Вирджиния Хенли - Блестящая партия

Наконец ее пригласил граф Уинчилси, с которым она познакомилась в доме Шарлотты.

— Джордж, — сказала она, улыбаясь, — клянусь, что более половины джентльменов, здесь присутствующих, получили свое имя в честь короля.

— Мне жаль, миледи, что у меня такое обычное имя.

— К чему сожаления, милорд? Меня и саму назвали в честь короля!

Принц Эдуард пригласил ее на «ручеек», в котором пары выстраивались в ряд, а первая пара поднимала руки так, что получалась арка. Потом все пары, начиная с последней в ряду, проходили под этой аркой. Этот танец неизменно вызывал смущение и много смеха.

Этот смех поощрил маркиза Бекингема объявить игру в жмурки, и лорд Хантли вызвался быть первым, кому завяжут глаза. Дороти Кавендиш, влюбленная в брата Джорджины, постаралась оказаться первой, кого он поймал. Из-за ее визга он быстро определил, кто она. Когда пришла очередь Дороти, она поймала лорда Холланда, который в свою очередь поймал и узнал Джорджину.

— Я думаю, Генри, что вы подсматривали. Вы видели, что это я.

— Какой мужчина не стал бы подсматривать, чтобы получить возможность прикоснуться к вам, дорогая Джорджина?

Лорд Холланд завязал ей глаза и поправил повязку, чтобы Джорджина ничего не могла видеть, а потом трижды повернул ее.

Поскольку вокруг нее толпилось множество мужчин, ей не составило особого труда поймать одного из них. Джорджина сразу же поняла, что это Френсис Расселл, а также что он все это задумал заранее.

— Это его королевское высочество принц Уэльский? — с невинным видом спросила она.

Она знала, что это предположение оскорбит Бедфорда, потому что принц был необыкновенно тучным.

— Нет, нет, нет! — закричали все вокруг. — Отгадывайте дальше!

— Лорд Лодердейл? — Она назвала еще одного дородного друга Бедфорда. — Нет? Тогда сдаюсь.

И она сняла повязку и притворилась весьма удивленной.

— Вы просто маленькая ведьма… вы же поняли, кто я, — с укором проговорил Френсис.

— Вы, конечно, не хотите, чтобы я сказала правду и пристыдила дьявола, поскольку я полагаю, что вы и есть дьявол?

Когда Бекингем увидел, что Бедфорд не склонен надевать повязку, он дал знак оркестру заиграть шотландский рил.

Джорджина сменила гнев на милость и улыбнулась Бедфорду.

— Я обещала вам, милорд, что, начав выезжать, с удовольствием познакомлюсь с вами.

— А вы всегда выполняете ваши обещания, миледи?

— Всегда, милорд.

— В таком случае я буду танцевать с вами этот танец, если вы обещаете, что позже позволите мне сопроводить вас к ужину.

— Очень жаль, но это я уже обещала принцу Эдуарду.

Френсис Расселл взял ее за руку и повел на середину зала.

— Я скажу принцу, чтобы он отвалил, вот и все.

— Меня предупреждали, что ваши манеры шокируют кого угодно.

Френсис бросил на нее весьма плотоядный взгляд:

— И что, я вас шокировал, Джорджина?

— Вовсе нет. Я знаю одного человека, у которого манеры гораздо отвратительней.

Герцог напустил на себя обиженный вид.

— Назовите его.

— Джон Расселл.

Тут она подняла голову и увидела отца.

— А вот Жеребец Севера идет, чтобы танцевать первый рил со своей дочерью. — Она высвободила руку. — Вы, конечно, извините меня, ваша светлость.

Ужин подали только к трем часам утра. Толпа молодых мужчин окружила Джорджину и проводила к столу. И принц Эдуард, и герцог Бедфорд были раздражены при виде стольких соперников.

Чем больше Джорджина Гордон подшучивала над Френсисом Расселлом и давала отпор его попыткам, тем решительней становился он в своем намерении завлечь ее. Свежая красота этой девушки составляла резкий контраст с его не очень молодыми любовницами. Ее вызывающее поведение казалось герцогу неотразимым.

— Вы любите заключать пари, Эдуард. Ставлю тысячу гиней, что вступлю в связь с этой юной стервочкой раньше, чем вы.

— Вы проиграете, Бедфорд. Принц обыгрывает герцога каждую ночь. Это дает мне шанс отыграться хотя бы отчасти, после того как вы обыграли меня на скачках.

