Джун Зингер - Блестящие разводы

Они с Т. С. не должны остаться на приеме — решила Нора. Во-первых, Т. С. закусил удила, во-вторых, это поставило бы в неловкое положение и Бейб, и Хани, по разным причинам старающихся избегать его. Каждую минуту Сэм могла попытаться притащить их для поздравлений, а они, само собой, будут сопротивляться, и Сэм будет удивлена и расстроена.

— Почему бы тебе не посидеть здесь минутку, пока я поздравлю кое-кого и предупрежу Сэм, что мы уезжаем.

Она прошла по саду, поздравила знакомых, преподавателей Бизли, Трейси и некоторых других родителей и подозвала к себе Сэм, чтобы сказать ей, что они с Т. С. уезжают.

— А ты оставайся здесь со своими друзьями.

— Но, почему папа не может остаться хотя бы на час?

— Ему надо написать несколько памятных записок для Тони, чтобы ты могла их взять с собой завтра утром.

— А как же с нашим праздничным ужином? Я думала, что мы пойдем вместе с Бейб и Хани, ведь я последний раз вижу их перед долгой поездкой.

— Но ты еще должна упаковать свои вещи, кроме того, я думала, что ты захочешь провести последний вечер с отцом.

— Я об этом не подумала. Конечно, я так и сделаю.

— Вот и хорошо. А теперь, прежде чем уйти, я должна поздравить Бейб и Хани.

Она тоже их долго не увидит. Она сильно сомневалась, что они навестят Грантвуд Мэйнор до возвращения Сэм… После того, как Т. С. умрет.

Тедди поймал ее как раз тогда, когда она собиралась окликнуть Т. С. и уехать.

— Ты не попрощалась со мной.

— Я когда-нибудь рассказывала тебе, что во время войны пела в кабаре? Да, пела, и зал был переполнен солдатами и матросами, а одна из песен называлась «Я буду всегда видеть тебя всегда…».

— Я знаю эту песню, но ты немного подзабыла слова, — сказал он с дразнящей улыбкой. Там нет «всегда». Она звучит так: «Я буду видеть тебя во всех старых знакомых местах, которые все дни не покидали мое сердце…»

— Ты прав, — вспыхнула она. — Я подумала о другой песне, где есть «всегда». Видимо, спутала названия. Это было тридцать лет назад, и ты знаешь, как это бывает.

— Да, я знаю, как это бывает.

Когда врачи предложили, а Нора настояла, чтобы Т. С. прошел лучевую и химиотерапию, он сказал:

— Зачем? Все яснее ясного. Это как с кино. Можно покончить двумя способами. Можно продлевать мучения, ожидая, чтобы поступления из билетных касс продлили агонию, или покончить сразу, немедленно отозвав фильм из кинотеатров. Я всегда предпочитал быстрый конец.

— Но жизнь это не кино.

— Нет, это журнал, — кисло отпарировал он. — Когда я был мальчиком, была такая шутка. Кто-то спрашивает: «Что такое жизнь?» Правильный ответ: «Жизнь» — это журнал[9].

— Мне не смешно.

— Мне тоже. Но что еще делать со старым прочитанным журналом, кроме как выкинуть его?

— Нет, Т. С.! Ради меня пройди эту лучевую и химиотерапию.

Он долго пристально смотрел на нее, прежде чем ответить.

— Я бы сделал это, если бы это было нужно для тебя. Но я так не думаю. Ты хочешь, чтобы я сделал это ради Сэм, чтобы после того, как я умру, ты могла сказать ей: «Он боролся с болезнью… Он храбро сражался, ради тебя…» Опровергни, если можешь!

Она не опровергла. Она не могла. Она промолчала.

— Итак, раз это мое шоу, я буду ставить его так, как я хочу. Я буду ходить на студию каждый день, пока не смогу больше ходить вообще. Тогда я буду сидеть у этого проклятого бассейна, на что у меня никогда не было времени, до тех пор пока смогу сидеть. А потом я буду лежать в моей собственной постели в моем собственном доме и ждать, пока меня не отвезут на кладбище. И вот что ты можешь сделать для меня — позволить мне это. Обещай мне, что не будет никаких уговоров, никаких больниц и что ты позволишь мне уйти в моем собственном стиле.

Она кивнула. Едва ли можно было назвать его превосходным мужем, с еще меньшим основанием — хорошим отцом, но, по крайней мере, она сможет сказать Сэм, что ее папа был парнем, обладавшим собственным стилем.

