Фред Стюарт - Блеск и будни

— Тебя повезет Броувард. Он скоро вернется. Я послал его по делу. А пока что, ягодка, подожди здесь, а я пойду и принесу тебе деньги.

— Спасибо, дорогой.

Дулси юркнула на кухню. Джек отправился в свой обитый панелями кабинет, открыл сейф, вмонтированный в стену, и вынул оттуда стальной ящик. Он поставил его на свой письменный стол и открыл. Внутри лежала большая пачка бумажных денег, перевязанная бечевкой, и несколько тысяч долларов золотыми монетами. Отсчитав двести долларов золотом, он поставил ящик обратно в сейф. Потом достал свой пистолет и заткнул за кожаный ремень. Закрыв дверцу сейфа и заперев его на ключ, он возвратился в центральный зал, где его ждала Лиза.

— Расстегни свою сумочку, — попросил он. Лиза сделала это, и он высыпал туда золотые монеты.

— Я чувствую себя богатой, — улыбнулась она, застегивая сумочку.

— Броувард, наверное, уже возвратился. Может, мы уже пойдем на каретный двор?

— Тебе совсем необязательно сопровождать меня. Знаю, что ты устал.

— Но я джентльмен, ягодка. А джентльмен всегда сопровождает даму. Ведь ты же настоящая дама?

Он взял ее под руку и повел к парадной двери. На улице выдался холодный, ветреный день. Лиза чувствовала, что что-то не так, но сказала себе, что лучшая защита заключается в том, чтобы внешне не подавать никакого вида. А на самом деле ей было безумно страшно. Она понимала, насколько серьезное создалось положение. Поощрение к бегству раба рассматривалось как преступление. Она опять нарушала закон, только на этот раз она делала это преднамеренно. Но она не могла не оказать помощь Мозесу в побеге, и она заранее знала, что его наверняка поймают, если ему не будет оказана такая помощь. Виргиния, конечно, не относилась к глубокому Югу, подобно штатам Алабама и Миссисипи, но она все же находилась далеко от свободных территорий. У него практически не было шансов вырваться из рабства без посторонней помощи.

Каретный двор, холодильные погреба и конюшни располагались в длинном кирпичном здании возле огороженного стеной сада, недалеко от помещений для домашней прислуги. Когда Лиза и Джек подходили к этому казарменного вида низкому строению, туда же галопом прискакал Броувард, сопровождаемый мистером Дунканом и его двумя сыновьями, Шримпбоатом и Пи-Ви. Мужчины спрыгнули с коней, когда Лиза и Джек поравнялись с ними.

— Броувард, подай экипаж для хозяйки, — велел Джек.

— Слушаюсь, масса.

Новоиспеченный конюх вошел в каретный зал. Джек знаком показал мистеру Дункану и его сыновьям приготовиться. Надсмотрщик выглядел несколько смущенным, но все трое вынули свои ружья. Броувард вскарабкался на козлы закрытого экипажа и дернул поводья. Карета с грохотом выкатилась на заснеженную площадку. Джек подошел к карете и, открыв дверцу, театрально поклонился Лизе.

— Карета подана, миледи, — произнес он наигранно весело. — Ах, прости, кажется, что-то скрипнуло! — Он вытащил из-за пояса пистолет и стал осматривать карету. — Не мог ли какой-нибудь злоумышленник забраться в багажный отсек под задним сиденьем? А может быть, какой-нибудь негр спрятался в этой поленнице дров? Увы, я обязан защитить свою милую, беззащитную женушку от этой угрозы. Я сосчитаю до трех, и если негр, сидящий под задним сиденьем, не вылезет наружу, я начну стрелять по багажному отсеку. Слышишь, черномазый? Раз. — Он нацелил свой пистолет. — Два…

— Джек! — закричала Лиза. — Ты не сделаешь этого!

Он взглянул на нее.

— Вот как? Почему же нет?

— Убери свой пистолет. Мозес, вылезай, пока тебя не убили.

Кожаное сиденье поднялось, и появился охваченный ужасом Мозес.

— Так-так, — улыбнулся Джек. — Наш беглец нашелся. Добро пожаловать домой, Мозес. А теперь, приятель, выходи из кареты. Тебя ждет по-настоящему горячий прием. Действительно горячий. Шримпбоат, надень кандалы на этого черномазого.

— Слушаюсь, сэр, мистер Кавана.

— Сначала закуй ему колени. Парень уже никогда не сможет убежать.

— Да, сэр.

Шримпбоат с удовольствием вытащил железные кандалы из своей сумки. Джек подошел к Лизе.

— Этот черномазый находился вчера вечером в твоей спальне, — сказал он намеренно тихим голосом, чтобы не слышали другие. — Ты этого не отрицаешь?

