— Лиза, — с трудом прошептал он. Говорить он стал немного лучше, но она знала, что каждое слово дается ему с большим трудом.

— На ужин приходил Джим Фиск, — сообщила она ему. — Он все-таки понравился мне.

— Как… на… бирже?

— Сегодня рост на девять пунктов, и не беспокойся за акции.

— Как… с магазином?

— Дела в нем идут отлично, дорогой. Просто великолепно. А теперь поспи.

Она еще раз поцеловала его и вышла из комнаты. В каком-то смысле она чувствовала себя такой же беспомощной, как и Алекс. Она не знала, как поступить с домом, который они строили чуть дальше на Пятой авеню. Она видела счета, которые приводили в ужас, но строительство зашло так далеко, что было нецелесообразно прекращать его, к тому же продать незаконченный готический особняк будет не так-то просто. С другой стороны, не разорится ли она, если продолжит его строительство? Дом был задуман для того, чтобы Алекс мог щегольнуть своими успехами перед всем миром. А теперь, когда его парализовало, это строение будет выглядеть скорее как мавзолей.

Теперь ей предстояло принимать очень много решений, поэтому она с радостью приняла помощь Джима Фиска.

Войдя в свою спальню, она закрыла дверь. Лиза вдруг почувствовала себя очень уставшей. Она легла на кровать и закрыла глаза. Пролежав так некоторое время, начала раздеваться.

Ей было стыдно признаться, но сердце ее болело за Адама. Верный ее рыцарь Адам знал бы, что ей надо делать. Но Адам находился на другом конце света.

— Придется все делать самой, — сказала она себе. — Надеяться не на кого, кроме как на самое себя.


Когда Адам пришел в себя, то обнаружил, что его руки были так сильно связаны за спиной, что нарушилась циркуляция крови. Голова разламывалась от зверского удара. Он сидел на деревянном стуле, к ножкам которого привязали его колени. Стул стоял посередине комнаты, которая раньше, видимо, использовалась под фабричное помещение, а потом была заброшена. В старинной кирпичной печи горели дрова, и в неярких отсветах пламени он увидел ржавые остатки машин, валявшиеся на полу. Большинство оконных рам выломали, часть крыши насквозь проржавела, так что он мог видеть ночное небо — бегущие облака иногда закрывали бледную луну.

— Он очнулся, — произнес один из четырех мужчин, которые набросились на Адама возле общежития. У одного из них — Джона Гриви — в руках был пистолет. — Пойди, скажи мистеру Белладону, — велел он.

Один из мужчин направился к двери. Остальные подошли к Адаму.

— Каунпур, — напомнил Гриви. — Каким образом вы убили Нана Саиба.

— О чем это вы говорите?

— Игра закончилась, милорд, — отозвался Гриви. — Мы знаем, кто вы такой. Правда ли, что Нана Саиб и другие чучмеки насиловали англичанок во время мятежа?

Но Адам не успел ответить. В дверях показался Горас Белладон в сопровождении посыльного. На Горасе был цилиндр и черное пальто с меховым воротником — воплощение богатого фабриканта, которым он и был на деле. Он приблизился к Адаму. На его лице появилась улыбка, бакенбарды в лунном свете приобрели серебристо-серый цвет.

— Какая любопытная ситуация, — заявил он. — Насколько я знаю, мы с вами официально не знакомились, милорд. Но я много о вас наслышан от жены, которая, как вам известно, приходится сестрой миссис Кавана. Если вы меня не знаете, то представлюсь. Я — Горас Белладон, ваш… скажем так… работодатель.

— О, это мне известно, — возразил Адам. — И довольно гадкий хозяин, на которого приходится работать людям. И не пытайтесь прикидываться, что вы не знаете, что творится на ваших мерзких фабриках. — Он взглянул на Гриви и других. — Вы, Гриви, знаете, что он продает детей для проституции?

— Вопросы задавать буду я! — взвизгнул Горас. — Кто еще вместе с вами занимается этим делом?

— Это мое дело.

Горас обратился к одному из головорезов и показал на огонь в печи.

— Принеси мне одно из тех поленьев, — приказал он. Мужчина повиновался, а Горас опять повернулся к Адаму. — В течение ряда лет вы причиняли мне значительный ущерб, — продолжал он. — Сделка, которую я мог бы заключить с генералом Уитни и правительством Конфедерации, принесла бы мне миллионы. Но вы помешали этому своей путаной речью в палате лордов. Мне это не понравилось. Сильно не понравилось.

— Это вы с Уитни наняли людей, чтобы похитить мою дочь?

— Я уже сказал, что вопросы буду задавать я. Расстегните ему рубашку.

