— Как ту думаешь, Нора, тебе понадобится горничная?

Он был готов, если она скажет «да», повалить ее на пол и овладеть ею силою.

Она, должно быть, понимала это, ее глаза смеялись.

— Не надо горничной. — Но, продолжая его дразнить, спросила: —А когда официанту принести ужин?

Он понял, что наступил момент проявить себя — до сих пор она была хозяйкой вечера, но у него тоже были права, поскольку именно он был тем мужчиной, которого пригласили на этот чудесный прием. Он подошел к ней, сначала задул свечи, затем медленно нагнулся к ней и поцеловал в подставленные губы.

— Всему свое время. А сейчас наконец, я думаю, пришло наше время, и мы не можем больше откладывать…

Он стоял в одном конце комнаты, она в другом. Сначала он смотрел, как она раздевается, потом она совершенно спокойно ожидала, пока разделся он. Когда он остался голым, она подошла к нему, а он поднял ее, перенес в спальню, положил на атласные простыни и начал покрывать поцелуями все ее тело. Это было так сладко, и она не могла вспомнить даже, было ли ей так хорошо когда-нибудь с кем-нибудь другим.

Она чувствовала, как отлетают прочь годы, все было вновь, как в самый первый раз. И она стала медленно и сладостно отдаваться ему, так, чтобы его призраки испарились и чтобы все было новым и для него… тоже, как в первый раз. Она чувствовала на себе его подрагивающее от желания тело, чувствовала его дыхание, горячее и страстное, и они оба знали, что начинается время их будущего…


Уже наступил рассвет, когда он спросил ее, как, когда и где они поженятся, поскольку она была экспертом в этих вопросах.

Пожениться? Конечно же, он захочет жениться. Я должна была знать, что он человек того типа, что хотят пожениться…

Она вспомнила, что говорил Т. С. о списке ее замужеств: трижды вдова, если считать Хьюберта, и дважды разведена, — если она снова выйдет замуж, то ей представится возможность добавить еще один развод, чтобы сровнять счет. И хотя она понимала, что это глупость — придавать какое-то значение подобной чепухе, она не могла удержаться, чтобы не подумать: было ли это одной из циничных шуток Т. С., рассчитанных на то, чтобы произвести эффект, или основывалось на чем-то более твердом — одном из частых проницательных его наблюдений? Глупо рассматривать это как прогноз развития событий, род предсказания, обрекающего и этот брак на неудачу? Она не была суеверной. И все же почему это замужество должно угрожать ее драгоценной любви? Зачем искушать ревностью какое-то злое божество, выставляя напоказ свою счастливую удачу? Лучше смаковать ее сладость втайне и хорошо оберегать ее. Еще один секрет не может принести вреда.

Кроме того, она была замужем за разными мужчинами по разным причинам, с разными итогами. Может быть, она была женщиной, не созданной для замужества? Может быть, это было самое подходящее время перестать выходить замуж, но обзавестись любовником? Это будет более радостно и надежно… Может быть, это и будет счастливой удачей? Может быть, это обернется вообще самым блестящим союзом?

Но одно она знала твердо: ей будет хорошо, очень хорошо…

Часть десятая

После вечеринки

Лос-Анджелес. Июнь 1990

65

Нора старалась проскользнуть в дом как можно тише. Не то чтобы ее беспокоили три спящие наверху женщины, которые могли догадаться, что ее не было всю ночь. Чем она занималась по ночам, их не касалось. Просто она еще не чувствовала себя готовой рассказать им, где она была. Хотя решилась бы и на это, если бы предстоящий день сложился, как она рассчитывала.

Видит Бог, Тедди добивался ее много лет и теперь стремился лишь к одному — облагородить их отношения ярким светом правды, раз уж она не желала узаконить их в браке. Но Тедди придавал правде гораздо большее значение, чем она, и не был склонен к секретам. «Правда дает свободу — разве тебе не знакома эта расхожая истина? По крайней мере, она дает паре свободу открыто жить вместе, даже если женщина относится к браку совершенно отрицательно» — так звучал один из его любимых аргументов.

Итак, наступил день, когда она ощутила в себе готовность приоткрыть хоть часть правды, а там — как лягут карты. Если эти девицы до сих пор к этому не готовы, то уже никогда и не будут.

Она посмотрела на часы — было почти шесть утра. У нее еще оставалось время принять душ, привести в порядок лицо и собраться, чтобы в достаточно презентабельном виде встретить день, который обещает быть долгим, а также Сэм, Хани и Бейб, когда они спустятся к завтраку.