— Кто сказал тебе это?

— Не твое дело. Ты это не отрицаешь?

Она колебалась.

— Не отрицаю.

— Пытался ли он изнасиловать тебя?

— Конечно, нет.

— Угу. Это твоя версия случившегося. А теперь слушай меня, Лиза. Не думаю, что мне придется наказывать тебя. В конце концов, ты моя жена. Не думаю, что ты могла пасть так низко, что начала путаться с черномазым. И я склонен верить, что Мозес, так или иначе, прокрался вечером в твою спальню, чтобы спрятаться. Может быть, я последний осел, что могу поверить в это. Но это уж ты сама решай, осел ли я. Но ты должна будешь заявить, что он пытался изнасиловать тебя. И ты будешь держаться этой версии, как тонущий цепляется за соломинку, потому что если ты этого не сделаешь, ягодка, ты окажешься в большой беде перед законом за то, что помогала бегству этого парня. Итак, сделаешь ли то, что я говорю тебе?

— Что ты собираешься сделать с Мозесом? — прошептала она. Ветер трепал перо на ее шляпке.

— Я поступлю с ним так же, как поступают с любым черномазым, который попытается изнасиловать мою жену. Я кастрирую его.

— Нет! — вырвалось из ее груди. — Джек, ты не можешь этого сделать! Это бесчеловечно… нелепо!

— Будь ты проклята…

— Я не позволю тебе сделать это. Я расскажу правду!

— Заткнись!

Он врезал ей такую затрещину, что она навзничь упала на снег.

— Сво-лочь! — взревел Мозес, хватая ружье Шримпбоата, который легкомысленно прислонил его к карете, когда стал надевать кандалы. — Белая тварь! Не тронь эту женщину!

Он прицелился в спину Джека и выстрелил. Лиза издала вопль ужаса. Джек дернулся вперед, потом ничком рухнул на заснеженную землю. Он немного покорчился и затих.

— Шримпбоат, ложись! — завопил мистер Дункан, целясь в Мозеса. Он выстрелил. Пуля попала Мозесу в живот, отбросив его к карете. Лиза, рыдая, поднялась на ноги и бросилась к Джеку. Встав на колени, она попыталась прощупать пульс. Но его не было. Джек был мертв. Выпрямившись, она побежала к карете, где Дункан, поднеся ружье к лицу Мозеса, собирался разнести его в клочья.

— Подожди! — крикнула она. Оскалившись, мистер Дункан опустил ружье, и Лиза встала на колени возле Мозеса. Она знала, что он умирает. Рубаха на животе пропиталась кровью, его грудь вздымалась, он тяжело дышал. Глаза полузакрылись. Свою ладонь она приложила к его щеке.

— Мозес…

Несчастный посмотрел ей в глаза.

— Хозяйка, — прошептал он. — Такая добрая…

— Дорогой Мозес. Как мне жаль…

— Хозяйка, разыщите моего сына и помогите ему так же, как вы пытались помочь мне.

— Да, клянусь, что сделаю это.

— Его зовут Гавриил… Из Библии. Хороший мальчик… может быть, ему больше повезет… — Он попытался поднять руку. Она взяла ее и пожала. В ее глазах стояли слезы.

— Хозяйка такая… прекрасная. Самая прекрасная… — Он с трудом ловил воздух, глаза стали закатываться. — Хотелось стать с вами… друзьями.

Из его горла вылетел негромкий хрип, и он… скончался.

Лиза медленно поднялась на ноги, отпустив его руку. На нее смотрели мистер Дункан и два его сына, Шримпбоат и Пи-Ви. На их мрачных лицах было написано подозрение.

Адам во весь опор мчался в Калькутту на белом арабском скакуне, сопровождаемый Азимуллой и дюжиной бадмашес — такой бандой отчаянных убийц, которых ему не приходилось встречать. Он поражался доверчивости Нана Саиба, который клюнул на его выдумку о том, что большой бриллиант находится в сейфе банка. В первую же ночь своего пребывания в Калькутте Адам спрятал огромный драгоценный камень, на его взгляд, в необычном и очень подходящем месте. Дальнейшее развитие событий не оставило в нем сомнений, что его предусмотрительность сохранила ему жизнь, поскольку у Адама не было иллюзий относительно «отряда охранников». Бадмашес, скакавшие по бокам от него, — грязные мужчины в отрепьях и тюрбанах, вооруженные до зубов кинжалами, саблями и ружьями, — бросали на него такие взгляды, которые не понял бы только слепой или глупец. Хотя Азимулла проявлял внимание и согласился с просьбой Адама провести ночь в Калькутте в доме сэра Карлтона Макнера, Адам знал, что как только он возьмет бриллиант из «банка», то, считай, пропал.