* * *

Герцог Бедфорд открыл своим ключом дверь дома на Расселл-сквер. Джон, который только что сошел вниз, посмотрел на вечерний костюм брата:

— Доброе утро. Ты как раз подошел к завтраку.

— Не могу проглотить ни куска. Я сыт по горло. — Тем не менее он пошел вслед за Джоном в утреннюю столовую. — Скажу тебе одну вещь. Герцогиня Гордон устроила роскошный пир. Неудивительно, что члены королевской семьи никогда не пропускают ее приемы. Тебе следовало пойти со мной. Там были все, кого мы знаем.

— А зачем мне идти на бал в честь какой-то дебютантки?

— Ради угощения… ради музыки… ради приятного общества. Джон, тебе грозит опасность превратиться в старый высохший пень. Эти приемы устраиваются не только, для того, чтобы танцевать с дебютантками.

— Но, разумеется, это предполагается. Не протанцевать с дебютанткой было бы невежливо.

— Невежливо — да, согласен. Именно поэтому я не танцевал с леди Джорджиной. Я редко делаю то, что полагается делать. Эта дерзкая девчонка сообщила мне, что у меня дурные манеры.

— Этой молодой леди следовало бы самой поучиться манерам.

— Я бы с удовольствием дал ей парочку уроков, но только в мою программу не входили бы хорошие манеры, — проговорил Френсис.

— Вот уж не думал, что дебютантки-девственницы в твоем вкусе.

— Да брось! Ты, вероятно, и сам не отказался бы поиметь с ней дело. Ты с ней уже скрестил словесные мечи. Ты должен считать ее привлекательной, но, судя по тому, что она сказала о тебе, ты явно ее заинтересовал.

— И что же сказала обо мне Джорджина Гордон?

— Сказала, что она знает одного человека, у которого манеры еще более отвратительные, чем у меня. Когда я спросил у нее, как зовут этого человека, она сказала, что это Джон Расселл.

Джон усмехнулся, вспомнив их первую встречу, а также последнюю.

— А, ты все-таки умеешь смеяться. Пойдем со мной завтра на бал к Девонширам. Гарантирую, там ты найдешь много такого, что тебя позабавит.

* * *

Дамы семейства Гордон встали не раньше двух часов и собрались в утренней столовой почитать светскую хронику в разных газетах.

— Послушайте, что пишет «Тайме». — Джорджина облизнула губы и прочла: — «Красивая и симпатичная, каковыми являются, бесспорно, все отпрыски женского пола в этой семье, леди Джорджина, кажется, превзошла их всех. Ее взгляд, обладающий волшебной властью, пронзил не одно молодое сердце».

Шарлотта прочла в своей газете:

— «Очаровательная фигура Джорджины, изящество ее жестов, приятные манеры быстро подействовали на собравшихся и заставили полностью забыть о суровом времени года и житейских заботах».

Джейн прервала ее:

— Не важно, что там пишут о погоде. Что пишут обо мне?

— Вот, сейчас, — ответила Сьюзен. — «Вокруг царили веселье и довольство. Сама благородная хозяйка дома, которая была воплощением внимания, любезности и веселости, не выглядела за последние десять лет такой обаятельной и моложавой».

Довольная, Джейн заметила:

— Можно всегда положиться на «Тайме» — они напечатают истинную правду.

— Вот еще обо мне. Здесь описано, как я открывала бал с лордом Генри Петти, и упоминаются приятные мелодии, исполняемые Нейлом Гоу, которого привезли из Шотландии специально для этого бала. «Маркиз Бекингем руководил церемонией, когда он председательствует, на лицах гостей всегда заметны веселость и хорошее настроение».

Шарлотта добавила:

— «Дамы, которым страстно хотелось повторить танец «ручеек», вскоре вызвали джентльменов из столовой. После двух-трех контрдансов начались шотландские рилы, которые не прекращались до шести утра, когда каждый с видимым сожалением расстался с обществом, в котором все были в восторге».

— Какой триумф! — заявила Джейн. Но ее экстаз продолжался всего один момент. — А что, разве нигде не отметили, что на балу присутствовали принц Уэльский и принц Эдуард?

Сьюзен взяла еще одну газету и быстро просмотрела отдел светской хроники.

— Да, все здесь есть. Здесь замечено, что это был случай показать свои модные туалеты, и упомянуты все дамские платья и украшения в волосах.

— Прочти немножко об украшениях, — попросила Джорджина.

Сьюзен продолжила:

— «Несравненная леди Джорджина затмила своим блеском остальных дебютанток».

— Вот черт, теперь от этого тараканчика житья не будет, — сказала Шарлотта.

