Кристин Монсон - Блистательный обольститель

— И вы любите меня, шаркающую развалину?

— Вы дороги мне, как был дорог отец. — Она избегала его взгляда.

— Однако этот поцелуй напомнил мне, что я вам не отец, — дразнил он ее. — Интересно почему?

— Возможно, я помогу вам понять причину, — ее голова снова склонилась к нему. И этот поцелуй был совсем не похож на прежние: это был поцелуй страстной женщины.

Когда руки Анне-Лиз обвились вокруг его шеи, Дерек неожиданно оттолкнул ее.

— Не надо… Анне-Лиз, вы не понимаете, что делаете со мной. Ваш отец возложил на меня ответственность…

— Согласитесь, что отец сделал и вас моим… — Когда он взглянул озадаченно, она добавила нежно: — Отец видел, что мы оба одиноки. Я нуждаюсь, чтобы кто-то присматривал за мной, да и вы тоже нуждались, чтобы кто-то присматривал за вами.

Его взгляд стал задумчивым.

— Я понял, — сказал он наконец. — Я не знаю, что ваш отец имел в виду, но только мы неподходящая пара.

— Я сама не понимала его намерений до сегодняшнего дня.

Дерек сел.

— Что бы он ни думал, он не имел в виду, что вы будете вовлечены мною в любовную связь. Я бранил Роберта за подобные вольности по отношению к вам.

— Намерения Роберта были гораздо более честными, чем ваши, — сказала она спокойно. — Он никогда не лгал относительно своих чувств.

— Вы думаете, я притворяюсь?

— Я знаю о гареме, находившемся позади вашего дома в Канпуре, — ответила она.

— Вам-то что? — возразил он.

— Но я женщина, — отпарировала она, — даже если я дочь священника.

Он коротко рассмеялся.

— Вы даже не имеете представления, что значит быть женщиной. Вы едва окончили школу.

— Школа существует для учебы. — Она снова потянулась к нему, ее глаза светились нежным призывом: — Научи меня…

— Не могу, — выдохнул он. — Трудно остановиться на одном уроке.

Она улыбнулась.

— Вам никогда не приходило в голову, что я, возможно, тоже могу научить вас чему-то новому?

Он ухмыльнулся.

— Честно говоря, нет.

На этот раз в глазах Анне-Лиз мерцал вызов.

— Вы не хотите убедиться, что я не похожа ни на одну женщину, которую вы знали, милорд? Не будьте застенчивы и скромны, как ягненок!

Он поцеловал ее крепко и с такой настойчивостью, что рассеял все ее сомнения относительно его чувств. Голова Анне-Лиз пошла кругом от той дрожи, которая пробежала между ними. Она откинулась назад, ее грудь вздымалась в ответ на его поцелуи. Дерек был опытным мужчиной, но искренность и нежность Анне-Лиз обезоружили его. Ее губы были вином, они были жизнью, светом, подающим Дереку надежду, что скоро кончатся его страдания. Он целовал Анне-Лиз так, как будто она была сама надежда, обещание дня, наполненного торжествующим счастьем. Солнце, светившее сквозь листья клена, осыпало их пылинками мерцающего золота.

В этот вечер Дерек впервые за долгое время с удовольствием слушал, как Анне-Лиз играет Шопена. Роберта не было: еще утром он уехал на собрание по выборам в палату лордов. Дерек страстно желал бы оказаться на его месте. Однако бесполезно теперь думать обо всех вещах в жизни, которые он должен был сделать для удовлетворения своего честолюбия, но не сумел. Тем не менее одну ошибку он не должен совершить. Он не должен переступить ту черту, к которой он подошел слишком близко: вступить в связь с юной и неосторожной Анне-Лиз. Она, такая доверчивая, такая нежная, а он почти вовлек ее в водоворот страсти! Он чувствовал ее губы на своих даже теперь; соблазнительные, наводящие на мысль, что все, чего он мог бы получить от любовницы… Но что он даст ей взамен? Любовную связь, которая окончится для нее только несчастьем и разочарованием. И потом Мариан, бурная и волевая Мариан, все еще царила в его сердце. Он не мог, да и не хотел изгнать Мариан из своих мыслей, но часто ловил себя на том, что Анне-Лиз быстро занимает ее место. Когда Анне-Лиз не было рядом, Дерек скучал. Анне-Лиз была как ветер, неуловимый, холодный, крутящийся вокруг него, а затем исчезающий. Покинув сад, она снова стала серьезной и незнакомой.

— Анне-Лиз, — проговорил он спокойно, когда она закончила играть, — мы должны поговорить.