Посланный к печи принес Горасу головешку с обуглившимся концом, ночной ветер раздувал пламя, лизавшее середину палки. Горас взял в руку горящую деревяшку, а один из подручных нагнулся и рванул рубашку на груди Адама.

— Итак, — заявил Горас. — Повторяю: кто еще замешан в это дело? Назовите имена.

— Ну, королева Виктория получила место уборщицы, а принц Уэльский пошел на сдельную работу.

— У него, оказывается, есть и чувство юмора, ребята! Ну, тогда, милорд, пошутим вот таким манером.

Он подался вперед и приложил обугленный конец деревяшки к животу Адама. Адам скорчился и взвыл от боли, в комнате запахло горелым мясом. Когда Горас отнял от тела палку, там остался ожог шириной в три дюйма.

— Разве это не забавно? — спросил он. — Великие инквизиторы старых времен почти не обладали юмором, но понимали толк в физической боли. Такая боль может сломить дух человека. Может быть, еще разок, милорд? Или вы ответите на мой вопрос?

— Я занялся этим один, мерзавец, — охнул Адам. Боль была нестерпимая. — Неужели вы думаете, что найдется другой полоумный, чтобы пуститься на то, чем занялся я?

— Тут вы правы. И чего же вы хотели добиться? Разоблачить меня в парламенте?

— Вы правы, будь вы прокляты! Мне доставило бы удовольствие сделать это. Вы мразь, Белладон. Даже хуже, чем мразь. Превращать детей в проституток, ниже пасть нельзя! Сколько же миссис Абернати платит вам за девочек и мальчиков?

— Убейте его, — рявкнул Горас. — Ты, Гриви, вышиби ему мозги, привяжи груз к ногам и сбрось его в реку. Остальные идемте со мной.

Он повернулся и пошел к двери.

— Миссис Абернати? — шепнул один из головорезов Адаму. — Вы имеете в виду мадам из Манчестера?

— Вот именно, черт возьми! — подтвердил Адам, блефуя. Он никогда не слышал про мадам из Манчестера, но, возможно, в этих краях она была видной птицей. — Человек, на которого вы работаете, продает ей детей! Что скажет вам ваша совесть?

— Гриви, — шепнул один из них, глядя на других. — Вы знали об этом?

— Конечно, — ответил Гриви. — Это же дерьмо из лондонских трущоб. — Убирайтесь отсюда ко всем чертям, не мешайте мне прикончить это!

Его сообщники торопливо вышли из комнаты. Гриви повернулся к Адаму. Держа пистолет обеими руками, он медленно поднял его и нацелил Адаму между глаз. Адам напряженно смотрел в дуло, находившееся от него меньше чем в шести дюймах. Смерть. Последнее приключение. Он гадал, будет ли ему больно. Гриви вздрогнул от выстрелов за стенами фабрики.

— Что за черт…

Он повернулся к двери. В помещение вбежали Бентли Брент и еще трое. Бентли вскинул пистолет и выстрелил. Гриви получил пулю в грудь. Он крутанулся и свалился замертво лицом вниз.

— Господи! — воскликнул Адам. — А я-то терялся в догадках, куда вы подевались!

Бентли торопливо подбежал к нему.

— Простите, старина, — извинился он. — Нас слегка задержали на улице. Ни в коем случае не позволил бы застрелить вас.

Адам, который нанял Бентли обеспечить ему прикрытие в его опасной авантюре в Мэндевиле, произнес:

— Рад это слышать… О Господи, мой живот…

Несмотря на ночной холод, Адам весь покрылся потом. Когда Бентли разрезал веревки на его коленях, Адам повалился со стула вперед и без сознания упал на пол. Бентли осмотрел свежую рану на его животе, от которой все еще поднимался пар.

— Отвезем его поскорее к доктору.

Письмо от королевы Виктории лорду Пальмерстону.

Виндзорский дворец. 23 января 1863 года

Королева с ужасом и возмущением прочитала газетные отчеты о разоблачениях лордом Понтефрактом условий жизни и работы на фабриках Белладона. И опять этот благородный человек сослужил Англии великую службу. Мне сообщили, что лорд Понтефракт находится сейчас вне опасности, что он вышел из больницы, но что шрам на его животе останется на всю жизнь. Только подумать, английский бизнесмен прибегает к физическим пыткам, как какой-нибудь болгарин или турок! Это ужасно постыдно! К счастью, на этот раз никакие внутренние моральные соображения, вроде романа лорда Понтефракта с миссис Кавана, не помешают Королеве наградить его орденом Подвязки, и Королева твердо намерена сделать это.