— Несравненного тараканчика, если ты не возражаешь!

Джейн хмуро свела брови.

— Джорджина, я не видела, чтобы ты танцевала с герцогом Бедфордом. Ты, я уверена, могла сделать так, чтобы его светлость пригласил тебя. Нужно было поощрить его, пустив в ход свой неотразимый шарм.

— Я сделала все возможное, чтобы обескуражить его.

— Прошу прощения, Джорджина? Я искренне надеюсь, что это шутливое замечание, не более? Разумеется, не думаю, что нужно напоминать тебе, что герцог Бедфорд — самый завидный холостяк в королевстве?

— Френсиса Расселла не интересует брак, — сказала Луиза, отбрасывая назад свои золотисто-рыжие локоны.

— Брак редко когда интересует герцогов, — заметила ее мамаша. — Если тебе не удалось заполучить этот приз, это еще не резон обескураживать твою сестру. Джорджина, твой долг — пустить в ход женские хитрости и привлечь к себе его внимание. Это первый шаг. Когда ты возбудишь в нем интерес, я сделаю все возможное, чтобы поощрить и развить ваши отношения.

Джорджина бросила на Шарлотту тревожный взгляд.

— На этом балу все джентльмены добивались ее внимания. Конечно, ей еще слишком рано останавливать свой взгляд на ком-то одном.

— Герцоги — большая редкость, Шарлотта, особенно герцоги неженатые, имеющие огромное состояние и недвижимость. Мы не можем позволить этому герцогу выскользнуть из наших рук. Все мы должны приложить общие усилия ради Джорджины. Каждая из вас должна устроить прием в предстоящие месяцы и непременно пригласить Френсиса Расселла. Мы будем координировать нашу стратегию.

— Ты так говоришь, мама, будто это военная кампания, — запротестовала Джорджина.

— Так оно и есть. Нужно вступить в сражение с врагом; потом, все вместе, мы разобьем его оборонительные сооружения, а когда он окажется в наиболее уязвимом положении, ты нанесешь ему последний удар.

Во рту у Джорджины вдруг пересохло.

— А что значит — последний удар?

— Соблазнишь его, ясное дело. — Герцогиня собрала газеты, чтобы перечитать их еще раз. — Джорджина, что ты собираешься надеть завтра на бал к Девонширам?

— Я еще не отдышалась после моего бала.

— Бедняжка Джорджи, — посочувствовала сестре Шарлотта. — С этого момента ты будешь брошена в продолжительный и лихорадочный водоворот светских развлечений. Слава Богу, от меня ждут всего лишь символического появления у Девонширов. После чего мы отправимся в Гудвуд, чтобы дети могли пожить какое-то время с дедом и бабкой.

— Гудвуд-Хаус — великолепное место для бала в твою честь, Шарлотта. Просторный дом герцога и герцогини Ричмонд, наполненный бесценными сокровищами, — это именно то место, которое может произвести впечатление на герцога Бедфорда. Я уверена, что ее светлость Ричмонд внесет свою долю усилий, чтобы помочь нашей несравненной Джорджине освоиться в обществе.

— Ну что же, Джорджи, желаю тебе повеселиться у Девонширов. Мы возвращаемся домой в Кимболтон, как только я уложу вещи. Я соскучилась по детям, — призналась Сьюзен.

— Замок Кимболтон — великолепное место для приемов. Со всеми этими спальнями он просто создан, чтобы принимать гостей на уик-энд. Я на тебя рассчитываю, Сьюзен, — предупредила Джейн.

— Отдыхай побольше, Джорджи, — посоветовала сестре Сьюзен. — Всякий раз, когда тебя будут приглашать куда-нибудь, ты не доберешься до постели раньше шести утра.

Джон Расселл развернул записку, которую вручил ему парламентский рассыльный, и прочел: «Мне бы очень хотелось поговорить наедине». Она была подписана заглавной буквой «П», и Джон понял, что записка от Уильяма Питта. Во время перерыва в заседаниях он пошел в личный кабинет премьер-министра.

Уильям Питт пожал ему руку.

— Благодарю, что пришли, Расселл. Прошу вас, садитесь. Хотя мы с вами представляем в парламенте противоположные стороны, в данный момент у нас есть общие интересы.

— Объединение Великобритании и Ирландии, — кивнул Джон.

— Я хочу предложить Акт об объединении. Если вы можете работать за сценой и гарантировать мне дюжину голосов вигов, я думаю, что мы сможем провести этот акт в палате общин. Если мы объединимся, то за этим скоро последует предоставление свободы вероисповедания католикам.