Потом Кристина скажет, что он похож на мужчину ее мечты, и отдастся старикашке в джакузи. Ей будет сниться роскошная свадьба в его загородном имении, и проснется она с улыбкой. Они позавтракают заказанными из ресторана теплыми сэндвичами, после чего он вызовет для нее такси. «Мне пора домой, красавица, – сокрушенно вздохнув, скажет старикашка, – у меня сварливая жена, мне и так за сегодняшнюю ночь достанется». Вот тогда-то Кристина и выскажет все, что она о нем думает, но будет уже поздно.

Подумав об этом, я мстительно улыбнулась.

Наш с Настей вечер будет выглядеть совершенно по-другому. Сначала мы отправимся в более демократичную дискотеку, чтобы продолжить разудалый угар, на который способны только молодые и полные сил люди. Потом, подшучивая друг над другом и хохоча, мы купим по хот-догу в круглосуточном «Бургер-Кинг» на Пикадилли-серкус и съедим его, сидя на парапете мостовой. После чего отправимся в апартаменты Тома, к слову, наверняка не менее шикарные, чем тайное убежище для сексуальных утех, принадлежащее Кристининому старику. Там мы покурим травку, послушаем музыку, распечатаем бутылочку французского вина (урожай восемьдесят пятого года), и наш разговор будет таким увлекательным, что остаток ночи пролетит незаметно. На рассвете мы пару часиков вздремнем, и во сне Дэниэль заключит меня в свои пахнущие одеколоном Гуччи объятия. Может быть, мы поцелуемся перед тем, как уснуть. Утром мы поймем, что судьба свела нас совсем не случайно, что, грубо говоря, мы и являемся судьбой друг друга.

Может быть, через пару месяцев после этой знаменательной ночи Кристина получит два украшенных ангелочками конверта, в которых будут приглашения на нашу с Настасьей свадьбу. Когда я представляла себе ее вытянувшееся лицо, мне хотелось хохотать.

Я задумчиво посмотрела на Дэниэля, прикидывая, смокинг какого цвета больше подойдет к его серым, как предгрозовое небо, глазам.

Ни Том, ни Дэниэль пока, разумеется, и представить не могли, какое счастье ожидает их в ближайшем будущем. О чем-то возбужденно беседуя, они проталкивались к стойке бара, чтобы купить нам коктейли.

А возле меня неожиданно появилась Настасья, которая после пятнадцатиминутного посещения сортира выглядела так, словно она только что побывала в салоне красоты. Она распустила волосы и накрутила кончики с помощью специальной термощетки, которую она постоянно таскает с собой в сумке. Она подвела глаза жидкими тенями, а веки посыпала разноцветными блестками, причем на ней это смотрелось ничуть не вульгарно. Ее губы стали в полтора раза больше из-за мастерски нанесенной помады.

– Как ты думаешь, кому я понравилась больше? – спросила она.

– Несомненно, Тому, – я блюла свои интересы, – к тому же Дэниэль, уж извини, приглянулся мне.

– Вот и отлично, – удовлетворенно вздохнула она, – у него такие усики! Меня это уже возбуждает.

Я пожала плечами, не понимая, как может возбуждать тонкая полоска жестких волос, ограничивающих доступ к губам мужчины.

В этот момент к нам вернулись Дэниэль и Том. Наверное, они были хорошими психологами и сразу поняли, что они уже негласно распределены. А может быть, то было просто удачное стечение обстоятельств. Но мой «Мохито» был в руках Дэниэля, а «Кровавую Мэри», которую заказала Настасья, принес ей Том.

Зажмурившись от наслаждения, я отхлебнула огромный глоток сладкого пряного коктейля. Мы нашли относительно свободный от извивающихся в танце тел пятачок, нас почти никто не задевал локтями. Вокруг в ослепительном мерцании стробоскопов танцевали люди. И я вдруг подумала, что на всю жизнь запомню этот момент. Приглушенный свет, и улыбающиеся лица незнакомых людей, и запах сигаретного дыма, и вкус мяты на губах, и глупое хихиканье Настасьи, которая (вот идиотка!) зачем-то позволила Тому запустить руку под ее топ.

– О чем ты думаешь? – спросил Дэниэль, наклонившись ко мне так низко, что я чувствовала его приправленное виски дыхание.

Я была еще достаточно трезва для того, чтобы эффектно философствовать.

– О том, что совсем немногие люди умеют жить настоящим моментом.

– Что-что? – заморгал он.

