«Почему он называет ее страшной женщиной? Все знают, какая она красавица!»

— Где твоя гордость? Она ни разу не захотела увидеть тебя. Все, что она делала — это прислала тебе эти дурацкие подарочки и эти идиотские открытки. Я никогда тебе ничего не говорил — не хотел отравлять тебя моим ядом, и надеялся, что когда-нибудь она одумается. Но этого не случилось. И теперь это…

— Папочка, пожалуйста! — Хани пыталась обнять отца, но он грубо оттолкнул ее. Хани была в ужасе.

«Наверно, это потому, что он очень сильно пьян!»

— Ты теперь не моя маленькая дочка! Ты выросла и стала очень умной. Я считал, что теперь ты настолько поумнела, что сможешь сама понять, что представляет собой твоя мать, но ты ничего не поняла… А если бы поняла, то не стала бы делать из себя посмешище, писать ей такое письмо и умолять, чтобы она приехала сюда, умолять, чтобы она… любила тебя! Я так гордился тобой, тем, какой ты стала. Я считал, что хотя бы в твоем воспитании я все сделал правильно. Теперь я вижу, что и в этом я не достиг успеха! Тем, что ты написала ей письмо, ты опозорила не только себя, но и меня.

— Не говори так, — закричала Хани, — я сделала это для тебя! Я хотела, чтобы она приехала на мой выпускной вечер, может, вы тогда бы помирились, — ты ведь так сильно ее любишь!

Он уставился на нее в ужасе, его милые карие глаза сверкали.

— Люблю ее? Я ее ненавижу! Я ее ненавидел практически с того самого момента, когда женился на ней!


Плакала Хани, плакал Тедди, снова и снова извинялись друг перед другом, потом перешли в кухню, и Тедди приготовил горячий шоколад, а Хани достала печенье.

— Папочка, почему ты мне раньше не говорил, что ты ее ненавидишь? Ты никогда не говорил о ней, ты всегда был таким грустным, когда я упоминала ее имя.

— Я считал, что только плохой отец будет рассказывать дочери, что он ненавидит ее мать. Ему придется ей объяснять почему, а я не мог этого сделать: мне было так жаль тебя… тебе так не повезло, что она твоя мать.

— Но когда ты женился на ней, разве ты ее не любил?

— Я был ослеплен ею, околдован… Как будто я был глупой мухой, запутавшейся в ее паутине… Я как бы стал ее рабом! Я до сих пор помню тот момент, когда увидел ее впервые. Я не могу себе представить молодого мужчину, который, не зная, что она собой представляет, мог бы сопротивляться ей и не влюбиться в Мими Лере!

— Но как это так? Ты так сильно любил ее, а теперь ненавидишь? Разве так бывает?

— Разочарование. Только тот, кто сильно разочарован, может так сильно ненавидеть!

— Чем ты был так разочарован?

— Предательством. Никто не бывает сильнее разочарован, чем тот, кого предали!

— Предан? Каким образом?

— Представь себе очень молодого человека, безумно влюбленного в потрясающую женщину. Женщину, за которую многие мечтали бы отдать свою жизнь! Женщину, которая показывает тебе, что из всех желающих ее и обожающих мужчин она выбрала тебя! Подумай сама, какое предательство может сразу привести в чувство такого влюбленного в нее чудака?

Был только один ответ.

— Сексуальное предательство, — ответила Хани.

— Правильно.

— Но это же случилось не сразу, — умоляла она его.

— Именно с самого начала. Я не мог поверить в это… Не мог себе представить, что это возможно. Я думал, что взял себе в жены принцессу, но я женился на б…

Это слово буквально ранило Хани, она задрожала.

— Но зачем ей было выходить за тебя замуж, чтобы сразу же начать тебе изменять?

— Потому что я поверил в нее… В золотую легенду о ней! Она считала, что с моей помощью перестроится и перестанет быть тем, кем была на самом деле. Она все же понимала о себе: красивое лицо и прекрасное тело — ничего более, а она же мечтала стать великой актрисой. Она вышла за меня замуж, чтобы у нее был свой писатель, который помог бы ей совершить большой скачок. Но из этого ничего не вышло. В конце концов получилось то, чего следовало ожидать: я — писатель — неудачник, а она — вечная шлюха!

— Но, папочка, после того как ты понял, кто она и перестал ее любить, почему же ты не оставил ее?

— Я не мог.

