторял, что через день-другой все будет в порядке. Но прошло три дня, а она все еще была в таком же состоянии, слабой и быстро утомлявшейся.

А сегодня они начинают путешествие в Чичен-Итцу. Хорошо уже и то, что они наняли экипаж; значит, ей не придется всю дорогу тащиться верхом. Но все же мысль о путешествии по этой расслабляющей жаре приводила Джессику в ужас.

Девушка с трудом выбралась из постели и набросила через голову одно из своих туземных одеяний. Что до современной одежды, Крогер вполне мог бы сэкономить свои деньги. Когда с ним произошла эта перемена и он начал обращаться с ней как с кем-то другим, с кем-то, кто ему дорог, Джессика понадеялась, что он в конце концов предоставит ей определенную свободу. Но надежды ее не оправдались. Хотя Крогер был с ней достаточно добрым, он почти не выпускал ее из поля зрения. Джессика не покидала асиенду с того дня, как побывала у портнихи. Она была так надежно отрезана от остального мира, словно сидела в тюрьме.

При мысли об этом она почувствовала, как уныние опять тяжело навалилось на ее плечи. Джессика с тоской вспомнила Тампу, родной дом, родителей, Нейла. Что они сейчас делают? Почему не приезжают за ней? Ей так одиноко, она целиком зависит от этого жуткого сумасшедшего человека, в которого превратился Крогер. Человек этот день ото дня становился все более странным, и его безумие, судя по всему, прогрессировало.

Джессика содрогалась, вспоминая о тех ночах, когда Крогер, скользнув к ней в постель, сворачивался калачиком рядом, словно огромное дитя-переросток, лепеча «мамочка» и мурлыча «Зеленые рукава». Он прикасался к ней, просил погладить его по голове, прижать его к себе – и она все делала, зная, что это необходимо для ее выживания.

Что же до Эрнандо, надежда попросить его о помощи недавно окончательно рухнула. О, Джессике удалось в конце концов поговорить с ним, но этот эпизод привел ее в полное отчаяние.

Вспомнив об этом странном разговоре, она разозлилась. Он произошел в тот день, когда Крогеру пришлось отправиться в город, чтобы привезти оттуда еще какие-то вещи вроде тех, что он складывал в сарае.

Крогер намеревался взять Эрнандо с собой, но переводчик, что неудивительно, был пьян и не мог не только править коляской, но и просто держаться на ногах. И поэтому Крогер, сжав от злости зубы, запер Джессику в ее комнате, заявив, что делает это для ее же блага: ведь она плохо себя чувствует. Он обещал, что обернется быстро, и велел ей отдыхать до его возвращения. И оставил Джессике тарелку с едой и кувшин с водой.

Это последнее унижение так подействовало на Джессику, что девушка принялась плакать: сначала потихоньку, но постепенно она дала волю слезам, ведь ее все равно никто не может услышать. Весь гнев, вся боль, унижение и отчаяние, которые она испытала, вылились в долгие, безутешные рыдания, которым она предавалась до тех пор, пока не услышала нерешительный стук в дверь. Она села и попыталась сдержать всхлипывания. Если Крогер застанет ее в таком виде, ей несдобровать.

Однако из-за двери донесся неуверенный голос Эрнандо:

– Что с вами, сеньорита? У вас что-нибудь болит?

– О, прошу вас! – воскликнула Джессика. – Выпустите меня. Откройте дверь и выпустите меня отсюда!

Она услышала, что он возится с замочной скважиной.

– Я не могу, сеньорита. У меня нет подходящего ключа. Очень сожалею.

– Тогда через окно, – проговорила она, совсем обезумев. – Может быть, вы выпустите меня через окно?

Последовало долгое молчание, в течение которого Эрнандо, очевидно, переваривал ее слова.

– Сеньорита, окно слишком высоко, и оно слишком маленькое, а я – мне очень жаль говорить вам об этом – я нахожусь не в самом лучшем виде. Если вам нужна еда, я, может, и смогу передать вам это через окно, но боюсь, что на большее я не способен. Вам нужно подкрепиться? Если нет, то я вас покину, потому как чувствую себя не слишком хорошо.

– Нет, нет! – вскричала Джессика. – Не уходите, Эрнандо, пожалуйста! Я должна поговорить с вами. Пожалуйста, не уходите пока.

Подбежав к двери, она прижалась к ней щекой. Голос Эрнандо, звучавший устало и слабо, ответил:

– Хорошо, сеньорита, я вас выслушаю. Но будьте снисходительны, говорите покороче, ибо мне совершенно необходимо поскорее снова лечь.

– Вы меня слышите? Вы хорошо меня слышите?

В ответ Джессика услышала приглушенный смех:

– Насколько позволяет мое состояние, сеньорита.

Стараясь сохранить спокойствие и говорить понятно, Джессика прижалась лицом прямо к дверной филенке и заговорила громко и отчетливо. Она понимала, что рассказ ее звучал фантастически, и поэтому она должна была сделать его как можно более убедительным, чтобы Эрнандо помог ей. Но вопреки своим стараниям Джессика иногда начинала сильно волноваться и путаться – особенно когда она рассказывала о том, как ее похитили, о поведении Крогера, о своих опасениях по поводу его безумия.