– Дзен-буддизм, – снисходительно улыбнувшись, объяснила я, – люди слишком много мечтают. Или предаются бессмысленным воспоминаниям. Бессмысленным – потому что прошлого нет, и не стоит тратить интеллектуальные силы на его смакование. Нет, я не говорю, что воспоминания – это плохо… Просто часто бывает так, что мы думаем о постороннем и не видим, что происходит перед нашими глазами. А может быть, происходит как раз нечто очень важное. Что будет навсегда упущено, если мы не выдернем голову из песка.

– Какой цинизм, – ухмыльнулся Дэниэль. Его улыбка притягивала взгляд. – Мне это нравится. Значит, ты любительница ловить момент?

– По мере возможности. Когда ты спросил, о чем я думаю, я просто впитывала в себя атмосферу. Эта музыка, этот запах, эти люди, этот дым. Я никогда этого не забуду.

– Значит, и меня тоже? – сориентировался Дэниэль.

– Значит, и тебя, – кто бы знал, насколько я окажусь права и насколько негативным будет истинный смысл этого предсказания.

– Мира, а что, если я тоже живу сегодняшним днем? – вкрадчиво улыбнулся он, наклоняясь ко мне. Музыка грохотала так отчаянно, что я едва могла разобрать его слова. Мы могли бы выйти в коридор или в предбанник уборных, чтобы в более спокойной обстановке перекинуться банальными вопросами двух малознакомых людей, возможно претендующих на то, чтобы оказаться (задержаться?!) в постели друг друга. Но в этом даже было что-то – перекрикивать музыку, почти по-балетному вставать на цыпочки, чтобы доставить свой крик поближе к уху собеседника, едва касаться губами его теплой мочки, а потом неловко улыбаться и просить прощения за случайную оплошность. Набирающий обороты диско-грохот намертво прилепил нас друг к другу – поддерживать разговор было возможно, только максимально приблизив свое лицо к точеному лицу Дэниэля. То ли крепкий мятный коктейль был тому причиной, то ли умение Дэниэля правильно вести себя с девушками, но вскоре (я настолько потеряла голову, что даже не могла сказать наверняка, сколько времени прошло) я, что называется, «поплыла».

Тонкий аромат его одеколона, вынужденная близость его разгоряченного сильного тела… У меня дрожали пальцы, и в конце концов я пролила на подол платья остатки коктейля.

Поискав глазами Настасью, я с внутренним смешком убедилась, что с нею происходит то же самое. Ну как же, ведь мы зеркальное отражение друг друга, мы переживаем одни и те же эмоции в параллельных плоскостях. Настасья обмякла в крепких объятиях аристократа Тома Редфилда и имела счастье на собственном опыте убедиться, насколько это щекотно, когда усатый мужчина целует твою шею.

– Твоя подруга понравилась Тому, – Дэниэль перехватил мой взгляд.

– Наверное, Тому нравятся многие девушки, – насмешливо заметила я, хотя логическая цепочка, следующая из данного заявления («Если Тому нравятся многие девушки, а Дэниэль – его лучший друг, значит, Дэниэль – тоже бабник хоть куда»), неприятно меня кольнула. «Ого, Лебедева, какой прогресс, – сказала я самой себе, – знакома с мужчиной один вечер и уже пытаешься его ревновать к теоретическим пассиям!»

– Не сказал бы. Можешь передать своей подруге, что у Тома сейчас как раз никого нет. У меня, кстати, тоже. Если это, конечно, кого-то здесь интересует, – подмигнул он.

– Дэниэль, мне уже двадцать восемь лет, и я давно ознакомлена с правилами игры. Два одиноких аристократа, которые выглядят как модели из рекламы сигарет – это, конечно, аппетитно, но неправдоподобно.

– Я и не собирался притворяться ангелом. Может быть, у меня требования завышенные.

– Если было бы так, то в мою сторону ты бы и не посмотрел, – вырвалось у меня.

– Мира, по-моему, ты себя недооцениваешь, – его влажный шепот теплым ветерком пробежал по моей шее, – может быть, вернемся к философии дзен-буддизма? Как насчет того, чтобы жить настоящим моментом и отправиться ко мне домой?

Не могу сказать, что предложение было для меня полной неожиданностью. И даже наоборот – чего-то подобного я от него как раз ждала. И, с одной стороны, мне не хотелось разрушать приправленную вымоченной в текиле мятой романтику этого вечера, а с другой – я понимала, что классически правильного развития отношений все равно не получится, потому что я сама обрекла себя на кругосветные скитания, сама заключила свои потенциальные влюбленности в рамки скоротечных курортных романов.

– Эй, не стоит относиться к моему предложению, как к глобальной политической проблеме, – он несильно толкнул меня в плечо. Даже его шутливая грубость казалась мне сексуальной, – это ни к чему тебя не обязывает. В моей квартире есть две гостевые комнаты.