Нора поняла, что Т. С. не планировал больше ездить па студию, когда он пришел домой и спросил ее, подогрета ли вода в бассейне, — уже стояла осень, а Сэм и ее подруг, которые бы пользовались им, здесь не было.

— Я забыла отключить подогрев в конце лета, — солгала она, не желая, чтобы он знал о ее готовности к этому дню. — А ты собираешься поплавать перед ужином?

Он засмеялся:

— Ты знаешь анекдот про парня, которому оторвало палец и ему его пришили обратно? Так вот, доктор говорит ему: «Теперь он у тебя совсем как новый, можешь садиться к старому пианино и сыграть Моцарта». А этот малый ему и отвечает: «Ух ты, док, до чего дошла медицина в наши дни! Раньше я совсем не умел играть на пианино»… Раньше я никогда не плавал в бассейне, какого же черта я должен начать это делать сейчас?

Нет, дело заключалось не в том, что раньше он никогда не плавал, просто он давал ей понять, чтобы она не возлагала надежды на то, что он умрет лучшим человеком, чем жил.

— И я никогда не говорил, что собираюсь плавать. Я только сказал, что собираюсь тихо и мирно сидеть возле бассейна.

— Ладно, если уж ты не хочешь поплавать, то как насчет хорошей, расслабляющей ванны с подводным массажем? Все, что от тебя требуется, это просто сидеть, остальное сделают струи воды. Вечерний воздух прохладен, но вода горячая… — предложила она.

— Звучит завлекательно, но при условии, что ты присоединишься ко мне.

— Для этого я здесь и нахожусь.

Когда она встала на следующее утро, он уже сидел возле бассейна.

— Что ты здесь делаешь до завтрака?

— А на что похоже то, чем я занимаюсь? Я читаю сценарии, поскольку твой хитрый бывший муженек и умная приемная дочь до сих пор не удосужились принести какой-нибудь стоящий проект, а я ненавижу смотреть, как деньги, которые ты им даешь, утекают в песок. Может быть, тебе стоит позвонить твоему приятелю-победителю Тедди, глядишь, у него найдутся блестящие идеи…

— Непременно так и сделаю, — сказала она. Вернувшись в дом, чтобы приготовить ему поднос с завтраком, она размышляла. Как надо понимать Т. С., приближавшегося к концу: то ли он просто дразнил ее, разыгрывая ревность, то ли старался залатать свою изгородь, прежде чем отправиться в недосягаемую голубую даль…

Когда Тедди, открыв дверь, увидел Нору, он был удивлен и обрадован. Он не встречал ее и даже не говорил с ней по телефону со дня выпуска девушек. Закрыв за ней дверь, он провел ее в комнату и только тогда заговорил:

— Давненько мы не виделись. Осмелюсь спросить, чем обязан такому удовольствию?

— Можешь осмелиться, но думаю, что тебе будет не так приятно, когда я скажу, в чем дело.

Выражение радости на его лице сменилось озабоченностью.

— Какие-нибудь неприятности? Что-нибудь с Сэм?

— Частично, но не совсем. — Закончив с объяснениями, она спросила: — Так ты поможешь мне? Как видишь, я бегу наперегонки со временем. Для блага их обоих я хотела бы, чтобы фильм был завершен до того… До того, как наступит конец.

Тедди ходил взад и вперед по комнате.

— Но почему я? По Голливуду болтается тьма голодных и одаренных сценаристов, таких же голодных и одаренных полно и в Лондоне… Почему я? Хотя в этом месяце выходит моя программа, посвященная Дню благодарения, я не готов к тому, чтобы выйти из леса. До этого мне еще далеко. Почему ты думаешь, что за такое короткое время я могу сотворить что-нибудь стоящее?

Он с подозрением посмотрел на нее:

— А ты уверена, что честно играешь со мной? Что это не твоя очередная филантропическая идея помочь нуждающемуся — читай: Тедди Розену — и, между прочим, стать любезным всем вокруг? Потому что лично я не нуждаюсь в том, чтобы стать любезным к Т. С. Гранту.

— Я знаю это, Тедди. Но думаю, что он в этом, нуждается.

— Значит, я был прав.

Сначала он был лишь разочарован, узнав, почему она очутилась у его дверей, но теперь уже и разозлился.

— Ты хочешь, чтобы я написал этот проклятый сценарий только для того, чтобы мы расцеловались и примирились до того, как он встретится со всеобщим постановщиком, а не потому, что ты нуждаешься во мне. Думаешь, что я могу поспеть с этим великим сценарием в гонке со временем? Странно, что все эти месяцы Тони Нэш не мог найти приличный сценарий, с которым можно запуститься в производство.