— Но почему? Если ты ее так ненавидел…

— Потому что к тому времени, когда я понял, что наш брак потерпел фиаско, она сказала мне, что беременна!

— Ты имеешь в виду мной?

— Да. И она сказала, что, если я уйду от нее, она сделает аборт. Она просто шантажировала меня, она знала, как я хотел ребенка.

— Она не сделала аборт?

— Нет. Она его не сделала. Но ей не нужен был ребенок, он никогда не бывает нужен таким женщинам, как Мими. Беременность не дает им работать в течение нескольких месяцев, всегда нужно волноваться, что будет с фигурой. Когда ребенок уже родится, нужно как-то о нем заботиться — это ноша, если даже не ответственность! Хуже всего, что ребенок всегда напоминает о твоем возрасте и тебе самой, и твоей публике. А для секс-бомбы возраст так же важен, как и фигура.

Хани было понятно все, что говорил ей Тедди, все, кроме одного.

— Но если она не любила тебя и дела между вами шли все хуже и хуже. Все, что ты старался для нее сделать в профессиональном плане, тоже не срабатывало, и она по-настоящему не хотела ребенка, почему же она все-таки оставила ребенка? Чтобы удержать тебя?

— Эгоизм и жадность. Ее собственное «эго» не могло примириться с тем, что есть мужчина, который ее любит… не хочет… и жадность не позволяла ей расстаться с тем, что у нее уже есть!

— Итак, у тебя была я. После того как я родилась, вы покинули Францию и приехали сюда, в Лос-Анджелес…

— Да, как я уже говорил, ради денег. Мими была такой жадной…

— Но здесь тоже ничего не получилось?

— Да. Ничего не получилось ни у нее, ни у меня. Тогда она решила вернуться назад, во Францию, где она оставалась богиней секса.

— И к тому времени ей стало наплевать на нас обоих? На тебя и на меня, да? Мы ей были не нужны?

— Почему же? Она нас хотела. К тому времени мы стали частью ее багажа, который она оставляла везде, где только можно, — все эти чемоданы от Вуиттона, громадные кофры, чемоданчики для драгоценностей, коробки с мейк-апом — она никогда не расставалась с тем, что считала своим. Кто знает? Может, она решила, что когда-нибудь мы сможем ей пригодиться. Ее верный муж, прелестная маленькая девочка, безумно похожая на нее. Если даже в этом больше ничего не было — все равно это была прекрасная реклама!

— Но если она хотела нас, почему мы не поехали с ней?

— Я отказался. К тому времени я уже понял, что тебе будет лучше совсем без матери, чем с такой, как она. Это ужасно — любить и не получать ответную любовь.

— Да, ты меня любишь за двоих, — сказала Хани, и хотя это не было вопросом, он прошептал:

— Да!

Но все равно оставался один очень важный вопрос. Ведь Мими Лере спала с кем попало… «Была ли она, Хани Лере Розен, действительно дочерью Тедди?»

Хани долго разглядывала себя в большом зеркале, прежде чем отправилась спать: золотые волосы, глаза цвета топаза, нос, скулы, великолепная белозубая улыбка. Потом она отошла от зеркала, чтобы лучше рассмотреть свое тело: красивая грудь, тонкая талия, полные бедра. Не было никаких сомнений — она была дочерью Мими Лере, в этом никто и не сомневался! Но чем можно было доказать, что ее отцом был Тедди Розен?

Она подумала, что приятно было бы точно знать это, но на самом деле ей все равно. Так же, как и для Тедди. Он так сильно любил ее, как любят только родных дочерей. Она же любила его как родного отца! Она всегда была с ним, и он был такой чудесный человек. Нет, правда не имела никакого значения!

Но все равно ей пришло на ум грязное слово «предательство», когда она выключила свет и легла в постель. Кто были эти мужчины, с которыми Мими предавала Тедди? Может, Хани знала кого-нибудь из них?

50

— Ну, наступил важный день, — объявила Сэм, когда они сидели за ланчем в школьной столовой.

— Интересно, — сказала Бейб, откусывая огромный кусок от своего чизбургера, — что же в нем такого важного?

— Ну, мы все знаем знаменитую присказку: «Все, что нужно девочкам из школы Бизли, чтобы получить высшее образование — это пройти по улице и перепрыгнуть через забор «Плейбой»! Насколько мне известно, никто этого никогда не делал. Мы скоро кончаем школу, но прежде чем мы выйдем отсюда, мы должны войти в историю Бизли и сделать это.