Пусть его аргументы были словно почерпнуты из какой-нибудь инструкции для сердцеедов, но все же я засомневалась.

– А как же Настя? И твой друг? Мы оставим их здесь?

– Том не поедает девушек, – улыбнулся Дэниэль, – но чтобы тебе было спокойнее, мы можем их тоже взять с собой. Пойдем! Кстати, у меня в машине имеется шампанское «Crystal».

НАСТАСЬЯ

Я никогда не могла и представить, что головная боль может быть столь нестерпимой. Внутри моей черепной коробки гремели боевые действия – взрывались ракеты, толпы разъяренных революционеров скандировали малоразличимые лозунги. Перед глазами мелькали оранжевые и зеленые шаровые молнии, во рту было суше, чем в подгузнике из рекламного телеролика.

– Попить бы мне, – простонала я, но никто не пришел на помощь.

Самым обидным было то, что я не понимала причину своего плачевного состояния. Не было того внутреннего ощущения справедливости наказания – мол, за хорошую попойку полагается утренняя мигрень, таков закон природы. Постепенно я приходила в себя. Открыла глаза – надо мною белел по-лондонски низкий потолок. Повертела головой – и даже не удивилась простудно ноющей шее. За одну ночь я, Настасья Брагина, каким-то непостижимым образом превратилась из бодрой красавицы в старую развалюху.

Но вот что странно – вчерашним вечером я не то чтобы очень много выпила. Были, конечно, коктейли в клубе, до неприличия слабоалкогольные. Была бутылка шампанского «Crystal», выпитая в машине, я еще все учила Тома выговаривать слово «брудершафт».

Тома…

Постойте, так что же все-таки произошло вчера? Как закончился наш миллионерский вечер? И самое главное – где я нахожусь?

Отчаяние неведения придало мне сил. Собрав волю в кулак, я резко села на кровати и тут же схватилась за виски, потому что комната, как парковая центрифуга, завертелась перед моими глазами. Но зато я успела заметить, что нахожусь в нашем с Мирой гостиничном номере. А сама Мира спит на соседней кровати, и лицо ее белее, чем грим панночки из кинофильма «Вий».

Но как мы умудрились вернуться домой? Куда делись Том и Дэниэль? И самый пикантный вопрос: почему на мне чужая одежда? Мешковатые вельветовые джинсы и старомодная клетчатая рубаха.

Впрочем, решение всех этих вопросов пришлось оставить на потом, потому что у моего организма были свои потребности, которые сами понесли меня в уборную и бросили на колени перед унитазом. Меня вывернуло наизнанку. Только один раз в жизни мне было настолько же плохо. Школьный выпускной вечер – один из самых отпетых двоечников класса важно притащил трехлитровую банку самогона. Банка была накрыта блюдечком, из него мы и пили огненную неприятно пахнущую воду. Мне хотелось казаться лихой и взрослой, поэтому я выпила три блюдечка подряд. Тогда-то и случился первый в моей жизни провал в памяти.

Но вчера мы не баловались самопальной водкой. Только двухсотдолларовое шампанское.

– Настя, – слабо простонала из комнаты Мира, – ты где? где я?

Напившись ледяной воды из-под крана и наскоро умыв бледно-зеленое лицо, я вернулась к ней. После экстренной очистки организма я чувствовала себя куда лучше, поэтому даже нашла силы на слабую улыбку.

– Не волнуйся. Мы у себя в номере. Я сама ничего не понимаю. Сходи к унитазу и сунь два пальчика в рот. Тебе станет легче. А уж потом мы с тобой обо всем подумаем спокойно.

– Боюсь, два пальчика не понадобятся, – с этими словами Мира убежала в туалет, сшибая углы и зажав обеими ладонями рот.

А потом мы заказали в номер кофе, свежевыжатый апельсиновый сок и шоколадные круассаны. Аппетит не почтил нас своим присутствием, но мы через силу слопали по два круассана и влили в себя по чашке крепчайшего сладкого кофе. Стало лучше.

– Настасья, что же мы с тобой вчера учудили? – схватилась за голову Мира. – Наверное, опозорились перед Томом и Дэниэлем?

– Уж надо полагать, – мрачно усмехнулась я, – самое странное, что я вообще ничего не помню. Помню, как мы пили шампанское в их машине, а дальше все. Полный провал.

– У меня тоже, – будто бы даже обрадовалась Мира, – после шампанского – черная дыра… Наверное, мы напились и стали балагурить. А потом и вовсе отрубились. Вот ребята и отнесли нас сюда, в отель. Интересно, мы хотя бы добрались до квартиры Дэниэля?