Но как назло, в тот момент, когда она уже было отправилась к себе в спальню, в холле появилась слегка чумазая Хани.

— Хани, что ты делаешь в такую рань?

К ее счастью, Хани была слишком хорошо воспитана, чтобы задать подобный же вопрос ей — в такую рань в пальто, накинутом поверх пеньюара и ночной рубашки.

Хани с грустью улыбнулась:

— В одиннадцать я должна быть в суде и подумала, что чем так валяться, схожу-ка я лучше домой — переоденусь, приведу себя в порядок…

Нора сочувственно улыбнулась:

— Я знаю, как тебе это тяжело, даже если ты выйдешь из зала суда с четвертью миллиарда долларов. Нелегко разрушать жизнь человека, которого ты когда-то любила, даже если теперь ты его ненавидишь.

— Но я его не ненавижу! Я бы никогда не смогла возненавидеть Джошуа. Мне казалось, ты это понимаешь. Просто я хочу жить жизнью, отличной от той, которую мне предлагает Джошуа, а он отказывается с этим смириться. «Разрушать» — как ты можешь так говорить? Конечно, я не желаю разрушать жизнь Джошуа! Все, что мне нужно — это получить то, что мое по праву, что на основании норм морали и закона принадлежит мне.

— О Господи, дорогая, ну, конечно, я знаю, что ты не желаешь разрушать жизнь Джошуа… Но только ведь именно это ты и делаешь, разве не так? Где, ты думаешь, он возьмет эти четверть миллиарда долларов? У него что, есть какая-то наличность или собственность, чтобы с легкостью собрать такую сумму? Он будет вынужден ликвидировать… пустить с молотка большую часть «Ройял Продакшнз» — ее активы, недвижимость, контракты, часть отделений. А когда развалится фундамент, рухнет и все остальное. Я немного разбираюсь в таких вещах и знаю, что целое всегда дороже суммы его слагаемых.

Так что «Ройял Продакшнз» ты разрушишь, а с разрушением компании будет уничтожен и человек. Но до этого, конечно, тебе дела нет. Ты получишь, как ты говоришь, то, что на основании норм морали и закона твое. Но ты настоящая дочь своего отца, Хани. Я знаю, что ты никогда не сделаешь неверный шаг, и если уж, как говорится, ты решилась на такое с Джошуа, значит, он того и заслуживает.

Она поцеловала взволнованную Хани.

— Не буду тебя задерживать. Мне известно, сколько времени отнимает подготовка к выступлению в суде, особенно если ты Хани Розен и публика ждет от тебя того же блеска и очарования, с которым ты появляешься на телеэкране. Но поскольку еще всего лишь шесть часов и у тебя есть немного свободного времени, почему бы тебе не заскочить по пути к своему отцу и не позавтракать с ним? Может, ему удастся тебя немного взбодрить. И не забудь дать нам знать, как там все решится в суде.

— О да, я приеду, как только все завершится. Сэм и Бейб ждут с нетерпением… Особенно Сэм.


Хани едва прикоснулась к еде, несмотря на то что Тедди приготовил для нее любимые блинчики с голубикой.

— В чем дело, дорогая? Ты так ждала этого дня. Это, можно сказать, день, когда должен наступить час «Ч». В моей юности так называли все знаменательные даты. Тогда, правда, шла война. Сегодня это можно было бы назвать «бракоразводной войной».

Но, несмотря на его улыбку, Хани обиженно сказала:

— Знаешь, Тедди, если это шутка, то не очень смешная.

Он налил ей кофе:

— Нет, это не шутка. А я бы сказал, ошибочное умозаключение. Но если серьезно: ты ведь с таким нетерпением ждала этого дня. Так чем же ты так подавлена, чем огорчена?

Она рассказала ему о своей беседе с Норой, о том, что исход процесса, за который она боролась, разрушит «Роял продакшнз», а заодно и жизнь самого Джошуа. — Это меня и смущает.

— Понимаю. Так, значит, это время «Ч» для разрушения, а не развода. Не так ли?.

— Папа! — Резко подскочив, она перевернула чашку с кофе. Они неподвижно смотрели, как коричневая жидкость капала на изразцовый пол. Наконец Хани схватила бумажную салфетку и стала вытирать. — Извини, но мне страшно было услышать это от тебя. Ты специально старался сделать мне больно?