Лошадей, на которых они скакали, предоставил им махараджа Баниханжа, конюшни которого славились арабскими рысаками. Выглядели они великолепно, но Адам с удивлением убедился, что сказочные кони оказались не такими уж резвыми. Они проезжали выжженную солнцем местность — пыльную, красновато-коричневую плоскую равнину, где изредка попадались камни, кустарник и тропические деревья, в частности фиговые, священные для индусов деревья. Время от времени Адам замечал коричневых обезьян на деревьях, и когда они остановились в грязной деревне чтобы пообедать, он услышал визг древесных крыс и каких-то птиц. Адам заполнял свою дорожную фляжку водой из деревенского колодца, когда к нему подошел Азимулла.

— Я только что побывал в телеграфном отделении этой деревни, — сказал он. — Вы знаете, что в городе Меерут вспыхнул бунт, когда сипаи отказались пользоваться пулями неверных. Сейчас они двигаются к Дели, чтобы упросить Бахадура Шаха возглавить их в великом восстании против англичан. Англичанам, которые сейчас оказались в Индии, не повезло.

Адам отпил глоток воды из своей фляжки.

— Насколько я понимаю, лепешки, которые столь таинственно появлялись в английских домах, означали предупреждение?

— Совершенно правильно, предупреждение вам, англичанам, убираться из Индии до того, как грянет гром. Но бунтовщики совершают ошибку, направляясь к Бахадуру Шаху. Пусть он последний законный наследник империи Моголов, но ведь ему восемьдесят два года, он сошел с ума: думает, что может превратить себя в муху. Кроме того, он — английская марионетка. Настоящим вождем революции станет Нана Саиб.

— Вы так уверены в этом…

Азимулла улыбнулся:

— Я знаю, как бунтовщики поступают с вами, англичанами. Англичанки в Мееруте попытались замаскироваться под индусок, чтобы избежать гнева бунтовщиков, но их всех разоблачили и уничтожили. Вы тоже перекрасились под индуса, но помните, Торн Саиб: без нашей защиты вас тоже разоблачат и уничтожат.

Адам посмотрел на своих «телохранителей», потом улыбнулся Азимулле.

— Не могу сказать, насколько безопасно я чувствую себя в ваших руках, — отозвался он.

Азимулле не понравилась его ирония.

Эмилия Макнер умирала от жары и скуки. Ее родители обычно, когда начиналась жара в конце апреля, переезжали в домик в горах. Их чайная плантация находилась в Даржилинге, в трехстах милях к северу от Калькутты, в горной местности возле границы штата, где климат был благословенно прохладным и идеальным для разведения чайного кустарника. Леди Макнер, дочь хирурга из Манчестера, могла разводить там цветы и мысленно как бы возвращаться в Англию. Эмилия любила Даржилинг. Ее свобода в Калькутте была более ограничена, потому что Калькутта была резиденцией генерал-губернатора, лорда Кеннинга, и во всем надо было подчиняться протоколу. Но в Даржилинге она чувствовала себя гораздо свободнее. Она превращалась в сорванца: скакала на лошади, лазила по деревьям и вообще приводила свою чопорную мамашу в ужас своими шалостями.

Но в этом году из-за неопределенности, связанной с разрастающимся бунтом, отец решил остаться в Калькутте. Но когда до английских жителей дошли слухи о массовых убийствах в Мееруте и о марше бунтовщиков на Дели, в Калькутте среди англичан началась паника. Всего двадцать три тысячи человек насчитывалось в королевских полках, как именовались соединения только из европейцев, и всего четырнадцать тысяч английских офицеров в огромной индийской армии. Другими словами, во всей Индии находилось всего лишь сорок тысяч воинов, на которых можно было положиться при защите от 150-миллионного населения страны. Неожиданно Калькутта превратилась в безопасное место, а остальная часть Индии — в западню смерти.

Но в Калькутте стояла страшная жара. В середине мая температура достигала сорока пяти градусов в тени, что, помноженное на влажность, создавало эффект парной бани. Откуда ни возьмись появились кукушки со своим диким кукованием и мелкие пташки, шум которых просто сводил с ума. Духота породила также москитов и множество насекомых с их отвратительной особенностью оказываться у людей в супе. И, естественно, жара привлекла змей, ядовитых кобр и других ползучих тварей, которые могли проникать в ванные через канализационные стоки или прятаться в самых неожиданных местах. Эмилия ненавидела жару и, прогуливаясь по гостиной дома своих родителей, окна которой были закрыты отражателями, чтобы ослабить натиск жары, думала, что не выдержит и сейчас закричит.