Анне-Лиз ни разу не сказала, что любит его. Об этом говорил каждый ее жест, но вслух она ни разу не произнесла этих слов. Она легко могла бы заменить ему Мариан, с ее страстью, улетавшей с шепотом ветра. И однако где-то в глубине души он знал, что это не так, Анне-Лиз может быть только единственной. Он ясно ощущал это, когда обнимал ее так крепко, что слышалось биение сердца. Наклонившись, он поцеловал ее, тихонько пробуя ее губы, как свежую струйку летнего ручейка. Он хотел сказать ей о любви, но так же, как и она, не мог. Они были разными мирами.

Тело Дерека говорило Анне-Лиз о любви больше, чем он мог бы сказать словами. Их словами были ласки и поцелуи, которые кружили голову, как молодое забродившее вино. Она обняла его, и будто поток воздуха, играющего ветерка, увлек его в глубины страсти. Ее поцелуи заставляли Дерека забыть все на свете от наслаждения, и когда он вошел в нее, он попал в рай.

Тонкая и прекрасная Анне-Лиз пришла в его объятия, как бы ища приюта, гавани, не защищенная и все же веселая. Она заставила его душу петь. Тело Дерека как будто было создано для нее. Когда же долгожданный момент настал, дрожь прошла по их телам, словно бурное эфирное крещение. Он крепче прижал ее, будто боясь потерять, отдаляя момент разъединения. Облака клубились над их головами, мир кружился под ними, наконец, пришло время, и нельзя уже было откладывать их полного слияния.

— Какой редкий восторг, какое удовольствие мы получили! — выдохнул он наконец. — Откуда ты знаешь, как удовлетворить меня? Я испытал невозможное, сказочное блаженство. Я боюсь, что однажды это закончится, и я снова упаду в эту мрачную бездну несчастья, где ты нашла меня, — он погладил ее волосы. — Ты всегда должна быть со мной. Обещай остаться в Клерморе, пока у меня будут силы делать тебя счастливой.

— Лишь бы я была тебе нужна, Дерек, — сказала она мягко. — Только шепни мое имя, и я тут же приду. А если мы будем далеко друг от друга, я услышу тебя сердцем.

— Я запомню твое обещание, — он нежно прикоснулся к ней губами. — Когда гильзаи оставили меня умирать в Кибере, они и не подозревали, что оставляют меня для гораздо более счастливой жизни, чем та, которую я вел раньше. Я хочу… — Он колебался, желая сказать слова обручения, которых она так ждала, но не смог. Молчание накрыло их плотным одеялом. Несмотря на всю ее прелесть и изящество, для нее не было места в безжалостном обществе Клермора. Ей нужны были спокойствие, нежность, вера и свобода. Ей нужно было жить там, где все ее любили. Анне-Лиз создана не для лицемерия и фальши, узкой кастовой вражды и презрения окружающих.

Дерек был уверен, что не сможет уберечь ее от насмешек, клеветы и сплетен. Женится он на ней или нет, она всегда будет для местного общества мишенью для оскорблений.

И все же, когда он целовал Анне-Лиз, нектар ее губ заставлял Дерека забыть обо всех несчастьях, уготованных ей судьбою. И он все откладывал решение отослать ее в Лондон. Он хотел только ласкать ее и укрывать своими руками. Это время, эта радость, сияющая, как диадема раджи, принадлежала лишь им двоим. Подобно красивым механическим птичкам, заведенным какой-то божественной рукой, они были счастливы, пока не заканчивался завод, и тогда крошечные винтики начинали вращаться медленнее и крылышки безжизненно опускались.


Так проходили дни, и лето кончалось. Розы еще благоухали в саду Клермора, но ласточки уже собирались на юг, в Африку, а может и в Индию. Леди Гертруда все откладывала свой отъезд. Хотя она претендовала на безразличие, тем не менее всякий раз она давала понять Анне-Лиз, что связь Анне-Лиз и Дерека ей неприятна.

— Я удивлена, мисс Девон, — не выдержала наконец леди Гертруда, когда однажды после обеда они с Анне-Лиз пили чай на веранде, — что вы так быстро забыли о своем воспитании, вступив в любовную связь с моим племянником. Я уверена, ваш отец ужаснулся бы.

Хотя Анне-Лиз была шокирована резкостью леди Гертруды, она сохранила внешнее самообладание.

— Мой отец умер, — ответила она спокойно, — и потому его мнение не имеет значения, но если бы он был жив, то понял бы мою любовь к Дереку. Он не одобрял добродетели под маской лицемерия.

Глядя на белые облака, летящие над лугом, и аллею тополей, Анне-Лиз задумчиво произнесла:

— Я бы предпочла замужество, но, поскольку это невозможно, я приняла дар любви, посланный мне Богом.