Осторожно она опустила крышку пианино и стала ждать.

— Я обязан извиниться, — начал он твердо. — Я ни в коем случае не должен был вас целовать сегодня.

— Может быть, поговорим о чем-нибудь? Я целовала вас… но я совсем не сожалею об этом, — она мягко улыбнулась. — Я давно хотела вас поцеловать.

— Анне-Лиз, — его голос стал твердым. — Вы не должны путать порыв страсти с любовью. Я не гожусь ни для вас, ни для любой другой женщины. Будущее, которое мне уготовано, неутешительно, чтобы делить его с кем-либо, кто мне не безразличен. Моим последним мужественным поступком будет то, что я выкину из своей памяти намерение нарушить вашу невинность.

— Я не слепое животное, которое вы должны пасти всю жизнь. Когда-нибудь я все равно стану женщиной, будете вы моим учителем или нет. Что касается жалости, я не думаю, что трачу ее неразумно. Вы хороший человек, и немощность не умаляет ваших достоинств. Дерек Клавель, о котором я забочусь, не умер в Кибере.

— Нет, он умер, но позже — когда напал на собственного брата, — Дерек взял свои костыли и направился к дверям библиотеки. — Не надейтесь на будущее со мной, Анне-Лиз. Его нет.

— У вас будет будущее, Дерек, — объявила она, глядя ему вслед.

— А собираюсь ли я разделить его с вами или нет — мое дело.

На следующий день Дерек выписал себе сиделку из Брайтона и вежливо, но твердо запретил Анне-Лиз приходить к нему, пока он сам ее не позовет. Он больше не просил ее поиграть ему или почитать, отказался от всех маленьких услуг, которые она обычно выполняла. Хотя скоро понял, что вместе они могли дать друг другу покой, поврозь же были незащищенными и окончательно одинокими.

Дерек был молчаливым в последнее время, но вел себя, как обычно, а вот Анне-Лиз, Роберт скоро это заметил, сильно изменилась. Она, казалось, завяла, как яркий полевой цветок, который расцвел слишком рано и последний зимний мороз убил его. Не зная, что произошло между нею и братом, Роберт отнес ее грусть на счет своего невнимания к ней. Надеясь развлечь Анне-Лиз, однажды ясным утром, когда они гуляли по парку, он предложил ей сопровождать его в Лондон, куда отправлялся по делам.

— Может, вы захотите сделать покупки, осмотреть достопримечательности? Мы остановимся у моей тетушки Гертруды, и поэтому даже Дерек не сможет сказать, что это неприлично.

— Ну, конечно, я с удовольствием поеду. Я уже несколько дней думаю о путешествии в Лондон. Когда мы выезжаем?

Удивленный, что она так быстро согласилась, он даже опешил.

— Ну… Я думаю, послезавтра. Вы не хотите спросить Дерека?

— Нет. Зачем?

— Хорошо, тогда, возможно, я сам поговорю с ним.

— Как хотите.

Вспышка ярости Дерека привела Роберта в замешательство.

— Значит, так, — бормотал Дерек, сжимая голову, в то время как отчитывал Роберта. — Она может ехать, но я посылаю записку леди Гертруде Даунинг, где прошу ее помочь найти постоянную квартиру для этой маленькой мятежницы. Ты же, — он остановил злобный взгляд на брате, поселишься в гостинице.

Поездка в Лондон оказалась не такой веселой, как надеялся Роберт. Он рассчитывал, что приятно проведет время наедине с Анне-Лиз, но она сразу взяла дружеский, но сдержанный тон.

— Роберт, — сказала она твердо, — вы теперь барон. И к прошлому не может быть возврата. Я получила урок, к моему сожалению: один поцелуй не создает привязанности на всю жизнь.

Роберт решил, что она имеет в виду его поцелуй в лодке. Вспомнив нежное, мягкое прикосновение ее губ под зонтиком в плывущей по реке лодке, он запротестовал:

— Но, Анне-Лиз, хотя я, может быть, и мало обращал на вас внимания в последнее время, отвлеченный делами, я никогда не забывал вас и тот поцелуй.

— Не в этом дело, — спокойно отвечала она. — Я сопровождаю вас в Лондон не для того, чтобы продолжить наши отношения, а чтобы навестить старого друга моего отца профессора Сандервиля. Когда я была маленькая — мне было всего двенадцать лет, мы жили в Китае, и он на несколько месяцев остановился в нашем доме. Он должен был стать моим опекуном, если бы отец не познакомился с Дереком. Профессор Сандервиль еще не знает о смерти отца, и лучше, если он услышит эту печальную для него новость от меня.