— Ты не можешь так думать обо мне, так же как и я никогда бы не подумал, что ты намереваешься разрушить чью-то жизнь.

— Тогда зачем же ты так сказал? Ты думаешь, Нора права?

— Как бы я ни уважал мудрость Норы и ее знание человеческой души, мне кажется, в том, что касается тебя и Джошуа, только ты знаешь правильный ответ.

— Но я не знаю. Я не нахожу никакого ответа. Да и как я могу найти какой-либо ответ, если мне неизвестно даже, кто я теперь — ряженая кукла Джошуа, инкубаторская девчонка из Майами или восторженная дочь Тедди Розена? Я считала жизнь такой простой штукой. Мне казалось, что стоит только полюбить, и счастье на всю жизнь обеспечено…

— Думаю, тебе прекрасно известно, кто ты, — лучше, чем кому бы то ни было. Помнишь, как мы с тобой пришли к молчаливому признанию того, что, возможно, я не твой настоящий отец, понимая, что в те дни, когда ты была зачата, твоя мать спала с несколькими мужчинами, включая Т. С? Ты тогда и глазом не моргнула, понимая, что в действительности это не имело никакого значения. В глубине души мы оба знали, что ты действительно моя дочь. Но дело в том, что сейчас ты ни принадлежащая Джошуа Хани Розен, ни сексуальная кукла из Майами и ни разочарованная дочь Тедди Розена — ты Хани Розен Принс — независимая личность, и довольно своеобразная. Все, что тебе требуется — это заглянуть в свое сердце и найти себя, и тогда ты точно узнаешь, верен ли шаг, который ты делаешь.

Хани отправилась домой, в Краун Хауз, замок, построенный принцем и принцессой телевидения. По сравнению с тем, какой она вошла в дом отца, настроение ее улучшилось, но она по-прежнему ощущала себя в тупике. То, что дал ей отец, было вотумом доверия, а не ответом на вопрос.

В семь с небольшим, когда Нора села завтракать, появилась Сэм. Ее украшали изумрудно-зеленые кимоно с вышитыми китайскими драконами на спине и темные круги под ее изумрудно-зелеными глазами.


— Бейб провела ужасную ночь, но теперь она спит.

— Хорошо. Пусть спит, пока спится. Предстоит трудный день. Пусть мои слова тебя не обидят, но, судя по твоему виду, тебе и самой неплохо было бы еще немного поспать.

Сэм осторожно посмотрела на Нору. Этим утром она взвешивала каждое слово, прежде чем его произнести: она собиралась предложить Норе, чтобы та продала студию ей и Хани, а не загадочному покупателю, но боялась раньше времени сболтнуть лишнего. Ей нельзя было терять нюх.

— А почему они должны меня обидеть? Это не самое худшее из того, что ты мне когда-либо говорила. Самое худшее было сказано тобою вчера вечером, что собираешься продать студию прямо у меня из-под носа. Из-за этого я не спала всю ночь.

— О, как неприятно это слышать. Сегодня утром я видела Хани. Она отправлялась готовиться к процессу и, похоже, ей, бедняжке, тоже не удалось выспаться.

— Почему ты называешь ее бедняжкой? То есть она, конечно, нервничает по поводу процесса, волнуется, какую сумму ей в конце концов присудят, но все же это знаменательный день, которого она ждала с нетерпением. Мы даже вчера устроили вечеринку по случаю ее развода, разве нет?

— Для нас это было поводом, но я не уверена, что и у Хани было такое же настроение. Боюсь, что она принимает этот развод более близко к сердцу, чем нам кажется. Ведь она была замужем за Джошуа Принсом почти пятнадцать лет и очень его любила. Я никогда не видела такой влюбленной девушки, это не то, что твои два замужества. За Тони ты была замужем минут пятнадцать, а твой брак с Виком Конти сколько длился?

— Ты отлично знаешь, что этот брак длился шесть месяцев, бракоразводный процесс на несколько месяцев больше, но в разводе, к счастью, мы уже много лет. Это действительно правда. — Ей не удалось сдержать горькую улыбку. — Не могу сказать, что ты меня не предупреждала о том, какой он ублюдок, как он эксплуатирует меня в качестве дочери Т. С. Иногда я задумывалась об этом. Похоже, ты знала, что стоит тебе сказать о нем что-нибудь плохое, как я буду готова броситься в его объятия.

Пытаясь не терять контроль над собой, Нора налила Сэм кофе и позволила себе легкую натянутую улыбку.