Бледно-голубые глаза леди Гертруды остались холодными.

— Дерек когда-нибудь говорил, что любит вас?

— Никогда, — сказала Анне-Лиз тихо, — и никогда не скажет. Он слишком благодарен, чтобы дать женщине надежду на невозможное.

— Вы считаете, он любит вас?

Анне-Лиз долго молчала.

— Я думаю, он сам не знает об этом. Всего несколько месяцев назад он любил Мариан Лонгстрит. Я сомневаюсь, что его чувства могут так быстро измениться, чтобы он забыл ее.

Леди Гертруда смотрела на нее изучающе.

— Вы действительно маленькая идеалистка. Сомневаюсь, что вы способны смириться с фактом возможного разрыва. Общественное мнение — не самая лучшая вещь, и все это трудно вынести, особенно в одиночку. Мужчина всегда выходит сухим из воды, в то время как женщину забрасывают камнями.

— Мое самоуважение не разрушится от насмешек и презрения, леди Аннабель. Люди могут говорить все, что им нравится. Но когда наступит конец нашей любви, у меня все равно останутся начало и середина.

Леди Гертруда улыбнулась, сама того не желая.

— Дерзкий дьяволенок! Вы так уверены в себе, что, пожалуй, сделали бы честь Клавелям. Странно, вы не выглядите мужественной. Я слишком стара, чтобы чему-то удивляться, но предвижу, что вы сумеете выпутаться из этой беды. — Она подняла свою чашку, как бокал с шампанским. — За ваше мужество!

Анне-Лиз неохотно улыбнулась.

— И ваше гостеприимство!


Бал в Брайервуде был парадом шелков и атласа, страусовых перьев и перьев марибу, жемчуга и напудренных плеч. Мариан в платье из кремового тюля, украшенного лилиями с небольшим количеством жемчуга на пышном кринолине, встречала гостей у подножия мраморной лестницы. Леди Гертруда вошла, опираясь на руку Дерека; Анне-Лиз сопровождал Роберт. Леди Гертруда запретила Анне-Лиз выходить из дома в ее старом девичьем голубом тарлатановом платье.

— Если пойдут сплетни, — заявила она, — я не хочу, чтобы Дерека обвинили в том, что он украл тебя прямо из колыбели. — Она настояла, чтобы Анне-Лиз надела новое платье, купленное для нее Дереком: розовые кружева из Алансона с узором из бархатных зеленых листьев папоротника и роз. Шейку Анне-Лиз обрамляла тройная нить полинезийского жемчуга, застегнутая на бриллиантовую брошь в форме сердца — фамильная драгоценность леди Аннабель. Сетка, державшая шиньон Анне-Лиз, была украшена маленькими бриллиантами, сверкавшими в свете свечей, как звезды. Анне-Лиз, восхитительно прекрасная и выглядевшая по крайней мере на пять лет старше, притягивала внимание гостей как магнит. Естественно, что ее появление вызвало и пересуды. Они касались прежде всего того, что такая красавица живет в доме двух молодых холостяков, которые — это всем было известно — не отличались пуританскими нравами. Ревнивая Мариан быстро обернула эти сплетни в свою пользу.

Ей надоело смотреть, как Дерек все время наклоняется к Анне-Лиз, что-то шепчет ей, а она улыбается. Мариан обратилась к стоявшей рядом герцогине Клэрской, указывая на Анне-Лиз:

— Это создание имеет дар раздражать, как вы считаете? Она воспользовалась болезнью Дерека, чтобы попасть прямо в сердце клана Клавелей. Я думаю, что она была намного больше, чем просто сиделкой Дерека, но его нельзя винить. Он был едва в своем уме в то время, а сейчас просто не может найти тактичного способа избавиться от нее.

Вскоре эта новость распространилась по всему залу. И меньше чем через час все уже знали о новой любовнице Дерека Клавеля. Вскоре этот слух дошел и до Роберта. Он отправился искать брата, чтобы предупредить его, но Дерек уже пригласил Анне-Лиз на танец. Раздраженный тем, что опоздал, и тем, что сплетни, затрагивающие его семью, теперь будут еще сильнее, Роберт не находил себе места, пока не кончилась кадриль, затем пробился сквозь толпу. Однако Дерек успел снова пригласить Анне-Лиз, Роберт многое бы отдал, чтобы прервать их беседу, поскольку Анне-Лиз выглядела так, будто смотрела в лицо самой любви.

Дерек и Анне-Лиз кружились в вальсе, забыв обо всем; ее пальцы легко касались его рукава; он крепко обнимал ее за талию. Роберт нетерпеливо ждал окончания этого танца, затем твердо пригласил Анне-Лиз на следующий. Дерек неохотно уступил ее брату — с предостерегающим взглядом, обещавшим, что любая попытка ухаживания будет для Роберта последней.