Профессор Сандервиль, маленький человек со снежно-белыми, похожими на бараньи котлеты бакенбардами, с яркими голубыми глазами, сияющими, как стеклянные шарики, затрепетал от восторга, увидев Анне-Лиз на пороге своего дома. Печальную весть о смерти Уильяма Девона он принял мужественно — лишь две слезинки скатились по его розовым щечкам. Расспросам профессора не было конца. После чая с печеньем Анне-Лиз наконец, решилась обратиться к нему с просьбой.

— Я хотела бы снять самую недорогую квартиру, — сказала она ему, — да и то только на несколько месяцев. Я хочу переждать сезон дождей перед возвращением в Индию. Мы с отцом считали, что путешествие в это время невозможно.

— А почему бы вам не остановиться у меня и не отправиться потом в Индию вместе со мной в сентябре? — спросил профессор Сандервиль. — У вас могут возникнуть трудности с молодыми братьями Клавелями, которых вы поставите в затруднительное положение… но меня никто не сможет обвинить в тайных намерениях. Я настолько стар, что гожусь вам в дедушки. Жаль, что Уильям умер таким молодым. — Мартину Сандервилю все, кому было меньше сорока, казались юнцами.

В это же время на другом конце города царственная седовласая леди Аннабель Гертруда Даунинг говорила Роберту:

— Вы должны послать Анне-Лиз Девон жить ко мне. Я не хочу, чтобы вы с Дереком ссорились из-за нее, надо сказать, безо всякой причины. Вы оба испорчены и слишком привыкли все делать по-своему. Этот бедный цыпленок в Клерморе вряд ли избежит того, чтобы ему не пощипали перышки.

Когда же Анне-Лиз приехала от профессора Сандервиля и была представлена Робертом леди Гертруде, та засомневалась в правильности данного ею прозвища «бедный цыпленок».

— Добрый день, леди Аннабель, — проговорила Анне-Лиз, сделав маленький реверанс. — Я так рада наконец познакомиться с вами.

Леди Гертруда мягко потрепала ее по щеке.

— Вы очаровательны. Теперь я поняла, почему мои племянники так увлечены вами.

— Они увлечены мной только как сестрой, — поправила ее спокойно Анне-Лиз, — поскольку они были добры ко мне, как старшие братья.

— Сомневаюсь, чтобы их намерения были только братскими, — сказала леди Гертруда уже не так ласково. — Их привычки мне слишком хорошо известны.

— Я нахожу их самыми лучшими и почтительными хозяевами, леди Аннабель. Моему отцу не в чем было бы их упрекнуть.

«Ну уж нет, — подумала леди Гертруда, — хорошо, что он вовремя скончался и не видит этого».

— Очень выдержанная молодая особа, — заметила она, обращаясь к Роберту, после того как Анне-Лиз вышла в приготовленную для нее комнату, чтобы переодеться к чаю. — Жаль, что она из простонародья. Из нее могла бы получиться прекрасная баронесса. — Она похлопала веером Роберта по плечу. — Можешь быть совершенно уверен, что я сделаю все, чтобы удалить ее из Клермора.

— Только не очень далеко, тетя, — попросил Роберт, озорно глядя на нее. — В Сассексе не хватает подходящих баронесс.

Леди Гертруда не без иронии спросила:

— Разве Мариан Лонгстрит уехала в Шотландию?

— Нет, конечно. Но они с Дереком ужасно разругались. Взрыв, должно быть, был слышен в Уэльсе.

— Думаю, она возмутилась, что титул уплыл у нее из-под рук?

— Я только слышал, как она кричала: «Черт меня побери, если я буду похоронена в Индии!»

— Тьфу, — не выдержала леди Гертруда. — Конечно, Индия ей не подходит. Клермор — вот чего она всегда добивалась, — она насупила брови. — Но я могу поклясться, что она любила Дерека.

— Он очень изменился, тетя. Я рассказывал вам, что произошло на концерте — Мариан страшно перепугалась. И операция не поставила его окончательно на ноги.

— И ты говоришь, что это он приказал отправить мисс Девон в Лондон? — Ее веер постукивал по ручке кресла. — Вероятно, мне нужно съездить в Клермор и посмотреть, что у вас там происходит. — Она взглянула на него. — А насколько серьезны твои намерения по отношению к ней?

Он слегка покраснел.

— Ну… я… не думаю о женитьбе.

Она ухмыльнулась.

— По крайней мере честно. А Дерек?

— Я не знаю, интересуется ли он ею вообще.

— Да-а, уж кто-кто, а он умеет держать рот на замке. — Веер раскрылся вновь. — Я определенно должна поехать в Клермор.