— И мы должны сделать это именно сегодня? — поинтересовалась Бейб.

— Правильно, малышка. Ты «за»?

— Ой, конечно, — заявила Бейб.

— Мы должны это сделать? — спросила Хани. — Не понимаю, зачем?

— Да ни зачем, вот и все объяснение, — вздохнула Сэм, — нам просто нужно сделать это.

— Нам нужно все спланировать, — Бейб уже завелась!

— Как мы будем перелезать через стену — у главного входа или сзади?

— Мы не можем перелезать через заднюю стену, — твердо ответила Сэм, — там есть наблюдательный пост и охранники в форме, нас сразу же засекут!

— Тогда нам придется использовать стену на Чаринг-Кросс. Ворота запираются автоматически, мы не сможем их открыть, но стена там низкая. Там, правда, есть острые металлические прутья и внутри проволока, но это все не такое высокое — не более четырех футов. Я смогу легко перескочить, и вы обе тоже, но надо постараться, чтоб не сесть задницей на эти острые прутья, — заржала Бейб.

— Все не так уж легко, — заметила Хани. — Если бы все было именно так, целые толпы лезли бы к ним каждый день. Наверное, через проволоку пропущен электрический ток!

Бейб завопила:

— Этого не может быть! Если бы они получили такое разрешение, то это было бы все равно как если бы им разрешили убивать всех током и весь газон оказался бы завален поджаренными телами.

— Ты права, — согласилась Сэм. — Но стена может быть присоединена к системе оповещения. Как только ты начинаешь перелезать через нее, срабатывает сигнал тревоги. Иначе просто не может быть. Зачем же им такая низкая стена, если нет сигнализации? Тогда туда смогли бы проникать все извращенцы, чтобы полюбоваться на этих девиц, которые там ходят с голыми сиськами, и на эти комнаты с зеркальным потолком и видеокамерами.

— Эти комнаты расположены в другом здании, отдельно от главного особняка, — внушительно заметила Бейб. Когда Хани и Сэм уставились на нее, она закатила глаза.

— Нет, я об этом знаю не из личного опыта. Я цитирую статью, которую читала.

— Нам нужно пробраться мимо системы охраны, — сказала Сэм, она о чем-то размышляла.

— Самое важное не то, как мы проникнем внутрь, а то, что мы должны туда попасть. Нам нужно так или иначе сделать это. Мы должны будем потом все описать девочкам. Тогда наш подвиг и мы сами станем легендой школы Бизли! И я знаю, как мы это сможем сделать, не подвергая себя смертельной опасности. Мы подходим к заднему входу, где есть охрана, и Хани начинает трясти задом и нахально заявляет: «Эй, я — дочь Мими Лере, и мамочка сказала, чтобы я зашла сюда и передала привет от нее старичку Хеффу». Охраннику стоит только посмотреть на ее фигуру и на эту копну волос, и он говорит своему напарнику: «Слушай, парень, позвони мистеру Хеффи». А старичок Хеффи, конечно, ответит: «Дочка секс-бомбы? Конечно, пропусти ее и ее подружек!»

И вот мы уже внутри, и я не удивлюсь, если мы увидим Хьюги в его шелковой пижаме и нас проведут и все покажут — грот, бассейн, комнаты секса и все, все!

— Великолепный сценарий, Сэм, — заметила Хани, — есть только один минус. Я не стану говорить, что я дочь Мими Лере. Для меня такой женщины нет! Ее просто не существует!

— Хорошо, у меня есть свой план, — Бейб давала Хани и Сэм последние инструкции. Они стояли перед особняком на Чаринг-Кросс, там было все спокойно, охранников не было видно.

— Когда я скомандую, перелезайте через стену. Это займет три или четыре секунды, и мы будем по другую сторону стены, когда сирена завоет, как сумасшедшая. Не останавливайтесь ни на секунду — продолжайте бежать в сторону дома. Они смогут собраться через минуту или две, к тому времени нас уже там не будет, поэтому им придется бежать за нами. Когда они нас поймают, мы уже все рассмотрим.

— Если только они нас не отправят в тюрьму, — заметила Хани.

— И тогда нам придется обратиться к судье!

— Никогда не говори такое, даже в шутку! Они нас просто вышвырнут из ворот. Я права, Сэм?

— Надеюсь… Если они нас не пристрелят.

— Хорошо, хитрая задница! Но если они это сделают, не забывай, что это ты все придумала, а не я. Так, я начинаю отсчет. При счете «три» — прыгайте!