— Я собираюсь пригласить мисс Девон и на последний танец, так что, Роберт, я буду тебе благодарен, если ты вернешь мне ее сразу же.

— Все в свое время, Дерек, — ответил Роберт грубо, затем повел Анне-Лиз, оставив Дерека скучать в одиночестве.

— Анне-Лиз, — сказал Роберт, как только началась кадриль, — к сожалению, я должен задать очень личный вопрос, но, так как мы оба имеем прямое отношение к моему брату, такой вопрос будет вполне оправданным. Вы очень любите Дерека?

Анне-Лиз побледнела, затем собралась с силами:

— Как я уже говорила вам несколько недель тому назад, я любила Дерека всегда… Вы предлагаете мне сесть на первое же судно, отправляющееся в Танжер?

Он как-то криво улыбнулся.

— Что-то вроде этого. Я только что узнал, что ваша связь — больше не секрет для общества. И кстати, это общественное мнение считает невинной жертвой моего брата, а вас — подлой соблазнительницей. А поскольку я знаю, что все как раз наоборот, то советую немедленно уехать.

— А если я откажусь? — Лицо ее побледнело, но взгляд янтарных глаз тверд и решителен.

— Вы не можете отказаться, если я настаиваю — сказал он спокойно. — В конце концов я барон… но я хотел, чтобы вы приняли это решение по собственному желанию. Вы мне действительно нравитесь, и я не хочу видеть, как вам больно. Пожалуйста, поверьте мне: ничего хорошего не будет особенно для Дерека, если вы останетесь в Клерморе.

— Я поговорю с Дереком, — проговорила она. — Если он…

— В этом-то все и дело. Он не захочет, чтобы вы уехали, если даже будет знать, что это к лучшему. И все же, я думаю, что раз он понимает опасность вашей испорченной репутации, он смирится с вашим отъездом. Дерек, как любой военный, привык подчиняться правилам. Это одна из причин, по которой он стал полковником, будучи совсем молодым. — Роберт остановился. — Дерек всегда хотел попасть в парламент. Он полностью верит в английский закон. И все его планы в этом направлении могут быть разрушены нежелательными связями.

— Нежелательными связями? — Она вздохнула, кровь прилила ей к лицу. — Я дочь человека доброго и стоящего не меньше любого премьер-министра. Чем я хуже Мариан Лонгстрит?.. Ведь если верить сплетням, она была любовницей Дерека гораздо дольше, чем я. — Не сознавая, до чего она восхитительна и привлекательна в своем розовом платье, со сверкающими от гнева глазами, Анне-Лиз смотрела на него с упреком. — Вы считаете, что Мариан подходящая подруга для него?

— Мариан рождена, чтобы стать важной дамой и хозяйкой аристократического дома, — ответил он жестко. — Если бы вы были леди… но это не так и вы никогда не будете управлять домом большим, чем дом приходского священника.

— Я могу научиться. — Ее негодование вдруг улеглось. — О, Роберт, я никогда и не думала, что Дерек может жениться на мне. Я просто надеялась облегчить ему жизнь. Когда придет время, я уйду.

— Это время пришло…

— Я решу это сама.

— Очень хорошо, — дожидаясь музыки, он направился с ней к кучке болтающих дам. Когда только Роберт и Анне-Лиз приблизились к ним, глаза этих людей сузились, вееры разом поднялись, а болтовня стала более оживленной. Перемена в их поведении была очевидной. Хотя Анне-Лиз старалась держаться прямо и гордо подняла головку, вид у нее был затравленный.

Когда танец закончился, Роберт проводил ее к мраморному камину, где они оставили Дерека. Но его там не было. Быстро окинув взглядом заполненный людьми зал, Анне-Лиз не увидела и Мариан. Следующим был гавот, и по тому, как быстро Роберт оторвал ее от пола, Анне-Лиз сразу же поняла: что-то произошло. И действительно, в толпе танцующих были Дерек и Мариан. Шепот вокруг Анне-Лиз вдруг перекрыл для нее звук скрипок, и она почувствовала, что в нее, как когти, впиваются взгляды присутствующих. Она знала, что быть презираемой в качестве любовницы Дерека ужасно, но то, что происходило сейчас, было много хуже, чем она могла себе представить.

— Роберт, уведите меня отсюда, — прошептала она возбужденно.

— Не теперь. Наше исчезновение будет слишком заметно. Вы должны выглядеть, как будто ничего не случилось и слухи выдуманы. Продолжайте танцевать и улыбайтесь мне.