— Ты прав лишь в той части, которая относится к примирению. На самом деле я нуждаюсь в тебе, и я знаю, что ты можешь успеть со сценарием. Нет ничего странного в том, что Тони сейчас не в состоянии найти подходящий. С моей стороны был просчет. Понимаешь, я нуждалась в услуге старого и доброго друга, которому могла бы доверить что-то очень дорогое для меня. Но поскольку этот друг — Тони, а ему уже за пятьдесят, то, похоже, я послала мальчика, чтобы он сделал мужскую работу, а теперь пытаюсь исправить эту ошибку. Можешь ты это понять?

Он сел рядом с ней так близко, что мог взглянуть в ее ясные, словно безоблачное голубое небо, глаза и провести кончиком пальца по ее бровям, если бы осмелился на такую ласку. Потом улыбнулся этим глазам и сказал:

— Я понимаю, почему любому мужчине так трудно отказать тебе.

Она должна была приложить усилия, чтобы удержаться от желания потрепать его по желтым волосам, но лишь улыбнулась ему:

— Должна сознаться, я была уверена, что ты не откажешь мне, хотя знаю, что прошу слишком о многом. Возможно больше, чем имею права, если учитывать вашу с Т. С. историю.

— Но почему ты уверена, что я не откажусь?

Она засмеялась:

— Потому что я Нора Хартискор-Нэш-Кантингтон-Грант, а это значит, что я знаю мужчин.

Это значит, что теперь я могу отличить мужчин от мальчиков, проигравших — от победителей, могу даже выделить из массы победителей немногих героев.

— Знаешь, подошло время ланча. Давай я угощу тебя. Можем поесть у окна, выходящего в сад.

Она обвела взглядом залитую солнцем комнату:

— Я думаю, не стоит. Здесь слишком яркое солнце. Можно увидеть слишком ясно и слишком многое. Иногда лучше не видеть всего.

— Тогда не будем есть здесь, — сказал Тедди, глядя ей в лицо. — В библиотеке у меня тень…

Не дожидаясь ее ответа, он взялся за голову.

— Нет, это не годится. В темноте невозможно отличить одну вещь от другой — даже не увидишь, обо что можно споткнуться. Кроме того, это слишком ранний час дня, чтобы идти в такую темную комнату…

— Да…

— Может быть, самое лучшее будет, если я приглашу тебя пойти куда-нибудь на ленч. Тогда уж не будет никакого конфликта…

— Нет, самое лучшее будет, если я пойду домой и разделю ленч со своим мужем. Он чувствует себя очень одиноким и потерянным, когда меня нет. Он очень зависим от меня.

— Да, я в этом уверен.

А вот она отнюдь не была в этом уверена.

Прежде чем уйти, она спросила о Хани:

— Как там у нее дела в КУЛА? Ей нравится?

— Она на седьмом небе. Ее драматический класс ставит «Ромео и Джульетту», и как ты полагаешь, кто будет Джульеттой?

Главная роль? Как чудесно! Хани, естественно!

— Хани есть Хани, — согласился он. А как продвигаются дела у Сэм, как ее попытки участвовать в съемках?

— О, она великолепно проводит время, осматривает достопримечательности, повсюду разъезжает. Между нами говоря, я не думаю, что от нее в этих съемках будет какой-то прок, но в одном я уверена: может быть, из Тони и не получится великий продюсер, но можно быть уверенным, он знает, как помочь молодой девушке хорошо провести время.

Тедди улыбнулся, пожалуй, грустно:

— Что ж, это тоже талант.

И она не могла не согласиться с ним.

Вернувшись домой, она нашла Т. С. в довольно раздраженном состоянии. Она понимала: это трудно — вот так сидеть возле бассейна, когда вокруг тебя течет жизнь.

— Где тебя носило? — потребовал он. — Я проголодался.

— Надо было попросить миссис Барри, чтобы она подала тебе ленч.

— Это не то же самое, что поесть здесь вместе с тобой. Где тебя носило? — снова спросил он, а когда она сказала, что у Тедди Розена, буркнул: — Так я и думал.

— Это ты подал идею попросить его заняться сценарием, — напомнила она, не желая, чтобы он вышел из себя, даже имея на то право. — Вот почему я пошла спросить его, захочет ли он взяться и помочь — заполнить брешь, как сказал бы ты.

— Ха! Бьюсь об заклад, он с радостью ухватился за этот шанс.

— Не совсем так. Я должна была уговаривать его. Он определенно воздерживался.