Но, награждая лорда Понтефракта, следует наказать это подлое чудовище, мистера Белладона. Королева всем сердцем поддержит призыв лорда Понтефракта к английской нации не покупать товаров, произведенных компанией «Белладон Текстайлз». Этот бесстыдный человек вполне заслужил, чтобы его поставить на колени в финансовом отношении, но я также поручила министру внутренних дел изучить возможность предъявления Белладону уголовных обвинений не только за нарушение закона о десятичасовом рабочем дне и закона 1844 года, требующего ограждения опасных для здоровья людей машин, но и за его отвратительную торговлю детьми. Однако Королеве подсказали, что таскание этого гнусного человека по судам может возыметь отрицательный побочный эффект на общественность, которая узнает о неблаговидных деталях его преступлений, так как мы никогда не должны упускать из вида свой долг оберегать чистоту английского семейного очага.

В. Р. (Виктория Регина)

Семилетний лорд Генри, первый граф Кастлфорд и будущий маркиз Понтефракт, сидел на коленях у отца, засунув свой пальчик под рубашку Адама.

— Это здесь плохой дядя прижег тебя, папа? — спросил он.

— Да, — подтвердил Адам. Ожог заживал, но прикосновение все еще вызывало боль.

— Он поступил ужасно. Он, наверное, очень, очень злой.

— Да, очень злой.

Генри, обвив шею Адама ручонками, прижался к нему.

— О, папа, я так горжусь тобой! Ты настоящий герой! — воскликнул он.

— Что такое герой? — спросил четырехлетний Артур, который сидел у ног отца в детской комнате Понтефракт Хауза и играл оловянными солдатиками. У Артура, как и у отца, были черные волосы. Оба мальчика были удивительно красивы.

— Ну, ты задал хороший вопрос, — отозвался Адам, думая о бале, который они с Сибил давали в этот вечер. Сибил сказала ему, что Дизраэли пригласил на бал Эдгара Масгрейва, надеясь повлиять на развитие романа между ним и Эмилией Макнер. Адам не представлял себе, получится ли что-нибудь из этого, но с большим уважением относился к способностям Диззи убеждать. И он должен был признать, что если бы Эдгар и Эмилия заинтересовались друг другом, то это было бы двойным облегчением. Сибил рассказала ему о втором случае шантажа со стороны Эдгара, и он согласился, хотя и неохотно, выплачивать ему в год по десять тысяч фунтов, чтобы он не болтал. Теперь, глядя на своих двух обожаемых сыновей, он внутренне содрогался при мысли о тучах, сгущавшихся над их головами. Нынешний наследник по сути не был наследником, настоящим наследником фактически был младший сын. Несмотря на все почести (Адам гордился тем, что Королева награждала его орденом Подвязки), будущее его детей все еще оставалось под большим вопросом.

— Никакой я не герой, Артур, — объяснил он мальчику. — Я просто делаю то, что считаю правильным.

— А я думаю, что ты герой, — возразил отцу лорд Генри. — Все газеты пишут про это, и королева дает тебе орден Подвязки. Поэтому если ты не герой, то кто же тогда герой?

— Может быть, настоящим героем является Лэрри, — ответил отец.

— Кто такой Лэрри?

— Сирота, с которым я познакомился в Мэндевиле, у которого нет таких замечательных преимуществ, как у тебя с Артуром. Маленький мальчик, жизнь которого отвратительна. Может быть, именно Лэрри настоящий герой.

— Про Лэрри я ничего не знаю, — не соглашался сын, — но он мне не кажется героем. Для меня героем являешься ты, папа.

— И для меня, — подхватил Артур, продолжая сидеть на полу.


— Диззи говорит, что либералы в парламенте возмущены тобой из-за того, что ты сделал с мистером Белладоном, — поведала Сибил этим вечером Адаму, когда они, выйдя из своей спальни, направлялись к лестнице. Сибил эффектно выглядела в шелковом платье лимонного цвета с ожерельем из бриллиантов и рубинов на шее. Драгоценные камни сверкали и на ее серьгах, и на диадеме.

— Это потому, что Белладон делает крупные взносы для этой партии, — отозвался Адам. Он выглядел тоже шикарно в своем фраке, с лентой ордена Подвязки, наискось перепоясавшей его накрахмаленную белую сорочку, с бриллиантовой звездой ордена Подвязки, прикрепленной к левому лацкану его фрака. На бал ждали двадцатидвухлетнего принца Уэльского и поэтому на приглашениях были слова «Награды» и «Строго по этикету», что означало: ожидается присутствие члена королевской семьи. Принц, который недавно объявил о своей помолвке с датской принцессой Александрой, осуществлял теперь все социальные функции королевской семьи, поскольку его мать, королева Виктория, ушла практически в полное затворничество в связи с трауром по своему любимому мужу, принцу Альберту. — Белладон должен радоваться, что я не подал на него в суд за покушение на убийство. Думаю, что достаточно разорить его компанию. Не хочу, чтобы ты и мальчики стали косвенными участниками еще одной судебной драмы.